Читать книгу "Земля забытого бога - Максим Дуленцов"

– Вот, поглядите.

Садомский подошел поближе, всмотрелся в предметы, стоявшие на полках: серебряные чаши с золотыми ручками, золотые блюда разных размеров, кувшины из серебра и золота, фигурки людей, масляные лампы из фарфора, убранные в драгоценную обложку, монеты и украшения, с изредка утраченными элементами, но в прекрасном состоянии. И каждый предмет нес на себе четкие признаки происхождения, которое не могло быть оспорено, – это были артефакты империи Сасанидов.

– Ну, как ваше мнение, это оригинальные предметы? – улыбаясь, спросил олигарх. Садомский не отвечал, просто тщательно осматривал каждый. После получаса в тишине Станислав Николаевич повернулся к хозяину коллекции драгоценностей древнего Ирана и кивнул головой:

– Несомненно, это оригиналы. Но откуда у вас такая коллекция? Это достойно любого музея мира!

– Знаете, предложили по случаю. И очень недорого.

– Кто предложил? – спросил Садомский, начиная что-то подозревать. Потому что иного источника, кроме того, который он искал весь последний год, для столь полного набора культовых предметов и монет того времени у него на примете не было.

Олигарх рассмеялся, тряся двойным подбородком:

– Станислав Николаевич, вы же понимаете, в нашей среде такое спрашивать не принято. А цену скажу – миллион евро, всего. Вы же понимаете, что это дешево?

– Это очень дешево. Это стоит в десятки раз больше, – сквозь зубы, едва сдерживая раздражение, произнес Садомский, думая: «Господи, если бы ты был на свете, разве бы ты дал проклятому подлому вору всё это? Разве бы ты позволил за какой-то миллион евро продать то, что стоит славы, величия, уважения и памяти потомков?» Но Господь не внимал Станиславу Николаевичу, олигарх лукаво улыбался, любовно озирая свое богатство, а Садомский вынужден был лишь откланяться, подтвердив реальную стоимость коллекции и её востребованность на рынке антиквариата.

Помощница проводила Садомского до двери, он вышел на набережную, но вместо работы отправился в тот индийский ресторанчик, где любил выпить отличного чаю с молоком. На этот раз Станислав Николаевич рухнул в кресло, неприличным жестом подозвал услужливого хозяина-индуса, который сам встречал дорогих постоянных гостей, и потребовал бутылку коньяка. За рассматриванием этой бутылки его и застала разрумянившаяся от прохлады и северного ветра Анастасия Валерьевна Панина.

– Стасик, я видела тебя, бредущего мимо Биржи. Сигналила, сигналила, а ты даже не повернулся. Но я же знаю, где тебя найти в обед, – щебетала Панина, снимая пальто и легкий шарфик. – Ой, что это, Станислав? Ты стал пить?

Садомский мрачно посмотрел на Анастасию Валерьевну и выпил бокал коньяка, залпом, как водку.

– Эх, Стасик, да я смотрю, у тебя депрессия. Но это делу не поможет! Официант, миленький, минеральной воды и чаю, вашего, с молоком. Так, вот тебе калий и магний для сердца, не молод уже, выпей и запей водой. А потом чаю, Стасик, чаю! А коньяк мы допьем после, у меня. И вообще, переезжай ко мне, я теперь абсолютно свободна, мне дан развод, все решилось. И ты решись, ты же такой слабый и незащищенный, Станислав! Я тебе нужна, а ты мне. Согласен? – Панина обняла мрачного Садомского, окунув его лицом в свою грудь. И Станислав Николаевич вдруг успокоился, затих, как ребенок, который так давно ждал маму и, наконец, дождался.

* * *

Две дамы неопределенно-среднего возраста, одетые в совершенно немыслимые для того места, где они находились, кружевные платья, сидели за столиком в уголке небольшого деревянного кафе, принадлежащего базе отдыха, примыкавшей к старинной деревне Шемети. Одна дама была блондинкой, с острым носиком, явно привлекающим мужчин в подпитии, в белом кружевном платье с глубоким декольте, в накинутой поверх него белой норковой шубке-коротышке, другая же, как будто в противоположность первой, была одета в нарочито темные тона, черные, как смоль, волосы струились поверх черного же легкого шарфа. Дамы ничего не ели, не пили, лишь смотрели в тусклое окно кафе и о чем-то тихо разговаривали. Официантка, она же администратор базы, лишь изредка с неудовольствием поглядывала на дам, уже не надеясь, что те закажут хоть что-нибудь или уйдут.

– Ну что, дорогая, мы тут с тобой сидим и тратим время? – спрашивала брюнетка блондинку.

– Ах, сестрица, разве время имеет для тебя значение? Уже пора принять, что оно бесконечно, – отвечала блондинка.

– Безусловно, но бесцельно прозябать в этой дыре довольно скучно. Чего ты ждешь?

– Вот их, – блондинка кивнула на прошедших за другой столик мужчину и женщину.

Брюнетка оглянулась и хмыкнула:

– Милая, это отработанный материал. У них уже всё случилось. С ними неинтересно – ни страстей, ни событий.

– Ну, как сказать, сестрица, – отвечала блондинка, – а вдруг она изменит ему с молодым и уедет на море, а он найдет их и убьет изменщицу и любовника? Или он бросит её с ребенком ради страстной роковой женщины, а она перережет себе вены?

– Все бы тебе ждать продолжения, а продолжения, ремейки и прочие сериальные тянучки всегда хуже начала. В мире миллиарды людей, обуянных страстями, живущих эмоциями, испытывающих первобытные потребности, – вот наш контингент. Есть ли смысл сидеть в этом скучном месте, где нет ничего, что бы нас питало? – парировала брюнетка. – Давай, поедем в город, там полно одержимых молодых парней, жаждущих страсти и секса, выпивки и драйва. Соблазним их, дадим их разуму одурманить себя туманом инстинктов, а потом позабавимся вдоволь.

– Тебе лишь бы гадость сделать какую-нибудь, – грустно заметила блондинка. – А как же возвышенные чувства, ведущие к необдуманным поступкам, к сумасшедшим вещам?

– Милая, а это не одно и то же? Ты всё время забываешь, что мы неразлучны, без меня нет тебя, без тебя – меня. Добро и зло никогда не живут отдельно, это лишь звенья одной цепи, никто из людей не может сказать, что вот это – добро, а это зло. Мы, как олицетворения таких категорий, субъективны и неопределенны.

– Ах да. Все время считаю тебя мерзкой тварью. Привыкла, прости, так уж заведено. Но ты права, в деревне скучновато. Поехали тусить в клубец, сегодня пятница? Наше время!

Брюнетка кивнула, и дамы, шурша платьями, под одобрительный взгляд администратора покинули территорию кафе. Администратор выглянула на улицу полюбопытствовать, на чем дамы приехали, но деревенская улица была пустынна – ни дам, ни машин, никого. «Блин, зачем я водку запила той просроченной “колой”?» – подумала администратор.

* * *

В реставрационных подвалах отдела серый человечек Вадим Павлович тщательно изучал фолиант, который выпросил у Садомского. Он щупал страницы, рассматривал корки, нюхал переплет, как всегда, разговаривая сам с собой вслух. У Вадима Павловича была такая привычка, он не таил в закромах своего разума тайн, он всегда говорил то, что думал, будь это на людях или в одиночестве, как сейчас. Возможно, это его странное свойство не давало ему профессионально расти, а может быть, он к росту и не стремился, ему работалось вполне комфортно среди любимых черепков.