Читать книгу "Мозаика теней - Том Харпер"

— Я уже говорил тебе, что варвары показали себя нашими врагами. Это стало более чем очевидно, когда они напали из засады на ваш отряд. Покинув Галату, они прошли по побережью Золотого Рога до стен Константинополя, оставляя на своем пути разграбленные и выжженные деревни. Дворец на берегу Серебряного озера полностью разрушен!

— В Галате тоже мало чего осталось целым.

— Потом они заняли позиции возле стен, — Крисафий махнул рукой в сторону окон, — и начали штурмовать дворцовые ворота, пытаясь поджечь их. Весь день они испытывали прочность нашей обороны, а в это время внутри городских стен мятежная толпа потребовала немедленно начать войну.

— Однако император не уступил? — спросил я, вспомнив слова, сказанные мне стражником.

Глаза Крисафия сузились.

— Пока что нет. Памятуя о святости сегодняшнего дня, он отдал лучникам приказ стрелять поверх голов, а если варвары подступят слишком близко, метить в коней. Враг стучится в наши ворота, а он все еще надеется, что удастся решить дело миром, и не признает, что это глупо. Но завтра фортуна изменит варварам. Даже император не может вечно игнорировать рев толпы, и если варвары предпримут еще одну атаку, ему не останется ничего иного, как только уничтожить их. Именно этого требует от него народ.

— Но что, если в этой битве он потерпит поражение? Что, если враг прорвет наши укрепления и ворвется в город? — Увидев, что губы Крисафия складываются в презрительную усмешку, я поспешно закончил: — И как насчет монаха? Ведь он наверняка воспользуется ситуацией для нанесения удара!

Неожиданно Крисафий захихикал:

— Великая пятница — самый подходящий день для принятия мученической кончины. Но не волнуйся за императора: он никогда не остается один, его постоянно сопровождают гвардейцы, члены семьи и сановники. А чтобы открыть ворота вопреки желанию тех, кто их охраняет, одного человека явно мало. Уж если тебя это так тревожит, отправляйся к воротам и стой на страже, если, конечно, не предпочтешь и на этот раз тепло собственной постели.

— Во мне осталось еще достаточно солдатской закалки, и в случае необходимости я могу спать где угодно. Но я беспокоюсь за своих дочерей. Если они станут жертвами беснующейся толпы, я себе этого не прощу.

Крисафий слегка оскалился.

— У каждого человека во дворце есть семьи, Деметрий, и всем этим женам, дочерям и сыновьям придется ждать в своих домах вместе с остальным народом. Неужели ты действительно не соображаешь, что важнее: обязательства перед двумя девочками или долг по отношению к миллионам жителей империи?

Подобного пренебрежения я не мог стерпеть.

— Если империя не способна защитить мою семью, тогда я в ней не нуждаюсь! Мой долг — быть вместе с родными. Ты бы и сам понимал это, если бы не был бесплодным мулом!

Я пожалел о своих словах, едва они вылетели у меня из уст, но после тяжких испытаний прошедшего дня мне трудно было сдержаться и не дать волю чувствам. Щеки Крисафия залила краска гнева, и я не стал дожидаться, пока он взорвется.

— Я отправляюсь на защиту своей семьи. И на твоем месте, Крисафий, я бы не стоял завтра чересчур близко к окнам.

Развернувшись на пятках, я твердым шагом направился к выходу, так и не замеченный раззолоченным обществом, которое продолжало все с тем же пылом обсуждать все те же аргументы. Ни Крисафий, ни гвардейцы не пытались меня остановить, и бронзовые двери закрылись за моей спиной. В подавленном настроении я спустился по лестнице и уже добрался до второго двора, как вдруг позади меня послышались торопливые шаги и чья-то рука легла мне на плечо.

Я обернулся и увидел перед собой красивого молодого человека с приветливым выражением лица. Его далматика, сшитая из ткани тончайшей выделки, была закреплена у ворота фибулой в форме льва, а орнамент тавлиона[33]свидетельствовал о высоком ранге, необычном для человека его возраста.

— Прошу прощения, господин Аскиат, — дружелюбно произнес юноша высоким голосом. — Мой господин, император Алексей, увидел, что ты уходишь, и просит тебя остаться во дворце. Он полагает, что завтра ты ему понадобишься.

— Когда я уходил, император был занят проведением военного совета. Как он мог меня заметить?

— У моего господина есть не только уши, но и глаза, и он умеет распределять внимание. Согласен ли ты остаться?

Трудно было устоять против его молодой жизнерадостности, но мною владела сейчас единственная мысль.

— Мне необходимо вернуться домой. Я беспокоюсь за безопасность дочерей, и у меня есть подозрения, что завтра на улицах будет гораздо опаснее.

— Император разделяет твою озабоченность. Он пошлет гвардейцев, и те доставят твоих дочерей во дворец.

Это предложение лишило меня сил сопротивляться. Хотя во дворце тоже было далеко не безопасно и здесь кипели такие же страсти, что и в городе, моим девочкам явно было бы лучше за его прочными стенами, рядом со мной, чем во власти толпы. Я кивнул в знак согласия:

— Хорошо, я останусь.

Молодой человек слабо улыбнулся.

— Спасибо. Это будет для императора большим утешением. Один Бог знает, что может произойти в этот проклятый день.

— И в самом деле проклятый, если единственным утешением императора станет моя поддержка.

— Сегодняшний день был очень трудным. Враги императора пошли в наступление, и его друзья окружили трон подобно верным псам. У него не так много возможностей, да и тех становится все меньше. А ведь это всего лишь первое дыхание бури. — Он рассеянно теребил застежку фибулы, глядя в небо, словно пытался найти там предзнаменования. — Боюсь, что завтра эта буря разразится.

κζ

Утром Великой пятницы, святого дня, когда был распят наш Господь Иисус Христос, я проснулся от страха. Меня страшили не армии варваров, собиравших силы для нанесения удара, не убийцы, затаившиеся в дворцовых коридорах, и даже не толпа, готовая разорвать город напополам из-за нерешительности императора. Я боялся, что мои дочери, спящие в отведенной нам маленькой комнате, вот-вот проснутся и увидят, как их отец бесстыдно возлежит на одном матрасе с женщиной, которая не является их матерью.

Анна, видимо, почувствовала, что я проснулся. Она повернулась и взглянула мне в лицо.

— Я, пожалуй, пойду. После вчерашних беспорядков здесь наверняка есть люди, нуждающиеся в помощи врача. — Она встряхнула спутанными волосами. — Пусть твои дочери и догадываются о многом, но некоторые вещи им лучше не видеть.

— Тем более если в этом участвует их отец, — тихо добавил я.

Мое настроение сразу поднялось, как только Зоя и Елена появились во дворце вместе с Анной — та все еще оставалась у нас дома, когда пришли гвардейцы. Закончив далеко за полночь свой обычный обход коридоров, прилегающих к покоям императора, я нашел утешение в ее объятиях, хотя нам и приходилось быть предельно осторожными.