Читать книгу "Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая"

Радостный шум сменился тревожными криками. Грим пытался отбиваться, но от неожиданности и наглости этого напора растерялся и болтался в руках словена, как соломенное чучело. Но он пришел сюда не один, у него, разумеется, была дружина, охранявшая сначала товар, а теперь вырученное серебро. Видя, что их вождя бьют, варяги стали проталкиваться ближе, завязалась драка. Пока в ход шли только кулаки, но ожесточение нарастало, недолго было до большой беды.

К счастью, пока Велем метелил Грима, Заряла пришла в себя, опомнилась и поняла, что их спасение в том, чтобы все отрицать. И поспешно спряталась снова под паволоку, чему никто не удивился: мало какой невесте понравится, если ее прямо под Перуновым дубом обзывают проданной робой! Хорошо было бы еще зарыдать от обиды, но от напряжения она словно окаменела, и слезы не текли.

Жданец с отроками оторвали Велема от его жертвы и придерживали за руки обоих, чтобы те вновь не кинулись в драку.

— Княсе, княсе! — брызжа слюной, вопил Грим. — Это без закон! Я сказал правда!

— Врет он, как пес брешет! — гневно возражал Велем. — Он всю дорогу на мой род напрасный позор возводил, будто моя сестра Святодара у него в робах, а сам за нее простую девку выдавал, разве что красивую! Да того ему мало! И родную мою сестру смеет робой называть! Я ему не спущу! Пусть сей же час признается, что все налгал, а не то я удавлю своими руками! Прямо здесь удавлю!

— Да стойте вы! Молчать! — гаркнул опомнившийся слегка Станила. — Ты что такое несешь? — обратился он к Гриму. — Это — Огнедева, то есть Заряла, жена моя молодая, дочь Домагостя ладожского. Ты с кем ее спутал, хрен косорылый? Или нарочно меня бесчестишь? Да ты знаешь, кто я такой?

— Я бывал в Альдейгье и знаю Домогеста и его семью, — Грим упорно продолжал доказывать свою правоту. — Эта — не дочь Домогеста. Эта — роба из Валаборга! — твердил он, тыча пальцем в девушку под паволокой. — Если ты думаешь, что берешь дочь Домогеста, то ты сильно ошибаешься! Тебя обманули, княсе! Я не знаю, почему он, — дрожащий от негодования палец указал на Велема, — дает эту девку тебе за свою сестру, но она не сестра его, а роба! Я ее продал за марку кунами!

— А он-то сам кто? — спросил озадаченный Жданец. — Может, и он сам не Велемысл Домагостич?

— Нет, он сам — Велемисли сын Домогеста. У его сестер красные волосы и такие же глаза, как у него, но эта — не та!

— Я его сейчас убью! — Велем смотрел на ненавистного варяга глазами бешеного быка. — Да кто он такой, шишок заморский, как смеет старший род ладожский с грязью мешать? Станиславе, а ты чего смотришь, как твою жену робой называют?

— Ты что, мужик, совсем сдурел? — Станила подступил к Гриму и тоже чуть не взял его за бороду, но тот опасливо попятился и даже положил руку на рукоять длинного ножа на поясе. — Ты меня дураком сделать хочешь? Будто я на робе женился? Я, князь смолян и кривичей днепровских? Да я тебя… деревьями разорвать велю! Да я тебя живьем под сосной закопаю! Да я с тебя шкуру спущу и на дубу повешу!

— Я сказал правда! — Грим дрожал от возбуждения и страха, но теперь видел свое собственное спасение только в упорстве. — Я требую… острова… луга… то есть поля! Я докажу мечом, что я сказал правду!

— На божий суд зовешь? — догадался Станила.

— Да! Я имею право! Я докажу, что моя правда! Боги покажут, что правда моя!

