Читать книгу "Безжалостный Орфей - Антон Чиж"

Палец поводил по строчкам и уткнулся.

— Господин Хеленский, — доложил приказчик.

— Крайне признателен… Теперь проверяем заказы на тридцать первое января в «Эрмитаж»… Четвертое января в «Дворянское гнездо»… И пятого в гостиницу «Центральная»…

Страницы летали, палец находил нужную строчку. Один и тот же щедрый господин дарил букеты разным барышням.

— Что ж вы сказали, что доставку на пятое господин Основин заказал? — еле сдержался Ванзаров. — Как посмели так легкомысленно поступить?

Вопрос казался столь пугающим, такие жуткие последствия для карьеры в цветах и доходного места службы расцвели, что Терлецкий не смог выдавить и звука.

— Я жду, — напомнил Родион.

— Но позвольте…

— Нет, не позволю. Слишком дорого обошлась ваша забывчивость.

— Разве преступление дарить женщине цветы? Кто угодно может подарить. В чем тут претензия…

— В том, что вы, не посмотрев запись, ляпнули первое, что пришло на ум. Основин часто заказывал букеты в «Дворянское гнедо», вот и решили: зачем проверять, и так понятно. В тот день заказчик был совсем другой. Знаете, что полагается за введение следствия в заблуждение?

У Терлецкого язык и губы пересохли.

— Господин… полицейский… ваше высоко… ваше превосходитель… Не погубите… Я ведь не со зла, ну правда, так был уверен… Прошу вас… поймите… У меня жена, детки… Кормить надо… Не губите…

Тоскливо и противно. Захотелось вымыть руки. Из-за одного напыщенного дурака потеряно столько времени. Нет, это не Терлецкий, это кое-кто другой заслуживает хорошего тумака. Как мог не проверить?!

— Можете искупить вину, указав адрес господина Хеленского, — строго сказал Родион.

— Откуда же нам знать! — Терлецкий теребил страницу. — Нам не докладывают адресов клиентов… Да мы и не спрашиваем. Цветами торгуем, а не оружием…

— Опишите его внешность.

— Да как же можно… Видел его один раз, месяца два назад…

— Как он выглядел?

— Обыкновенно. Господин прилично одетый, средних лет, среднего возраста, приятный в общении… Ничего примечательного.

— Как заказы делает?

— Посыльного с деньгами присылал.

— Что за посыльный?

— Да кто их знает! — в отчаянии вскрикнул Терлецкий. — Обычные посыльные, все на одно лицо.

Родион набрался смелости и, надеясь на чудо, спросил:

— Часто цветы заказывает?

— На утро — изредка… Последние три раза.

— Он что же, еще и на другое время заказы делает?!

— Что в этом такого?

Кажется, начиналось самое худшее. Сколько еще барышень висит по квартирам и номерам отелей? Не хочется думать.

— В какие дни? Адреса? Быстро! — Родион пугал не приказчика, а свой страх.

— Довольно часто… Адрес один: театр «Неметти».

— Кому именно?

— Нет фамилии… Так и приказывает: в «Неметти». Видно, они там знают.

— Заказы доблестный Казаров исполняет?

— Само собой. — Терлецкий перевел дух. — Трудолюбивый стал… Вот и сегодня с утра бегал… Потом другой взял, говорит: хочу трудиться… Скоро за следующим вернется…

— На завтра господин Хеленский сделал заказ?

Приказчик для верности перевернул лист и провел по всем строчкам. Заказа не было.

— Сегодня в «Неметти» будет посылка?

И ее не было. Не так уж и плохо. Появилась небольшая фора.

— Слушайте, господин Терлецкий, и тщательно запоминайте. Как только Хеленский пришлет очередного посыльного, берите записку с адресом и со всех ног бегите ко мне в 4-й Казанский участок. И не дай вам бог задержаться где-нибудь. Если меня нет, оставите сообщение: куда и когда. А посыльного задержите любой ценой, хоть веревками вяжите.

— Слушаюсь, — по-военному ответил Терлецкий. — С букетом что прикажете делать?

— Каким букетом?

— Который заказан будет…

— Доставлять в целости и сохранности.

— Слушаюсь… Казарова не желаете обождать? Я вам креслице предоставлю, чаек-с или чего покрепче…

— Передайте от меня Ивану привет, — сказал Ванзаров.

Он хотел было в отместку шибануть дверью. Но створка шла плавно и нежно, как жизнь растений. Или приказчика Терлецкого до сего дня.

* * *

Аполлон Григорьевич изъявил замерзшее радушие. Тело его не боялось холода, а душа согревалась крепчайшей сигаркой, от облака которой сворачивали в сторону прохожие, а извозчики погоняли лошадей. Но бесцельная прогулка по мокрому снегу кого хочешь заморозит. На тротуаре виднелась ровная дорожка, протоптанная могучим шагом.

Он демонстративно вынул часы и сказал:

— Наверное, спешат? Господин Ванзаров всегда приходит вовремя. Особенно если назначил встречу бедному старику, оставленному погибать на морозе.

— Слышали когда-нибудь фамилию Хеленский? — спросил Ванзаров, не замечая попреков.

Лебедев задумчиво выпустил дым, от которого шарахнулся на лету голубь.

— Впервые слышу, — торжественно сообщил он. — А кто это?

— Некий господин, кто присылал нашим барышням цветы в день их убийства.

Сигара полетела в снежную лужу. Лебедев совершенно забыл про обиды и опоздание. На лице его расцвела чистая улыбка восхищения.

— Вы нашли убийцу?

— Радоваться рано. Скорее всего, это псевдоним. Миф. Призрак. Кто будет называть свою фамилию в таких делах? Чтобы отправить даме букет, не нужен паспорт. Под этой фамилией может оказаться кто угодно.

— Цветочник видел его?

— Приказчик видел. Описывает как половину мужчин столицы. Например, я похож.

— Очень может быть…

— Крайне признателен. У меня алиби.

— Ах да. Какая досада… — Лебедев шмыгнул носом, кажется, и его пробрало февральским ознобом. — Что дальше прикажете?

— Я пойду один, — сказал Родион.

— А мне снег месить?

— Ждите поблизости.

— Сколько ждать? Какой будет сигнал? Запустите три красных ракеты?

— Если что-то пойдет не так, не забудьте сбегать за городовым.

Лебедев только подивился: и откуда такие наглецы берутся? Неужели его на том свете обучили? Вопрос этот так и повис в сыром воздухе. Криминалист поднял воротник, не хуже филера, и принялся за свежую сигарку.

Бывают дни, когда самый жизнерадостный характер погружается в мрачную тоску. И вроде бы нет внешних причин, все идет как обычно, вот только тянет что-то внутри и хочется бросить все, уйти куда глаза глядят или наделать непоправимых глупостей, о которых потом придется жалеть. Подобный сумрачный настрой владел Огюстом. Час назад он выгнал Анри, чтобы не мешался под ногами, и сейчас раздумывал, что бы сделать такое ужасное.