Читать книгу "Давай поиграем, дракон! - Даха Тараторина"

— Так нельзя, — Лео покачал головой и двинулся к зверю, но Пижма ухватила его за плечо, останавливая.

— Нельзя, это точно, — под присмотром недовольного Леонарда она приблизилась к самой морде ящера, прикоснулась ладонью к раскалённой закопчёной чешуе у ноздрей, сжала рукоять меча и… улыбнулась: — Ну что, ти-рекс, не дотянуться? А я вот могу.

Не высвобождая, она чуть провернула лезвие в плоти. Дракон засучил лапами по земле, забился, но так и не смог сдвинуться с места: кому как не потомственному дракону, Леонарду, знать уязвимые места? Меч, угодивший в нервный центр, застилал чёрным покровом человеческий разум, не пускал в голову, мешал двигаться, путал…

Безжалостный, внушающий страх, ненавистный и всесильный председатель совета магов превратился в большую беспомощную ящерицу.

Агент повернула меч ещё раз.

— Пижма, нет! — сообразив, что происходит, Ангуссон кинулся на колени, останавливая её руку. — Я думал, ты хочешь помочь! Нет, так нельзя! Он же человек!

— Он — тварь. Без сострадания, без чести и без совести, — глаза дракона смотрели тупым страхом пленённого зверя; за что он терпит эти муки? Он родился считанные минуты назад, он ещё не знает ничего… Ничего, кроме боли. — Он должен сдохнуть.

Бледная ладонь коснулась щеки агента Пижмы:

— Посмотри на меня! Пижма, пожалуйста. Нет, он не должен умереть. Он совершил ошибку! Все мы ошибаемся!

Она зажмурилась. Нет, нет не смотреть! Не смотреть в эти честные, наивные глаза! Глаза человека, который любит весь этот грёбаный мир… Все миры. Если она посмотрит, если она только повернётся, она может поверить.

— Он мучил меня! Он заслужил смерть!

— Ювеналий делал плохие вещи, он заслужил наказание, но не смерть! — вторая рука легла на талию, Лео обнял её, пытаясь разделить, унять, отпустить боль за двоих.

— Он заслужил не только смерть, он заслужил пытки! — кого она пытается в этом убедить? Себя? Леонарда? И, если так уверена в правоте, почему пальцы, стиснувшие рукоять меча, начинают дрожать?

Старик заставил её бояться. Она ненавидела себя за это, но одна мысль о подвалах ныне разрушенного имения, взгляд на когти, в которые превратились морщинистые пальцы, — и она возвращалась туда вновь. Будто и не было счастливого спасения, чудесного поцелуя… Будто не было Леонарда.

Она ненавидела бояться. Ненавидела чувствовать себя слабой, беззащитной. Такой, какой становилась рядом с этим проклятым ботаником. Она — агент Пижма. Её руки не дрожат! Она докажет это себе и ему!

— Пижма, ты не такая! Ты не убийца! Я знаю это, я знаю тебя!

— А что, если да? Как ты можешь судить? Как ты можешь знать?! — она с силой дёрнула меч на себя, стряхивая успокаивающие ладони Лео, поднесла чёрное от крови лезвие к глазнице зверя, прямо к узкому зрачку… Один удар — и всё кончено.

Леонард опустил руки, но твёрдо, уверенно смотрел ей в глаза. Она не ударит. Не может, не имеет права. Поэтому он впустил её в свою жизнь, в жизнь, которую не собирался делить больше ни с кем. Поэтому он её…

— Я не знаю, — проклятый мальчишка улыбнулся так, как мог улыбаться лишь он: светло, чутко. Словно ничто из происходящего вокруг не имеет значения. Он подошёл близко-близко, не опасаясь напугать, не отводя взгляда от её тёмных, готовых провалиться в бездонную пропасть глаз. Положил свою руку поверх её, на рукоять так и не опущенного меча. — Я верю.