— Хорошее дело предлагает! — одобрил Жданец, и в нестройном гуле потрясенной толпы тоже слышалось одобрение. — А то уж больно неладно выходит, княже. Сколько мы за Огнедевой гонялись, а нам ее подменили, выходит? Подменили белу лебедь серой уточкой? Так не пойдет! Чтоб народ не смущать и чуров не позорить, пусть полем докажут, чья правда! И кого боги виноватым покажут, пусть тот отвечает за обман!

Народ одобрительно гудел. Забытая всеми вторая пара стояла в стороне, и Радим, даже не успевший поцеловать невесту, злобно кусал губы. Он знал об обмане и теперь считал себя соучастником. Если всплывет, что он знал и потворствовал, то Станила не постесняется отобрать Ольгицу назад! Полным ненависти взглядом он сверлил Велема, который во все это его втравил. Если его на божьем поле убьют, то и поделом! К счастью, на Радима и его застывшую под паволокой невесту никто сейчас не смотрел.

— Ну, ясный сокол, пойдешь на поле? — спросил Жданец у Велема.

— Пойду! — уверенно и почти небрежно, с чувством полного превосходства бросил тот. — Мне ли этого сморчка бояться? Я его мигом вслед за Игволодом отправлю!

— Сам Один бьется за того, кто прав! — предостерег его Грим. Как боец, он был явно слабее Велема и полагаться мог только на более долгий опыт и еще на помощь Властелина Ратей.

Велем сплюнул под ноги, выражая презрение, в том числе и к одноглазому богу руси. На самом деле ему сейчас Варяжское море было по колено и сам Кощей не брат. Небольшой поначалу, почти невинный обман, не обман даже, а разумная предосторожность, теперь привела его на грань поединка с богами. И от сознания того, что ему предстоит биться с самой судьбой, Велем вдруг ощутил себя таким сильным, что смог бы, казалось, этот дуб вырвать с корнем. Осознавший свою вину и испугавшийся погибнет еще до начала поединка. Спасти его могла только удаль и наглость — более сильное оружие, чем самый лучший варяжский меч.

Глава 14

— Испортили свадьбу, сглазили! — наперебой толкали собравшиеся гости. — Это Безвида все! Она постаралась! Не по душе ей, что князь женится да такую красу за себя берет, хоть и прогнали ее, а она со зла-то по ветру, по воде, знать, чары навела, испортила!

Свадебные гуляния пришлось прервать. Как справлять свадьбу, если неизвестно, что собой представляет молодая княгиня? По Вечевому Полю и окрестностям стремительно разлетелся слух, что Станиславова невеста — беглая роба, а то и вообще лесовица, обманом, принявшая человеческий облик и приворожившая князя. Скоро скажут, что она своих детей ест сразу после рождения!

Радим потребовал, чтобы его-то свадьба была доведена до конца: он слишком боялся, что останется без невесты заодно со Станилой. И князь Станислав махнул рукой: гуляйте! Ему До Радима и Ольгицы сейчас не было никакого дела. Его занимала только собственная судьба, и дочь покойного Громолюда не смогла бы возместить грозящую ему потерю, несмотря на свой, несомненно, высокий род. Радим Забериславич мог спать спокойно.

Заряла убежала из-под дуба и спряталась в клети. Немного опомнившись, Станила пришел к ней, пытаясь спросить: ведь это неправда, ведь она — настоящая?

— Что ты меня спрашиваешь, княже? — глухо ответила девушка, не поворачиваясь к нему. Паволоку она сбросила, но пять богатых рубашек и поясов еще были на ней, превращая стройную девушку во что-то вроде наряженной кадушки. — Теперь боги ответ дадут.

— Но ты-то скажи! — Станила схватил ее за плечи, силой развернул к себе и встряхнул. — Ты-то сама скажи!

Заряла мельком глянула ему в лицо. Она ожидала увидеть гнев и негодование, но в глазах ее наполовину состоявшегося мужа горели тревога, страх потери и надежда. Если она скажет, что все это неправда, он предпочтет поверить ей. Потому что хочет поверить именно ей.