Читать книгу "Избранное - Рюноскэ Акутагава"

Акутагава родился в 1892 году и умер в 1927-м. Творческая жизнь Акутагавы, длившаяся всего пятнадцать лет, эволюционировала чрезвычайно стремительно. Пройдя через ученичество, характеризовавшееся увлечением, хотя и кратковременным, западным декадансом, и в первую очередь символизмом Метерлинка, Акутагава вступил в период поиска темы, в период обретения собственного лица. Но уже и тогда, даже в первых новеллах, можно увидеть черты, характерные для зрелого Акутагавы: острый сюжет не как самоцель, а как средство максимально выразительного раскрытия психологии поступков человека.

В дальнейшем творческий поиск писателя захватывает все новые стороны человеческого характера и общества. Он переходит к критике нравов, создает новеллы, вскрывающие человеческие пороки, рисующие несовершенство людей и общества, в котором эти люди живут. Акутагава изображает самые разные стороны жизни человека, главным образом духовной, ставит в своих новеллах проблемы морали и религии, в том числе буддизма, христианства, бусидо, проблемы взаимосвязи искусства и жизни, социальной несправедливости в современном буржуазном обществе, столкновения маленького человека с враждебным ему обществом.

Наконец, в последние годы жизни Акутагава приходит к большим темам современности, создав ряд остро социальных произведений, перейдя от критики несовершенств индивида к критике несовершенства социальной системы в целом. Именно к этому периоду относятся знаменитые слова Акутагавы: «Социализм не объект дискуссии о том, правомерен он или нет. Социализм неизбежен».

Началом творческого пути Акутагавы с полным основанием можно назвать 1914 год, когда была напечатана новелла «Юноши и смерть», в которой удивительно переплетаются буддийская притча и мироощущение современного человека. Именно в этой новелле впервые можно было увидеть принципы переосмысления старинного сюжета, которым следовал Акутагава.

Важной вехой его творчества было появление в 1915—1916 годах новелл «Ворота Расёмон», «Нос», «Отец», «Ад одиночества», сразу же заставивших заговорить о рождении нового большого писателя.

Исходный пункт Акутагавы в литературе был тот же, что и исходный пункт Нацумэ Сосэки. Тема ранних его произведений никогда не появилась бы, не будь Нацумэ. Темой произведений Акутагавы, во всяком случае большинства ранних, был людской эгоизм. В своем понимании эгоизма Акутагава, несомненно, следовал за Нацумэ, восприняв его понимание эгоизма: «...На свете не существует заранее созданных по шаблону злодеев. Обычно все хорошие, во всяком случае, все — обыкновенные люди. Но в критический момент они вдруг превращаются в злодеев,— это страшно».

Именно о таком эгоизме говорят в своих произведениях Нацумэ и Акутагава. Однако эгоизм не был у них проблемой только этической, проблемой, касающейся личности как таковой. В своих произведениях они представили эгоизм как острую социальную проблему, характерную для буржуазного общества, показали его как «государственный эгоизм» Японии, опоздавшей с выходом на мировую арену и теперь растаптывающей моральные нормы, чтобы вырваться вперед, грабящей соседей и усматривающей в этом «высшую справедливость». Благодаря этому романы Нацумэ, а вслед за ними и новеллы Акутагавы воспринимаются не просто как нравоучительные, порицающие зло и превозносящие добро, а как исследования законов буржуазного общества, разоблачающие его пороки. Пройдет всего лишь несколько лет, и Акутагава назовет японское общество буржуазным обществом, проникнутым рабским сознанием, и добавит: «Без рабского сознания японскому обществу не просуществовать и дня».

Если рассматривать новеллы этого периода с точки зрения сюжетов, мы увидим среди них построенные на материале, заимствованном из средневековых повестей, чаще всего из «Кондзяку-моногатари» («Расёмон», «Нос», «Барсук»), из повестей об истории христиан в Японии («Табак и дьявол»), на материале современной японской жизни («Маска хёттоко», «Отец»), Если рассматривать их с точки зрения проблематики, мы увидим среди них новеллы о сложных, противоречивых, немирных взаимоотношениях человека и общества, о людском эгоизме, о скудости и суетности человеческих устремлений («Бататовая каша», «Два письма»), новеллы, развенчивающие японскую армию («Обезьяна»), сатиру на современную Японию, в том числе и литературный мир («Menzura zoili», «Бал»), ироническое неприятие узко националистического понимания морали бусидо, в которой некоторые представители интеллигенции того времени видели панацею от всех бед, обрушившихся на Японию («Носовой платок»).

Большинство, если не все из названных нами тем были развиты в дальнейшем творчестве Акутагавы. Они были углублены, получили значительно большую социальную остроту, в чем-то новое содержание. Сатира на японскую военщину, например, в «Генерале» или «Момотаро», по своей остроте не идет ни в какое сравнение с сатирой в «Обезьяне». Но то, что антивоенная тема уже прозвучала, что она послужила запалом для будущих антимилитаристских новелл Акутагавы — это несомненно.

Именно в этот период начала складываться, пока еще в самых общих, в самых приблизительных чертах, сюжетно-тематическая палитра Акутагавы.

Дальнейшее развитие его творчества характерно решительным поворотом к современной тематике. Это произошло в 1917—1921 годах. Позже, когда Акутагава целиком переходит к темам современности, начинают меняться и его герои, он все глубже проникает в их внутренний мир, в окружающую их социальную действительность. Частный случай будет восприниматься им как типический, личная драма персонажа — как драма века. Но черты того, что в последующем станет органической сущностью творчества Акутагавы, можно обнаружить во многих его новеллах раннего периода («Учитель Мори», «Мандарины», «Убийство в век просвещения», «О себе в те годы», «О-Рицу и ее дети», «Тень», «Странная встреча»).

Поворот Акутагавы к современной проблематике был вполне закономерен. Необходимо сделать оговорку. Мы неоднократно подчеркивали, что, независимо от того, на каком материале строил Акутагава свое произведение, оно всегда было обращено к современности, всегда было связано с теми явлениями действительности, которые он подвергал критике. Но все же создание новелл, построенных на материале, восходящем к средневековью, использование сказочных сюжетов, сюжетов, повествующих о старине, неизбежно вело к некоторому сужению современного их звучания. Акутагава соотносил с современностью лишь общечеловеческие проблемы, свойственные всем эпохам. Когда он писал об эгоизме средневекового правителя, он подразумевал и эгоизм правителей современных, когда он рассказывал о средневековом художнике, противопоставившем искусство жизни, он имел в виду и художника современного, исповедующего идею чистого искусства, когда он писал о маленьком человеке, жившем много веков назад, он думал о современном ему мелком чиновнике. Все это так. Но рассказать о современной эпохе во всей ее полноте и многообразии, о сложных проблемах, волнующих современников, можно было только непосредственно обратившись к своей эпохе. Ассоциативного восприятия действительности было уже недостаточно, имея в виду те огромные перемены, которые произошли в японском обществе в двадцатые годы.

Насыщенная крупными социальными событиями японская действительность оказывала все большее влияние на Акутагаву. Именно к этому времени относится его обращение к одному из своих товарищей Цунэто Кё: «Хочу познакомиться с социалистическими идеями — пришли мне книги, которые у тебя есть под рукой». Цунэто вспоминает, что он выполнил просьбу Акутагавы.