Читать книгу "Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу - Джессика Пан"

Интроверт. Экстраверт. Превращение?

Я выпиваю в баре в районе Ислингтон со своей новой подругой Кристи. Я познакомилась с ней на мероприятии по нетворкингу, на которое согласилась в этом году, вместо того чтобы отказаться. Кристи машет кому-то на другом конце комнаты. Я оглядываюсь – это комик Сара Бэррон.

Она удивляется, когда видит меня.

– Это моя подруга, Джесс, – представляет меня Кристи.

Сара через секунду узнает меня – женщину, испуганную комедийным выступлением в Эдинбурге, которая искала ее помощи, чтобы пережить все это.

– Но ты же говорила, что у тебя нет друзей! – восклицает Сара, поддразнивая, но удивляясь. Я киваю.

– Это было раньше, – говорю я.

На следующий день после моего званого обеда я натыкаюсь на жуткую фразу, написанную психологом в газете The Guardian: «Неприветливый интроверт необязательно обречен на несчастную жизнь».

Даже в самые мрачные минуты, когда я лежала на диване, не уверена, что считала себя «обреченной на несчастную жизнь».

На самом деле, может, и считала. Или, по крайней мере, я этого боялась. Немного.

Иногда я очень этого боялась.

Именно этот страх давал мне силы весь этот год. Страх, если я никогда не изменюсь, то не узнаю, каково это – жить большой жизнью. Он выталкивал меня из дома, на сцену, в гости и в разговоры с незнакомцами.

Я даже не думала, что мне понравится насыщенная жизнь.

Но мне хотелось знать, на что это похоже. Чтобы иметь возможность сделать выбор.

Признано, что интроверсия – это естественная черта характера. Некоторые исследователи пришли к выводу, что интроверсия имеет физиологическую или даже генетическую основу, в то время как другие говорят, что интроверсия наследуется на 40–50 %. Но эта строка в The Guardian была написана психологом Брайаном Литтлом, который утверждает, что наши личности не ограниченны или не определяются исключительно природой или воспитанием. Они могут изменяться в результате действий.

В своих исследованиях он выявил ценность наших «личных проектов» – тривиальных (выгуливание собаки), грандиозных (покорение Эвереста) и межличностных (попытка лучше слушать собеседника). В своей книге он пишет: «То, что вы делаете, может изменить вас – и это откровение, которое переворачивает прежние представления о человеческой личности с ног на голову».

Он считает, что у нас есть «свободные черты личности». Они характеризуют поведение или качество, которым мы пользуемся, когда это необходимо (например, интроверт более общителен, когда этого требует работа, или застенчивый человек ведет себя невероятно уверенно в роли подружки невесты на свадьбе лучшей подруги).

Я думаю о том, как была на сцене в Union Chapel, в центре внимания, после всех лет побега от этого. Просматривая видео с моего первого выступления, я понимаю, что контролировала ситуацию и была уверена в себе. Я вошла в помещение, где почти никого не знала, и завела разговор с Полом. Я принимала все эти свободные черты, когда они были мне нужны, чтобы пережить этот год.

Я встречала так много интровертов, которые вели себя как экстраверты, в ходе своего эксперимента. Это удивляло меня, хотя и не должно было. Нам всем приходится выступать с презентациями, разговаривать с незнакомыми людьми и иногда быть общительными, если мы хотим добиться профессионального успеха. Ричард, специалист по харизме, понял это раньше. Так же поступали и многие журналисты, с которыми я встречалась. Как и Бенджи, психиатр, который стал еще и успешным комиком. Он сказал мне, что устал быть заложником своей замкнутости и застенчивости (и в конце концов превратился в пескетарианца, который ел окорок в моей квартире на День благодарения).

Страх быть «обреченной на несчастную жизнь» весь этот год выталкивал меня – из дома, на сцену, в гости, в разговоры с незнакомцами.

Потому что это правда: современное общество благоволит экстравертам. Экстраверты чаще общаются с незнакомыми людьми, более социальны, посещают больше вечеринок и быстрее заводят новые знакомства. Они с большей вероятностью будут оценены и замечены на работе. Конечно, я не думаю, что все мы должны быть экстравертами. Но тенденция к заботе о себе заставляет экстравертов заниматься интровертной деятельностью, чтобы помочь себе расслабиться и поразмышлять – так почему бы нам, интровертам, не сделать то же самое? Когда нам нужно быть шумными, социальными и общительными, мы можем заимствовать их черты. Нам даже не нужно быть укушенными радиоактивным экстравертом, чтобы получить их силу.

Естественно, мое чувство родства и сострадания по-прежнему связано с моими собратьями-интровертами. Я люблю вас. Большинство моих новых друзей – интроверты, потому что меня от природы тянет к ним. Тихие, наблюдающие, остроумные и вдумчивые, любящие уходить пораньше. (Просто трудно заставить вас тусоваться со мной.)

Итак, если современное общество симпатизирует экстравертам, то что же делать интроверту? Точнее, что должен делать интроверт, недовольный своей судьбой? Я провела большую часть своей жизни, убеждая себя, что я человек определенного типа и не могу делать то, что делают другие. Потом я целый год занималась всем тем, что приводило меня в ужас. Я знаю много счастливых интровертов, которые не хотят меняться, и уважаю их. Но для меня способность трансформироваться, меняться, примерять на себя свободные черты, быть открытой или скрываться от всех по желанию дает мне невероятное чувство свободы и источник надежды.

Небольшая часть меня думала, что я приму все эти вызовы, пройду через ад и стану социально подкованной и красноречивой – социальной бабочкой. Или спрячусь в канаве. Либо одно, либо другое. Но я все еще та, кем была в начале этого года. Просто знаю больше.

Я делала шаги как вперед, так и назад. Мой страх публичных выступлений, вероятно, никогда не исчезнет, но теперь я знаю, что это не препятствие.

Когда я снова прихожу в Union Chapel, на этот раз послушать выступления The Moth, я сижу неподвижно, слушая историю молодой женщины, впервые встретившей сестру, о которой никогда не знала. Не могу поверить, что когда-то там, на сцене, была я. Я внимательно смотрю и слушаю женщину, которая говорит уверенно, четко. Но вдруг она останавливается. Долгая пауза. Она забыла свою следующую строчку. Она сбилась. Она делает глубокий вдох и медленно, размеренно выдыхает, воздух устремляется в микрофон. Зрители, сидящие на краешках кресел, выдыхают вместе с ней. Она не заикается, не спешит и не убегает со сцены в слезах. Она стоит неподвижно, выжидая. И вспоминает свою историю.

Я думала, что после этого года стану самой настоящей социальной бабочкой. Но я осталась собой – просто теперь больше знаю.

В течение многих лет я думала так: если бы вы выступали на сцене в большом спектакле и замерли бы или сбились, то не смогли бы оправиться. Но затем, в баре, эта женщина ведет себя спокойно. Она даже лучше, чем в порядке. Она вся светится. Она не выглядит смущенной или пристыженной. Случилось самое худшее, и она вне себя от радости. Конечно, она рада. Почему мне потребовалось так много времени, чтобы поверить: даже когда все идет не совсем гладко, мы все еще можем выжить.