Читать книгу "Карамель. Новый Мир - Кристина Тарасова"

– Сомневаться – нормально. И я была северянкой с роем сомнений в голове, когда оказалась…

Перебиваю:

– Сомнения, говорит отец, есть предатели неокрепшего ума, ибо они заведомо обрекают идеи и планы на провал, без возможности на реализацию.

– Он воспитал из тебя солдата, верно? – саркастически хмыкает женщина.

– Что?

– В твоём возрасте он позволял себе чувствовать, – настаивает она.

Выпаливаю резко:

– Закрой рот.

Сара удивляется. Откланяется и просит повториться. Объясняюсь:

– Не позволю плохо говорить о нём. Никому. Кем бы ты ему не была и кем бы он не стал, Говард Голдман – мой отец, и его мнение оспариванию не надлежит. Он – закон Нового Мира. Он – власть всех пребывающих в нём. То, что ты находишься за пределами Нового Мира, не даёт тебе права судить о нём плохо.

А Сара не сдерживается и выплёвывает то, что собиралась долго держать при себе, не обнажая ни мысли, ни воспоминания:

– Я любила Говарда Голдмана, и ты смеешь наблюдать воочию, куда эта любовь привела, поэтому у меня нет мотивации или тяги оскорбить его, Карамель.

Замолкаю и отворачиваюсь. Смотрю на звёзды, которыми с добрыми (я надеюсь) намерениями поделилась Сара из Острога.

– Не хочешь узнать обстоятельства? Не хочешь узнать о нашем прошлом? – любопытствует беженка.

– Отец говорит, не задавать вопросы, к ответам на которые не готов. Я не хочу слушать твои ответы, какие бы вопросы (и догадки) меня сейчас не терзали. Я жила без этой правды и без неё проживу, спасибо.

– Вот как… – спокойно протягивает женщина.

– Но знай: ему плевать на тебя, Сара из Острога. Сейчас – плевать. Моего отца волнует только его семья – жена и две дочери.

– Не сомневаюсь, – улыбается женщина. – Ты забыла упомянуть дядюшку.

– Я сказала, до кого в этой жизни отцу есть дело, и брат – как иные родственники – не входят в список близких. И ты в этот список не входишь, про тебя отец даже не рассказывал – старая тайна, нарост памяти, вот кто такая Сара из Острога.

– У секретов, милая моя, как и у лжи не бывает срока годности.

– Я обозначила свою позицию: твоя правда и твоя история мне не нужны. Когда я сунула от любопытства нос в хронику с именем «сумасшедшей влюблённой», нарастающие комом проблемы привели к нынешней – непоправимой – ситуации. Я ничего не могу изменить.

– Так ты хочешь домой? – на выдохе выдаёт Сара. Вопрос сменяется утверждением, хотя моё выражение лица не даёт ни намека на правду. – Ты хочешь домой, Карамель Голдман.

Молчу. Сара добавляет:

– В Новый Мир. Твоё сердце отдано этому городу, даже не спорь. Сидя под его пятами – оплёванная его же правилами – ты восхваляешь город. Ты хочешь домой.

– Мои желания более неважны.

– Вернись, – улыбается Сара.

Как просто.

Насмехаюсь:

– Сейчас, только наболтаюсь с тобой, вздену дыхательную маску и пойду.

– Нет, серьёзно, – подытоживает женщина, – вернись. Отец простит тебя, Новый Мир простит. Все будут рады возращению идеальной девочки Нового Мира, возвращению золотой наследницы Голдман. Революции не требуются жертвы семей, не требуешься ты.

– Каин говорит, я особенная.

– В этом он прав. Но жертва против воли – не жертвенность, а насилие.

– Теперь, мне кажется, моё место в Остроге.

– А моё в Палате Безопасности, как же, – язвит Сара.

– Одна моя новая знакомая сказала, что сомневаться – нормально.

– Но ты создана для Нового Мира.

– Он отказался от меня.

– Ты от него. Это разное.

Непонимающе смотрю в ответ.

– Ты можешь вернуться в любой момент. Уж кто-кто, а Говард Голдман – синоним рекламы – обыграет всё в лучшем виде: тебя зауважают ещё больше, тобой восхитятся ещё больше.

Перебиваю в который раз:

– Для скаута революции ты, Сара из Острога, отстойно справляешься со своими обязательствами.

Женщина смеётся.

– Всё-таки, – говорит она, – сходи завтра на шествие безликих, попроси Каина взять тебя с командой. Посмотри на Новый Мир ещё раз, но под другим углом. Посмотри на него так, как смотрят не живущие на улице с личным именем и не имеющие на чипе суммы с нулями.

– Мне нет дела до тех, кто не смог добиться аналогичных высот. Мало или плохо старались, я так считаю.

– Тогда не понимаю, что тебе нужно от революции, Карамель.

Дело в личной революции. Нутра. Характера. Роста.

– Мне бы хотелось вернуть веру в идеал. Создать или воссоздать этот идеал.

– В твоих силах на землях Острога возвести идеальный мир. Вопрос лишь в необходимости: действительно ли это нужно. Другим людям или тебе. Оппозиция будет всегда – это требование дуальности сознания. Давай отправимся спать – завтра трудный день, Карамель. Попрощайся со звёздами до следующего раза: с неба они никуда не денутся, покуда на горизонте высятся дома Нового Мира.

Разглядываю Сару под светом неяркой луны, под россыпью гигантских и крохотных звёзд; тени падают на красивое и уставшее лицо. Она всё ещё – как глупо, спустя столько лет! – питает чувства к Говарду Голдману, но в последнем я уверена: только семья, состоящая из жены и дочерей, имеют для него значение. А просмотр той хроники – как напоминание, куда отступление от правил может привести. Говард Голдман умён, это его отличительное качество. А Сара лишь обладает миловидной внешностью. Наверное, потому дядя критично относится к Саманте Голдман – он знает, что она заменила (и это мудрое отцовское решение: избрать постоянство Нового Мира вместо повстанческих безуспешных вибраций) Сару из Острога, став женой Говарда Голдмана и родив ему троих детей. Сара сказала, что они с Алмасом были в тёплых отношениях – теперь очевидна неприязнь дяди к матери; он желал видеть рядом с братом другую. Но решать не ему. В который раз убеждаюсь в силе отца. Он – отличительно от меня – заслуживает место в Новом Мире. Он есть Новый Мир – растянувшийся по мостам-паутинам паук.

Оставляю звёзды и слова Сары. Ухожу спать – с новой попыткой тепло постели забирает меня в сон в тот же миг.

Кажется, мне всё привиделось и никакого Острога нет. Нет высоких деревьев и встрявших в них домов. Я проснусь в своей спальне. Я проснусь в своей спальне?

События восьмого дня

Просыпаюсь (всё-таки не в своей спальне, а произошедшее – реально) от гуляющего за дверью шума – кажется, резиденты двигаются по коридору, желая доброго утра и обсуждая планы грядущего дня. Стаскиваю себя с кровати и замираю у крохотного зеркала. Руки – привыкшие – желают после пробуждения дотянуться до положенных блистеров и банок с медикаментами, но живущие в Резиденции не принимают лекарств. Может, потому они девиантны? На них не хватает сдерживающих звериное нутро и успокаивающих скачущие гормоны средств. И всё же привычка (или дрессировка?) многих лет, заставляет думать, что я забыла о чём-то важном с утра – не хватает забравшихся в рот пилюль. Может, спросить у Каина могу ли я достать себе лекарств? Сомневаюсь, что безопасно отменять разом единый курс.