— Он убил твоего брата! — крикнула она, пытаясь оправдаться, хватаясь за крик, как за последнюю надежду. — Слышишь, Ленора! Он убил твоего сына! Он заслуживает смерти!

— Нет, не заслуживает, — Лео наклонил голову, прижал губы к её лбу. — И ты это знаешь.

Она ненавидит быть слабой! Не может себе позволить! Потому что… Потому что… Потому что раньше рядом не было никого, для кого хотелось стать слабее. А теперь есть?

Она разжала сведённые судорогой пальцы, позволила Лео мягко отобрать оружие.

— Почему? — прошептала Пижма, чувствуя, как слёзы путаются в складках губ, как неумело прокладывают влажную дорожку на коже.

— Потому что он не убивал Невлина.

Конечно, Ленора не смогла остаться в стороне. Стиснув зубы, она сплела заклятие левитации и поднялась на гору. Чудом ухватившиеся за хвост заклинания Сэм и Джин, тоже оказались рядом. И Джин, маленькая, невесомая, хрупкая Джин промчалась вперёд, закрывая морду дракона от меча собственным телом.

— Не убивал? — в руках со вздувшимися от напряжения венами то вспыхивал, но вновь погасал сгусток магии, пытающийся оформиться в шаровую молнию. — Тогда кто?

Лео опустил глаза, не произнося ни слова.

— Кто убил моего сына?!

— Я! — зажмурившись, Имоджин обнимала морду тяжело дышащего зверя. — Я убила Невлина! Я не хотела! Он был пьян… Он… Он… Эта женщина… Она была там, в нашей постели! Они так смеялись… Я не смогла выдержать этого! Простите, простите…

Ленора опустила руки, оседая наземь. Сэм поддержал её, обнял супругу, но сам смотрел на Джин так, словно хотел разорвать. Без всякой магии, голыми руками…

— Она застала его с любовницей, — Леонард невзначай загородил сотрясающуюся от рыданий девушку от семьи. — Толкнула… Он был пьян, запутался в занавеске и выпал из окна. Имоджин хотела сознаться, пришла к председателю, но Зинерва уговорила его сохранить тайну. Я был у Ювеналия в ту ночь. Он просил зайти, хотел обсудить что-то. Зелье, наверное. Но я опоздал и застал там Имоджин с матерью. Они так и не увидели меня… Прости, мама. Я не мог сказать тебе. Ты любила Невлина, а эта смерть… Она неправильная.

Ленора подняла усталый взгляд на сына.

— Позорная, — подсказала она. — Под стать Невлину. Все мы ждали чего-то подобного. Он так и не сумел смириться, пытался привлечь к себе внимание хоть как-то, гнался за каждой юбкой, лишь бы показать, что он лучше тебя, что именно он достоин быть любимым сыном. Но мы все видели… Мы знали, что его ждёт подобное.

Сэм прижал жену к груди, не произнося ни слова. Он никогда не умел утешать, но всегда оставался рядом.

— Достоин стать любимым сыном, — тихо повторила Пижма. — Так Невлин думал…

— Невлин знал, что Леонард мой любимчик, — колдунья спрятала лицо в рубашке мужа, не желая поворачиваться, но голос её был твёрд. Как и всегда. — И он ненавидел брата за это. А ты пытался сохранить его позорную тайну даже после смерти, так малыш?

— И лучше бы так и оставалось, — послышался старушечий голос снизу.

На холм с неотвратимой неспешностью поднималась Зинерва и её армия. В имении оставалось всего несколько десятков солдат, но старая ведьма давно научилась готовиться к неудачам заранее. Посох в её руке, увенчанный полым шаром с прозрачной дымкой внутри, тянул нити заклинания к сотням одинаковых солдат, как к марионеткам. Пара десятков воинов, древний артефакт и одна очень хитрая старуха, умеющая создавать человеческие копии — плохое сочетание.