Читать книгу "Морозов. Книга 5 - Гоблин MeXXanik"

и я вдруг заметил глубокие тени, которые залегли у него под глазами. — Я бы рад сказать, что меня не коснутся перемены в Синоде. Но это не так. Поговаривают, что многие кабинеты потеряют своих хозяев. Быть может, и для вас готовят нового куратора. Мне припомнят и ваш визит в Мезоамерику и то, что мы не сообщили об угрозах Воронцова. Могут спросить, почему мы не дали ход делу о вашем с ним конфликте. Мне уже намекнули, что не стоило умалчивать о вашем визите в особняк Воронцова. А сделать заявление прессе...

— И что вы ответили?

— Что дело взял под свой контроль сам Верховный. Полагаю, что господин Круглов сможет подтвердить это, если понадобиться.

— Думаю, мы сможем на него положиться.

— Удивительно, Михаил Владимирович, как вам удалось найти общий язык с этим опасным человеком, — заметил мужчина и наконец отпил чай.

После этого он зажмурился и на его губах заиграла слабая улыбка.

— Много бы отдал, чтобы пить такое чаще, — сообщил Никон. — Все же Морозовы умеют наслаждаться жизнью. И кухня у вас хорошая. И секретарша…

— Спасибо. Очень лестно. Я ценю свою семью. Считаю, что некоторым образом вы тоже стали частью нашего дома.

— Что? — Никон поперхнулся.

— Вы много сделали для нас. Я помню ваше хорошее отношение и доброту. И думаю, что было бы здорово помочь своему человеку.

— Согласен.

— Только помните, Никон: неблагодарные люди плохо заканчивают, — я вернул опустевшую кружку на стол.

Несмотря на горящие дрова в камине, в гостиной сгустилась тьма. Она мягко потекла от стен, покатилась над ковром, между креслами и доверчиво прильнула к моим ногам, словно домашний кот.

— Плохо заканчивают и те, кто смеет угрожать моей семье.

Никон настороженно прижал к груди кружку и не сводил с меня взгляда.

— Помнится, Федор Петрович был очень храбр за столом башни. Давил на меня, угрожал моей семье

— Вы хотите сказать…

Жрец запнулся и откашлялся, поперхнувшись следующими словами.

— Я хочу сказать, что есть вещи, которые делать опасно. Помнится, когда-то вы сказали, что темным нельзя доверять.

— Был неправ, — мотнул головой жрец.

— Мне вы можете доверять. И я буду доверять вам.

— Конечно.

— И я верю, что вы не станете делать глупостей, какие себе позволял Федор Петрович. Где он теперь?

— Судьба наказала, — поспешно кивнул куратор, и в неверном тусклом свете мне показалось, что лицо его заметно побледнело.

— Вот и прекрасно, — подытожил я и кивнул на чашку. — А теперь пейте отвар. Уж дюже хорошим он сегодня получился у Федора. Будет жаль, если остынет.

Никон кивнул и сделал глоток. И я с трудом сдержался от довольной улыбки: руки синодника мелко подрагивали. А значит, мои слова про верховного жреца достигли цели.

* * *

После разговора Никон заторопился домой. Спешно допил отвар и сообщил, что засиделся в гостях, что, наверное, отвлекает меня от отдыха, пора бы и честь знать. Встал из-за стола, откланялся и быстрым шагом направился к выходу. Я же поднялся на ноги и поплелся в свою комнату. Лег на кровать, заложил руки за голову, довольно прикрыл глаза. Вздохнул. Наконец-то все позади.

— Да, коса? — уточнил я. Но "Скорбь" промолчала. И только после нескольких секунд я вспомнил, что Александр ушел в другой мир.

Сердце кольнула тоска, но мне быстро удалось ее отогнать. Старик сделал для меня и семьи слишком многое, чтобы сидеть в бетонном мешке. А наставничество… придется учиться самому. Впереди меня ждут новые заботы. Например, стоит помочь Никону заполучить место верховного жреца. С этим назначением станет куда проще жить в изменчивом мире. Может Пожарские с Шереметьевыми мне в этом помогут. Все же надо пользоваться предложением дружбы, пока оно в силе. А если приятели не помогут — что же, обойдусь как-нибудь без них.

Так, раздумывая о будущем семьи, я провалился в глубокий сон без сновидений. Из которого меня вырвал звон будильника.

Я сел на кровати, потянулся, встал с постели, подошел к окну, раздвинул шторы, впуская в комнату солнечные лучи. Довольно улыбнулся, радуясь новому утру. Несмотря на неприятности, отчего-то поверил, что с этого момента жизнь станет светлее. Накануне я не снял одежду и подумал, что давно такого себе не позволял. Потому скинул вчерашние шмотки и направился в ванную. Пора на тренировку. Быстро привел себя в порядок, оделся, прихватил из угла косу и вышел из комнаты.

В гостиной никого не было. Я вышел на террасу, но направился не в сторону площадки. Сначала я хотел посетить старый карцер Александра.

В склепе пахло сыростью и пылью. И я с усмешкой заметил, как угол над креслом начал заплетать паутиной паук. Видимо осмелел после того, как хозяин покинул свое место.

Осмотрелся в поисках возможного тайника, потёр подбородок. А затем шагнул к каменному стулу. Сел в него, задумчиво осмотрелся. Страшно представить сколько времени тут провел Александр, глядя на мрачные серые стены. Отсюда вид был поистине скорбным. Я подумал, что некромант мог иногда слышать приглушенные звуки снаружи и представлять, как мир меняется за стенами его тюрьмы. Мне удалось показать ему изменившуюся за годы реальность и помочь сориентироваться в ней. И представив, как сейчас Александр шагает по улицам далекого другого мира, я улыбнулся. Старик заслужил свое право жить полноценно.

А потом подумал, что быть может однажды тоже могу занять похожий трон и остаться на нем надолго. Быть темным неспокойно и сейчас. На меня смотрят с опаской и ждут чего-то жуткого.

«Может не зря», — словно эхом в голове отозвался голос дядюшки.

— Поживем — увидим, — тихо прошептал я и откинулся на спинку.

Шею ожег холод. Я заерзал на сиденье, стараясь устроиться поудобнее. И в этот момен, где-то под креслом щёлкнул механизм. Я дернулся, потеряв равновесие, а трон Александра со скрипом откатился назад.

Я встал с холодного сиденья, взглянул себе под ноги. На месте, где стояло кресло, открылся небольшой лаз, в котором лежала записка. Довольно усмехнулся: неужели все так просто. Даже протянул было руку, чтобы поднять сложенный лист, но в последний момент отдернул ладонь. Порыв холодного ветра словно ударил по коже.

"Да присмотрись ты, недоумок», — прозвучал в голове злой шепоток.

Я дернулся. И то правда. Мало ли чего мог оставить добрый дядюшка.