Читать книгу "Дороги скорби - Павел Серяков"

— Да не переживай ты так, — он откашлялся. — Это всего лишь царапина.

— Волдо…

— Не плачь, дуреха. Гуго… Что это вообще за имя? Ишь, обидчивый какой, стоило мне сказать о том, что иные задницы красивее его обожжённой морды, так он взялся за нож.

Девочка, видя, как жизнь покидает поэта, закрыла лицо руками.

— Не надо… — молила она. — Не умирай, пожалуйста.

— Да что со мной будет? Давай договоримся.

Каждое слово давалось ему все с большим трудом.

— О чем? — спросила она. — О чем договоримся?

— Ты пойдешь в Златоград. Просто… Прямо по дороге иди и увидишь там город — Братск. Ты не была там и… Лучше не ходи туда одна. Обойди… — он зашелся кашлем. — Спроси… Как к барону местному попасть. Рутгер его имя. Я знаком с ним, и ты ему расскажи, что я… Скажи, что ты моя дочь. Он поверит, у нас с тобой глаза одного цвета. Поверит, а если нет… Скажи ему, что я напишу такую песню о нем, что он никогда с себя позор не смоет. Договорились?

— Да, — она обняла его. Прижалась так, как прижималась к уходящему на войну отцу. — Не умирай, пожалуйста.

— Да что со мной будет?

— Волдо…

Он оттолкнул её:

— Иди уже. Я чуть посижу и тоже пойду. Встретимся в Златограде.

— Я с тобой пойду.

— Со мной тебе еще рано. Иди же! Умоляю, — он закашлялся еще сильнее. — Черт, пить-то как хочется.

Шатаясь, она пошла прочь. Рыдая и постоянно оглядываясь. Не успела она пройти и десяти шагов, Волдо обратился к ней снова:

— Сбавь шаг, пожалуйста. Не оборачивайся больше. Я песнь написал. Послушай пока… Идешь.

— Волдо, — Фрида не обернулась, но, обхватив себя руками, остановилась, — давай ты мне её потом споешь?! Спой мне её в Златограде.

— Давай я сейчас это сделаю. Там пять четверостиший, ерунда в целом.

Он тронул струны, и на сей раз они не звучали. Фальшивая мелодия рождалась под дрожащими пальцами Яна Снегиря. Он путал ноты, не попадал по струнам, но играл свою последнюю мелодию.

Если за пряжей порвалась нить, не грусти, я тебя молю. Если на сече твой треснет клинок, я новый тебе куплю. Не стоит пролитых слез мир, исполненный грез. Пускай тяжела дорога твоя, я верю, её ты пройдешь.

Лютня выпала из его рук. Он не успел допеть посвященную девочке песню. Возможно, самую искреннюю из всех им написанных.

Фрида вернулась, чтобы закрыть другу глаза, чтобы забрать его лютню и сохранить память о нем навсегда.

Холодное спокойствие поселилось в глазах Фриды, и сердце купца истекало кровью, стоило тому сравнить их с горящими, полными жизни глазами Фридриха. Мальчишка изо дня в день крепчал и набирался сил. «Но она хрупкий цветок, убитый первыми заморозками, — подумал Юрек. — Чем же этот ребенок смог прогневить Господа?»

— Юрек.

— Да, Фрида.

— Давай мы не будем никому рассказывать, что Волдо умер?

— Почему?

— Если люди будут думать, что Ян Снегирь жив, то он и будет жить.

Юрек вспомнил, как Волдо объяснял им природу поэзии. «Если это действительно хорошие стихи, — говорил зеленоглазый парень, не сделавший никому зла за долгие годы их знакомства, — то в какой-то степени они бессмертны».

— Договорились, — ответил ей купец. — Могу я задать один вопрос? Ты не отвечай, если не хочешь.

Она кивнула головой.

— Ян… Черт его ити, а ведь привык же так его называть.

— Волдо, — поправила Юрека девочка. — Так звали его дедушку.

— Он и это тебе рассказал… Фрида, скажи мне… — Он не знал, как спросить, и потому решил спрашивать, как есть. — Он же до сих пор в том пролеске лежит? Ты не виновата, девочка, не думай. Просто мне важно знать. Когда снег растает, я отправлюсь туда и похороню парня. А лютню… Лютню ты оставь, пожалуйста, у себя.

Фрида не стала отвечать на вопрос.

18

Устало покачиваясь из стороны в сторону, Фрида шла по большой дороге. Все, как говорил Волдо. Прямо, не сворачивая. Она прижимала к груди лютню, перепачканную кровью её друга.

Холодный ветер дышал в спину, и, оборачиваясь назад, видя пролесок и кружащих над пролеском ворон, ей хотелось кричать от боли, но сил ни кричать, ни плакать у Фриды не было. Стемнело. Девочка уже не разбирала пути, но решила продолжать его во что бы то ни стало.

— Я шла… Шла…

— И что было потом? — спросил Юрек, ожидая худшего. — Девочка. Мне так жаль.

Он слишком хорошо знал эту дорогу.

— А потом я увидела огни, услышала смех. Там была вывеска с нарисованным шмелем или чем-то похожим.

— Твою ж мать. Только не говори, что ты пошла туда.

— Пошла.

— Ети ж… — прохрипел Юрек. — Зачем?

— Там были люди…

«Сколько ни бей, а она все равно к человеку тянется, — подумал мужчина. — Любой другой на твоем месте уже давно потерял бы веру в людей, но… ребенок».

Корчма «Шельмин шмель» пользовалась дурной репутацией и пользовалась ей заслуженно. Добрый человек обойдет эту вонючую дыру стороной, но негодяи так и тянутся туда. Погань на погани, мразь на мрази. Поговаривают, что корчму держит некий Рвач, а за главного там Слепой Кузен. Ходят слухи, что Кузен скупает у бандитов и разбойников добытые незаконным путем ценности. Также поговаривают, что на пограничных землях Рвач прикормил сторожевые дружины и Кузену нечего страшиться.

— Сопля, ты ничего не перепутала? — тощий мужик, от которого за версту разило козлом, потянул к Фриде свои грязные руки, стоило той появиться на пороге. — Или ты к дяде пришла?

В ответ на это захохотали какие-то бабы.

— А ну-ка, убери от неё свои лапы, Хенрич, — прокричал некто откуда-то сверху. — Все, что здесь, принадлежит мне!

И Хенрич убрал лапы от девочки.

Она огляделась по сторонам, прижала лютню к груди. В дальнем углу комнаты в обнимку с глиняной кружкой спал, привалившись к стене и запрокинув голову, какой-то парень. Ей показалось, что этот спящий и Волдо одногодки. «Но этот здесь. Сытый и пьяный, а Волдо там. Холодный и мертвый». Фрида увидела на лбу спящего шрам и поняла, что смотрит, скорее всего, на головореза и хорошо, что он её не видит.

Корчмарь равнодушно вытирал грязной тряпкой пивные кружки, рядом со спящим крутились три бабы, которые, как думала девочка, смеялись над ней, изредка поглядывая на девочку. На самом деле бабы просто были пьяны и смеялись над каждой идиотской шуткой корчмаря. Когда-то Фрида услышала от деревенских мальчишек слово «потаскуха», но увидеть их ей пришлось впервые.