Читать книгу "Книга Пыли. Тайное содружество - Филип Пулман"

Деламар вызвал секретаря и продиктовал несколько писем, затем надел пальто и шляпу и вышел из кабинета.

* * *

Частная жизнь Марселя Деламара была окружена плотным покровом тайны. Было известно только, что он не женат, но и мужчинами не интересуется. Друзей у него было мало, хобби – ни одного. Он не коллекционировал керамику, не играл в бридж, не посещал оперу. Человеку его возраста и состояния здоровья полагалось содержать любовницу или время от времени посещать бордель, но его имя ни разу не прозвучало в подобном контексте. Журналисты считали его малопривлекательной дичью: скучный чиновник из непонятного отдела Магистериума. Газеты давно оставили всякую надежду завлечь читателей сплетнями о месье Деламаре.

А потому никто и не следил за ним, когда он вышел на вечернюю прогулку. Никто не видел, как он позвонил в двери большого и темного дома в тихом предместье и как его впустила женщина в монашеском облачении.

– Добрый вечер, месье Деламар, – сказала монахиня. – Мадам вас ожидает.

– Как она себя чувствует?

– Привыкает к новому лекарству, месье. Во всяком случае, мы очень на это надеемся. Боль немного отступила.

– Хорошо, – Деламар протянул ей шляпу и пальто. – Я пройду наверх.

Поднявшись по лестнице, покрытой ковром, и оказавшись в тускло освещенном коридоре, он постучал в одну из дверей. Изнутри раздался голос, разрешающий войти.

– Maman.

Он склонился над старой женщиной, лежащей на подушках.

Та слегка повернула голову и подставила ему щеку. Морщинистая ящерица-деймон на подушке немного отодвинулась, словно Деламар и ее мог поцеловать. В комнате было тесно и жарко, удушающее пахло ландышами, едко – растираниями и совсем чуть-чуть – физическим распадом. Мадам Деламар некогда была очень хороша собой и невероятно худа в угоду моде. Ее редкие желтые волосы были уложены в строгую прическу, а лицо – безупречно накрашено, хотя немного алой помады успело растечься по суровым складкам вокруг губ. Но никакой макияж не смог бы смягчить жестокости ее взгляда.

Деламар опустился в кресло возле кровати.

– Итак? – сказала мать.

– Пока ничего, – ответил сын.

– Где ее в последний раз видели? И когда?

– В Оксфорде. Несколько дней назад.

– Марсель, возьми себя в руки. Это никуда не годится. Ты слишком занят этим конгрессом… Когда он закончится?

– Когда все произойдет так, как я хочу, – спокойно ответил Деламар.

Мать давно уже не раздражала его и очень давно не пугала. Обсуждать с ней свои планы было совершенно безопасно – ей никто не поверил бы, если бы она вздумала о них рассказать. И, что ему особенно нравилось, ее суждения всегда отличались приятной жестокостью.

– И о чем же вы говорили сегодня? – Она смахнула воображаемую пылинку с голубино-серого шелка своего ночного одеяния.

– О доктрине воплощения. Где пролегает граница между материей и духом? И в чем между ними разница?

Мадам Деламар была слишком хорошо воспитана, чтобы презрительно усмехнуться в ответ. Ее губы остались поджатыми, но выражение глаз было весьма красноречивым.

– Я полагала, здесь все предельно ясно, – произнесла она. – Вы с коллегами можете тешить себя подобными незрелыми спекуляциями, однако зря только тратите время.

– Ну конечно. Если вы так в этом разбираетесь, maman, скажите же, в чем разница?

– Материя мертва. Жизнь дает только дух. Без духа, без души, вселенная была бы пустыней, безвидной и безмолвной. Ты это знаешь не хуже моего – зачем тогда спрашивать? Или тебя искушают видения, которые якобы даруют эти… розы?

– Искушают? О нет, это вряд ли. Но думаю, мы должны считаться с этим явлением.

– Считаться с ним? И что это значит?

Внутренний яд удивительно оживлял ее. Теперь, когда мать была старой и больной, Деламару доставляло удовольствие провоцировать ее – так дразнят скорпиона, надежно запертого за стеклом.

– Это значит, что мы должны обдумать дальнейшие действия. Есть несколько путей. Первый: искоренить всякое знание о нем, проведя безжалостное расследование и прибегнув к грубой силе. На некоторое время это подействует, но знание подобно воде: всегда найдет щель и просочится наружу. Слишком много людей, слишком много изданий и образовательных учреждений, которым уже о нем известно.

– Надо было искоренять быстрее.

– О, вы, разумеется, правы. Второй путь: добраться до самого корня проблемы и вырвать его. В этой среднеазиатской пустыне находится что-то необъяснимое, загадочное. Розы нигде больше не растут, и нам не известно почему. Разумеется, можно отправить туда войска и уничтожить само это место. Количество полученного оттуда розового масла ничтожно мало, поставки постепенно иссякнут, и проблема отпадет сама собой. Это решение займет больше времени и обойдется дороже, зато оно реально и выполнимо – и вопрос будет решен раз и навсегда.

– Полагаю, это меньшее, что ты должен сделать. Твоя сестра не колебалась бы ни секунды.

– Многое изменилось бы к лучшему, если бы Мариса не погибла. Но дела обстоят так, как они обстоят. Есть, однако, и третий вариант.

– Какой же?

– Можно просто смириться с фактами.

– Что ты мелешь? С какими фактами?

– Эти розы действительно существуют. Они показывают то, что мы всегда отрицали, то, что противоречит глубочайшим из известных нам истин о Всемогущем и его творении, – и это несомненно. Мы можем храбро признать это, ниспровергнуть то, чему учили тысячелетиями, возвестить новую правду.

Старуха вздрогнула от отвращения. Деймон-ящерица захныкал, квакая от ужаса и отчаяния.

– Марсель, немедленно возьми свои слова обратно! – отрезала его мать. – Я не желаю этого слышать, и я этого не слышала. Я отказываюсь слушать подобную ересь!

Деламар молча смотрел, наслаждаясь ее ужасом. Старуха начала хватать ртом воздух, коротко и хрипло дыша. Она сделала жалкий испуганный жест – ее рука дрожала, рукав упал, открывая покрытое следами от уколов предплечье с болтающейся на костях сухой, как оберточная бумага, кожей. Ее глаза горели бешенством.

– Сиделка… позови сиделку, – прохрипела она.

– С ересью сиделка ничего поделать не сможет. Успокойтесь. Вы пока еще не впали в детство. В любом случае я пока не сказал вам о четвертом пути.

– И что это за путь?

– Если открыть миру истину способом, который я только что упомянул, ее просто проигнорируют. Привычный образ мыслей, обычаи, общественные институты, основанные на том, как все обстоит сейчас и как было всегда, перевесят. Истину выметут прочь вместе с ненужным сором. Но мы можем поступить иначе: действуя деликатно и тонко, подорвать саму идею, что существование истины вообще возможно. Как только люди начинают сомневаться в истинности чего бы то ни было, перед нами открываются неограниченные возможности.