Читать книгу "Государево дело - Иван Оченков"

– Хитро. А как размышляешь, кто верх возьмет?

– Тот, кто в стороне дольше всех продержится. Потому что война эта столько продлится, что к концу ее все забудут, отчего она началась!

– Откуда знаешь сие?

– Отсюда, – указал я пальцем на голову.

– Ну-ну, – вздохнул иеромонах. – Негоже будущее предсказывать, ибо сказано, что никто не знает своего часа!

– А я и не пророк, чтобы предсказывать.

«Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет», – написал, точнее, напишет классик. Хотя теперь, может, и не напишет. Или напишет что-нибудь другое. Сам не знаю, как скажутся на истории литературы мои действия. Ну да бог с ним, далеким будущим, а пока перед нами стоят более насущные проблемы. Мы действительно идем на посольской ладье, и наши паруса наполняет ветер. Я при первой возможности занял место у румпеля и восстанавливаю навыки управления судном. Ну, по крайней мере мне так кажется. Впрочем, шкипер и одновременно владелец нашего корабля Василий Кожин особо на меня не ругается – значит, пока все делаю правильно.

– Прямо как в прежние времена, – покачал головой Рюмин.

– Не береди душу, боцман, – отмахнулся я. – До нашей «Благочестивой Марты» этому корыту как до неба!

– Это верно, справный был флейт[95].

– Что там рынды мои, живы еще?

– Что им сделается, жеребцам стоялым? Зеленые, правда, по большей части, но все живы покуда.

– Ничто, пусть обвыкаются!

Увы, морская болезнь уложила моих спутников вернее картечи, загнав болезных в трюм, который они уже напрочь заблевали. Впрочем, некоторые, вроде Петьки Пожарского, стараются держаться, но большинство только стонут и держатся за головы.

– А чего это тебя, Клим Патрикеевич, государь боцманом кличет? – тишком поинтересовался у дьяка Кожин.

– Прежнее вспомнил, – усмехнулся глава Посольского приказа. – Ходили мы с ним по здешним водам.

– Эва как! Он, стало быть, морское дело ведает?

– Да где там, – повел плечом уроженец Колывани[96]. – Вот из пушек палить, тут наш царь – мастер! А под парусами без шкипера доброго не сладит.

– Где же их взять, пушки-то? – вздохнул Василий. – Да и куды ставить…

– Заведи ладью поболее, вот и будет место.

– На что мне?

– Неужто не хочешь большими делами ворочать?

– Да где там! Свеи с немцами все более норовят в Невском городке закупаться, а наши коли ходят в Стекольну, много не везут. Так что мне мой карбас в самый раз!

– А что же в Росток не ходишь? – вмешался я, расслышав последние слова Кожина.

– Далековато, государь, – уклончиво ответил тот и поспешил отвернуться.

– Боишься не дойти? – продолжал расспрашивать я, дав понять новгородцу, что не отстану.

– На море всякое бывает, – философски заметил шкипер.

– Но ведь ходишь?

– Хожу, – не стал спорить тот.

– Тяжелый ты человек, Васька, – не то укоряя, не то хваля, заметил Рюмин.

– Уж какой есть. Вы так и не сказали, куда курс держать.

– Как повелишь, государь? – обернулся ко мне Клим.

– На Росток! – коротко велел я.

– А в Стокгольм как же?

– Успеется. Наше дело – на княжеском съезде побывать.

– Оно так, только лучше бы сначала узнать, что Густав Адольф обо всем этом думает… – вздохнул Клим.

– Нет, сейчас в Швецию не надо, а то застрянем надолго.

– Это почему же?

– Так ведь король жениться собрался.

– И что с того?

– Ничего хорошего. Добро, если прямо на венчание попадем, а если до него еще пара недель? Неудобно уехать будет. Опять же каждого одари, с каждым выпей. Ни соболей, ни печени не напасешься…

– Может, и так, – поразмыслив, согласился дьяк.

О предстоящей свадьбе Густава Адольфа мы узнали в Невском городке от подгулявших моряков шведских кораблей. Они несколько раз поднимали тосты за здоровье и красоту Марии Элеоноры Бранденбургской, а когда пьянствующие рядом ганзейцы замешкались, тут же устроили потасовку с ними.

– Ладно, принимай управление! – крикнул я шкиперу. – Побаловался – и будет!

– И то верно, – буркнул Кожин, берясь за румпель.

Не слушая его, я отправился к себе в каюту. Собственно говоря, она была единственной на судне, и в обычное время там обитал сам шкипер, а вот теперь ютились мы с Рюминым. Остальные наши спутники расположились в трюме вместе с немногочисленной командой карбаса.

– Не изволишь ли вина, государь? – постучался к нам зеленый от морской болезни Пожарский.

– Изволю, – кивнул я. – И Клим Патрикеевич, я чаю, не откажется. Не так ли?

– Не откажусь, – хмыкнул дьяк. – Зябко что-то.

Петр неожиданно ловко разлил по серебряным чаркам подогретую романею и с поклоном протянул нам.

– Эх, хорошо! – поежился я, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло.

– На здоровье, ваше величество, – поклонился рында.

– Сам-то как? – участливо посмотрел я на парня.

– Обвыкаюсь, государь.

– Ну и молодец! Нравится море?

– Ничего так, – скупо улыбнулся он. – Но на суше – лучше!

– Остальные-то что?

– По-всякому.

– Ну, ступай. Только кликни ко мне Михальского с Паниным.

Корнилий с Федором появились так быстро, что я, грешным делом, подумал, не стояли ли они за дверью. Что интересно, ни на одном из них нет ни малейшего следа морской болезни. И тот и другой свежи и невозмутимы, будто мы находились не на утлом суденышке посреди Финского залива, а где-нибудь в Кремле.

– Как ваши ратники? – спросил я у своего телохранителя.

– Все хорошо, – отозвался тот. – Мои ко всякому привычные.

– Это славно. А то мало ли кто встретится, а половина свиты – в лежку!

– Рынды тоже не подведут, – вступился за молодых людей стольник. – Поплохело только с непривычки.

– А ты вроде молодцом держишься.

– Я, государь, последний год с коня, почитай, что и не сходил. Так натрясся в седле, что никакой шторм нипочем.

– Небось жалеешь, что с казаками за зипунами не увязался?

– Нет. Свою службу я справил как надо, а морское дело изменчивое. А ну как разобьется струг и в туретчину угодишь? Того и гляди прознают, что не казак, а вашего величества воинский человек. Никак нельзя такой оплошки допускать!