Читать книгу "Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года - Борис Иванович Колоницкий"

Подобное табуирование монархической топонимики на бытовом уровне свидетельствовало о крайней политизации общественного сознания.

Антимонархические переименования революционного времени дали повод для всевозможных шуток: «Ну возьмете вы Царьград… А дальше что? — А мы его того… в Республикоград переименуем»[744].

Встал вопрос и о названии ряда островов. На своем заседании 9 мая Временное правительство постановило предоставить министру иностранных дел право передать вопрос о переименовании Земель императора Николая II и Острова цесаревича Алексея на предмет заключения Географического общества. Следовало выбрать имена, «более отвечающие современному положению России»[745].

Переименовывались и военно-учебные заведения (соответствующий приказ был издан 22 апреля). Например, Киевское великого князя Константина Константиновича военное училище стало просто Киевским военным училищем. 24 апреля Пажеский корпус был переименован в Петроградский кадетский корпус (приказы военного министра №№ 234, 235). Эти приказы подписал еще А.И. Гучков, а новый военный министр А.Ф. Керенский отдал приказ о присвоении роте Дворцовых гренадер нового имени Георгиевской гренадерской роты (приказ № 311).

Пожалуй, особо интенсивно после Февраля происходил процесс переименования военных кораблей, очевидно, это объяснялось и большим радикализмом матросов, и изрядным количеством «монархических» названий военных судов. Революционные моряки считали невозможным для себя постоянно носить на своих бескозырках ленты с именами, напоминающими о «проклятом прошлом». Неудивительно, что с началом революции матросы начали снимать подобные ленточки и без всяких приказов.

По-видимому, первым кораблем, сменившим название, стало госпитальное судно «Император Николай II», этот пароход принадлежал ранее Русскому Восточно-Азиатскому пароходству. В справочниках указывается, что переименование состоялось уже 2 марта, однако более вероятно, что это произошло позднее. Возможно, инициатором смены названия была команда корабля, а новое имя предложили революционные организации Гельсингфорса. Очевидно, острая реакция моряков объясняется и тем, что в военный флот корабль с «монархическим» названием был зачислен буквально накануне революции: соответствующий приказ датирован 22 февраля. Исполнительный комитет Гельсингфорсского совета депутатов армии, флота и рабочих 7 марта обратился к командующему Балтийским флотом с просьбой о переименовании корабля. По-видимому, командующий ее поддержал. Однако к этому времени команда изменила свое мнение, возможно, новое название «Товарищ» воспринималось как излишне «партийное». Главный доктор госпитального судна 20 марта направил в Исполком Совета протокол судового комитета от 16 марта, который ходатайствовал о предоставлении кораблю имени «Гражданин» взамен предложенного Исполкомом названия «Товарищ». Исполком предоставил судовому комитету право обратиться с собственным ходатайством к командованию флота, но к этому времени судьба судна была уже решена. Приказом по Морскому министерству от 15 марта корабль был зачислен в состав госпитальных судов Балтийского моря с присвоением ему нового наименования «Товарищ». Интересно, что в тексте приказа первоначально было вписано другое имя — «Врач». Переориентация на более «революционное» имя произошло, возможно, из-за опасения возможной реакции Гельсингфорсского совета, уже фактически переименовавшего судно[746].

Смена названий в 1917 г. провоцировалась и более ранней «ономастической контрреволюцией»: корабли, активно участвовавшие в событиях Первой российской революции, царское правительство лишало названий, «опозоренных» мятежами: броненосец «Князь Потемкин-Таврический» стал тогда «Пантелеймоном», крейсер «Очаков» — «Кагулом», «Память Азова» — «Двиной». Приказом по Морскому министерству от 31 марта этим судам возвращались старые названия, которые воспринимались в новой ситуации как революционные. Некоторое исключение было сделано для знаменитого броненосца: титул «князь» звучал «старорежимно» и корабль стал именоваться «Потемкин-Таврический». Тем же приказом линейному кораблю с явно монархическим названием «Цесаревич» присваивалось наименование «Гражданин»[747]. Однако, очевидно, Морское министерство лишь следовало за более радикальной политикой командующего Балтийским флотом, испытывавшего, в свою очередь, сильное давление со стороны Гельсингфорсского совета и команд кораблей. Уже приказ адмирала А.С. Максимова от 29 марта за № 75 гласил: «Объявляю, что учебному судну „Двина“ возвращается прежнее наименование „Память Азова“, а линейный корабль „Цесаревич“ наименовывается „Гражданин“». Впрочем, приказ о возращении старого названия учебному судну «Двина», входившему в состав дивизии подводных лодок, поступил еще 28 марта[748]. Движение моряков, поддержанное комитетами и Советом, вынудило сначала командующего флотом, а затем и Морское министерство приступить к переименованию кораблей.

Однако моряки самого известного революционного броненосца были недовольны возвращением старого имени «Потемкин-Таврический». Еще 9 марта судовой комитет корабля «Пантелеймон» сообщал в Севастопольский совет, что вся команда высказалась за присвоение кораблю имени «Борец за свободу». Желание получить это имя было столь велико, что моряки просили срочно поставить вопрос о заказе новых лент с этим названием, с тем чтобы с получением распоряжения этого названия «…можно было бы немедленно их и надеть на фуражки»[749]. По-видимому, матросы «Потемкина» отказались носить имя фаворита Екатерины II, оно также воспринималось как символ позорного монархического прошлого.

К этому времени и другие корабли поставили вопрос о смене названий. Уже 21 марта судовой комитет линейного корабля «Император Павел I» Балтийского флота постановил просить командира корабля и Исполнительный комитет Гельсингфорсского совета о переименовании корабля. По свидетельству мемуариста, этому обращению предшествовало общее собрание команды линкора. Вопрос о новом названии корабля вызвал долгие споры, в конце концов большинство высказалось за то, чтобы присвоить линкору название «Республика». Показательно, что с подобной просьбой комитет судна обращался не только к командованию, но и в местный Совет, который, соответственно, рассматривался как полномочный орган власти. Подобную же тактику избрал и судовой комитет линейного корабля Черноморского флота «Императрица Екатерина Великая» («Императрица Екатерина II»), который 11 апреля обратился в Севастопольский совет с просьбой о содействии в скорейшем переименовании корабля в «Свободную Россию», ввиду «… настоятельных на то требований экипажа». 16 апреля последовал новый приказ по Морскому министерству о переименовании линейных кораблей: новейший дредноут «Император Александр III», который находился еще на верфях Николаева, стал называться «Волей», броненосец «Император Николай I» — «Демократией», «Император Павел I» — «Республикой», «Императрица Екатерина II» — «Свободной Россией»[750]. Министерство пошло навстречу инициативам команд кораблей. Можно предположить, что в некоторых случаях новые названия соответствовали и партийным пристрастиям части экипажа. Так, председатель судового комитета линкора «Воля» в начале июля, обращаясь к представителям партии социалистов-революционеров, заявил, что лозунги их партии особенно близки их кораблю, т. к. он носит имя «Воля»[751].

Вице-адмирал А.В. Колчак, находившийся во время издания приказа в Петрограде, в тот же день направил поздравительную телеграмму наиболее мощному в то время кораблю Черноморского флота, приказав включить свое поздравление в приказ по флоту. Его послание гласило: «Морской министр согласился на переименование линейного корабля „Императрица Екатерина“ на наименование „Свободная Россия“. Морской министр приветствует и шлет пожелания лучшему кораблю Черноморского флота, принявшему ныне великое имя Свободной родины нашей, и выражает уверенность, что корабль своей служебной деятельностью оправдает высокое имя, которое он с гордостью удержит