Читать книгу "Чара силы - Галина Львовна Романова"

Внизу послышался свист, заставивший Даждя очнуться. У подножия склона стоял Агрик, держа за гривы двух лошадей. Пусть и отощавших, с клоками зимней шерсти на боках, все равно не узнать их Даждь не мог.

Он окликнул отрока, махнул рукой, и золотистый жеребец рванулся из рук Агрика, приветственно заржав.

— Хорс! — позвал Даждь. — Ко мне!

Конь с визгливым ржанием, играя как жеребенок, кинулся вверх по склону. Подбежав, он вдруг как‑то разом присмирел, по–человечески смущенно изогнул шею, перебирая копытами, а потом потянулся к вновь обретенному хозяину и положил голову ему на плечо.

— Знаю, знаю, — ласково шепнул ему Даждь, оглаживая всклоченную гриву. — Ждал меня, горевал… И мне без тебя было нелегко!

Жеребец утробно вздохнул. Крупная слеза сорвалась с его ресниц и звучно шлепнулась на дно чары. Вслед за нею упала другая, родив булькающий звук. Не поверив своим ушам, Даждь отстранил жмущегося к нему Хорса и заглянул в чару. На дне ее поблескивала мутноватая жидкость, от которой исходил незнакомый резкий бодрящий запах. Жидкость дрожала и колебалась как живая, и казалось, что ее становится все больше и больше. Чара наконец ожила!

Насторожив уши, Хорс во все глаза смотрел на хозяина.

— Милый друг мой! — Не сдержавшись, Даждь обнял его голову и расцеловал в нос. — Милый мой! Ты даже не знаешь, что для меня сделал! Спасибо тебе!.. Агрик, иди сюда, посмотри — она живая!

Отрок оставил лошадь внизу и стал подниматься, но Даждь не мог стоять и ждать, сам бросился ему навстречу, радуясь как мальчишка.

Когда восторги немного поутихли и друзья стали собираться в путь, неожиданно обнаружилось, что они не одни.

Неподалеку вдруг заржала лошадь, и к уже готовым вскочить в седла Даждю и Агрику вышел Падуб, ведя в поводу двух лошадей. Ни разу не выходивший до того наружу, пекленец от яркого света щурился и отворачивался, поминутно вытирая слезящиеся глаза, но настроен был решительно. Подойдя вплотную, он встал перед Даждем, опустив голову и ожидая наказания.

— Ты что тут делаешь? — спросил его Даждь.

Падуб всхлипнул.

— Простите меня, — тихо промолвил он, не поднимая глаз, — и возьмите с собой… Я еще пригожусь, вот увидите!

Я тебя давно простил — еще там, в Столбовом зале. Ты ни в чем передо мною не виноват…

— Возьмите, — повторил Падуб.

— А как же твой дом? Пекло, твоя семья?

— Нет у меня никого, — вздохнул пекленец. — А в Пекло я не вернусь — уже решил. Возьмите, я буду верно служить!

От страха, что его могут не взять, он упал на колени, схватил руку Даждя и лихорадочно прижался к ней губами.

— Эй, ты чего? Даждь еле вырвался. — Не надо этого… Поезжай, если хочется, но как же ты будешь в верхнем мире?..

Падуб одним прыжком вскочил на ноги и опрометью кинулся к лошадям, взлетая в седло.

— Отец мой жил — и я смогу! — воскликнул он.

* * *

Двадцать дней спустя три всадника осадили коней у подножия одинокой горы над морем.

Весна сюда пришла позже — здесь только–только начинали появляться проталины, набухать почки на ольхе и иве, темнела вода подо льдом, и первые ручьи бежали к вспухшим рекам.

Оставив лошадей внизу, взяв только чару, Даждь взобрался на гору. Полтора года назад, поздней осенью, он уже проходил этими тропами, но тогда ливень грозил смыть его вместе с грязью вниз, где поджидали враги, и он не знал, что ждет его впереди. Не ведал он этого и теперь, но на сей раз Даждя никто не преследовал, а сам он точно знал, куда направляется. Тревожило иное — выполнил ли свое обещание брат, сохранил ли поврежденный им по незнанию склеп, не поздно ли явился сам Даждь?

Падуб и Агрик, с мечами наголо, в молчании шли за ним — юноши ни за что не хотели оставить его одного. Конечно, впереди их не ждет засада, но за последний год Даждю хватило неожиданностей, и он только радовался скрипу шагов за спиной.

Ход, через который он зашел когда‑то вместе с конем, был завален, но мимо него вела круто вверх узкая тропинка. Пройти по ней мог только привычный человек, и здесь Падуб неожиданно обогнал Даждя, руки которого были заняты Граалем. После того как слеза Хорса оживила ее, чара больше не оставалась пустой — на дне ее всегда плескалось немного жидкости, а стоило ее поднести к губам и чуть наклонить, как тут же наполнялась до краев. Она и сейчас была полна, и Даждь прилагал все усилия, чтобы не расплескать ни капли. И помощь Падуба была как нельзя кстати.

Пекленец первым добрался до той площадки, где Даждь когда‑то разговаривал с Хорсом, и успел найти вход в склеп. Поднявшись следом, витязь обнаружил проводника, с интересом заглядывающего в неширокую щель.

— Там что‑то есть, — объявил он и посторонился, давая дорогу.

Проход был достаточно широк для человека — в случае чего могли пройти и двое, — но Агрик и Падуб, не сговариваясь, пропустили Даждя вперед.

В знакомой пещере все было залито розовым светом, исходившим от камня. Кроме почти исчезнувших под слоем пыли следов Даждя, признаков того, что здесь еще кто‑то побывал, не было.

Витязь осторожно приблизился и, поставив чару на пол, наклонился над склепом.

Разбитая им крышка неплотно прилегала к ложу — были заметны следы трещин. Сквозь ее полупрозрачные грани трудно было различить, что там находится, и Даждь осторожно стал снимать обломки. Агрик и Падуб не посмели подойти.

Части крышки один за другим легли на пол, и сквозь розовый свет на Даждя глянуло то самое лицо, которое он не надеялся больше увидеть.

Сорвав тонкую ткань, закрывавшую лицо спящей, Даждь наклонился к ней. Ничто не изменилось те же строгие черты, губы, брови, ремешок на спокойном лбу. Торопясь, он сорвал ткань и с остального тела.

— Сейчас, — прошептал Даждь, хотя девушка не могла его услышать, — сейчас ты обретешь свободу!

Он осторожно приподнял ее голову — из‑за плеча Даждя вынырнул очнувшийся Падуб, с почтением протягивая чару. Поблагодарив его кивком головы, Даждь принял чару и медленно, чтобы не пролилось ни капли, поднес к губам спящей.

Русая головка запрокинулась, губы приоткрылись — и несколько капель просочилось внутрь. Осторожно, боясь сделать лишний вздох, Даждь напоил спящую.

Превращение свершилось внезапно. Казалось, только что перед глазами была живая статуя — и вот дрогнули ресницы, налились жизнью губы, шевельнулась, вздыхая, грудь.

Девушка вздохнула во сне, повернула голову, чуть поменяла позу.

Даждь склонился над спящей, не сводя с нее глаз. Только что произошло чудо — та, которая была обречена вечно лежать в этом склепе, обрела вторую жизнь. И это сделал он!

В какой‑то миг девушка показалась ему прекраснее всех женщин на земле, и Даждь взял в ладони ее лицо и поцеловал уже живые, теплые губы.