Читать книгу "Безмолвный крик - Энн Перри"

С его последнего визита прошло некоторое время, и Ивэна поразили комфорт и уют в жилище друга. Слишком увлеченный целью своего посещения, он все же вскользь отметил про себя, что квартира приобрела некие черты индивидуальности, ранее не присущие инспектору, – очень уж умиротворяюще она выглядела. Салфетки на спинках стульев, пальмовое дерево в объемистой бронзовой посудине, пылающий в камине огонь, словно только что разведенный. Ивэн невольно ощутил, что расслабляется.

– Что случилось? – спросил он, сняв пальто и даже не успев присесть напротив Монка. – Что ты вызнал? У тебя есть доказательства?

– У меня есть свидетели, – отвечал Уильям, глядя на Ивэна; он откинулся в кресле, скрестив ноги. – Несколько человек видели Риса Даффа в Сент-Джайлзе незадолго до убийства; среди них проститутка, услугами которой он несколько раз пользовался. Определенно, это был он. Она опознала его по портрету, который ты дал, и знает его по имени, как и Артура и Дьюка Кинэстонов. Я даже нашел последнюю жертву изнасилования, на которую они напали прямо перед убийством, всего в нескольких ярдах от Уотер-лейн.

– Она опознала Риса Даффа? – недоверчиво спросил Ивэн. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой! Как они с Шоттсом это пропустили? Неужели они действительно настолько уступают Монку? Неужели его талант и упорство так превосходят их способности? Он бросил взгляд на инспектора; тот сидел так, что красные отсветы падали на его впалые щеки, а глаза оставались в тени. Волевое, умное, но не бесчувственное лицо; лицо человека с воображением, способного на сострадание. Сейчас в нем присутствовала некоторая опустошенность, словно эта победа что-то стерла. Очень многого в Монке Ивэн не понимал, но этот человек не переставал его интересовать. И он был уверен, что Монк никогда не предаст дружбу.

– Нет, – ответил Уильям. – Она описала трех мужчин: один высокий и довольно худощавый, другой пониже и плотнее, третий среднего роста, хрупкого сложения. Она не видела или не запомнила их лиц.

– Это может быть Рис Дафф, Дьюк и Артур Кинэстоны, но это не доказательство, – возразил Ивэн. – Опытный адвокат порвет эти показания в клочки.

Соединив кончики пальцев домиком, Монк посмотрел на сержанта.

– Этот воображаемый тобою адвокат задаст вопрос: зачем, ради всего святого, Рису Даффу убивать своего отца? Порядочный благовоспитанный молодой человек, как и некоторые представители его возраста и класса, иногда развлекающийся с проститутками. Из-за того, что его отец несколько пуритански относился к подобным вещам, возможно даже, слегка пафосно, никто не пошел бы дальше скандала и, быть может, сокращения карманных расходов. На это последует ответ: затем, что Лейтон Дафф помешал своему сыну и его друзьям насиловать и избивать молодую женщину. Он был в шоке и ужасе. Он не мог принять это как естественную для любого молодого человека наклонность. Поэтому пришлось заставить его замолчать.

Ивэн внимательно следил за рассуждениями Монка. Единственная вещь, которой им раньше не хватало, – убедительный мотив. Бурную ссору, даже обмен несколькими ударами можно понять. Драка насмерть из-за проститутки казалась абсурдной. Но серия изнасилований, совершаемых этой троицей с нарастающей жестокостью, и тот факт, что их застали на месте преступления, совершенно меняли дело. Это было отвратительно, и это было преступно. И рано или поздно это должно было завершиться убийством.

В то, что трое молодых людей, опьяненных расправой над беззащитной жертвой, насмерть забили человека, грозившего их изобличить, верить не хотелось, но верилось без труда.

– Да, понимаю, – с внезапной тоской в голосе согласился Ивэн. Чудовищные преступления, мерзость которых вроде бы должна вызвать отвращение и безудержный гнев по отношению к совершившим их молодым людям. А перед глазами появился Рис – такой, каким сержант нашел его на булыжной мостовой, плавающим в крови, бесчувственным, но еще дышавшим, едва живым.

А потом в мозгу всплыла картина, как Дафф-младший лежал на больничной койке с распухшим и посиневшим от побоев лицом, как открыл глаза и отчаянно пытался заговорить, задыхаясь и давясь от ужаса, захлебываясь от боли…

Ивэн не ощущал радости победы и даже обычного спада внутреннего напряжения, которые приходят со знанием. Чувство покоя не наступило.

– Лучше бы ты взял меня на встречу с этими свидетелями, – уныло сказал он. – Полагаю, они сказали бы мне то же самое? Как думаешь, они поклянутся перед судом? – Сержант не знал, на что надеялся. Даже если не поклянутся, ничто уже не изменит правды.

– Вы можете их заставить, – ответил Монк с нетерпением в голосе. – Величие закона их убедит. В качестве свидетелей им нет смысла лгать. В любом случае это не твое решение.

Он говорил правду. Спорить было не о чем.

– Тогда я все сообщу Ранкорну, – сказал Ивэн и криво улыбнулся. – Он не обрадуется, что ты разобрался с этим случаем.

У Монка на лице появилось любопытное выражение – смесь иронии и чего-то похожего на жалость, даже какой-то оттенок вины. Джон уловил в нем неуверенность, колебания, словно Монк хотел еще о чем-то поговорить, но не знал, как начать. Ивэн решил не подниматься из своего удобного кресла. Он заговорил сам:

– Я знаю, он отказал в расследовании этих изнасилований. Но теперь дело другое. Никто не стал бы их расследовать, когда имелось убийство. Это мы им и предъявим. А изнасилования докажем лишь для установления мотива. Те, что совершили в Севен-Дайлзе, пойдут как косвенные доказательства.

– Понимаю.

Ивэн чувствовал, что озадачен. Почему Монк так сильно презирает Ранкорна? Тот временами напыщен, но это его манера защищаться от обыденной жизни и, возможно, одиночества. Он кажется человеком, мало заботящимся о чем-то, кроме работы, придающей ему значимость. Его даже отношения с окружающими не волнуют. Ивэн понимал, что ничего не знает о Ранкорне вне стен полицейского участка. Тот никогда не говорил о семье или друзьях, о своих занятиях или увлечениях. Приходило ли это Монку в голову?

– Ты все еще думаешь, что он должен продолжить расследование по изнасилованиям? – с сомнением спросил Ивэн.

Уильям пожал плечами.

– Нет. – Говорил он неохотно. – Ранкорн был прав. Жертвам это принесет больше страданий, чем преступникам… даже если допустить, что им позволят дать показания… чего может и не произойти. Я не пожелал бы ни одной из дорогих мне женщин пройти через это. Получилось бы, что мы ведем расследование из чувства мести, а не из соображений справедливости или благополучия этих женщин. Они будут страдать, а преступники – разгуливать на свободе. Даже если мы в конце концов найдем доказательства, то не сможем привлечь насильников к ответственности еще раз, потому что они уже будут осуждены по закону.

Он злился, но не из-за Ранкорна, а из-за нелепости ситуации.

– Изнасилование не из тех преступлений, на которые у нас имеется хоть сколько-нибудь справедливый и гуманный ответ, – продолжил Монк. – Оно бьет по чувствам, которые мы открыто не проявляем, которые не подвластны разуму. Оно даже бо`льшая дикость, чем убийство. Почему так, Ивэн? Мы его отрицаем, оправдываем, издеваемся над логикой, искажаем факты, делаем вид, что ничего не произошло, что жертва сама виновата, – и в конце концов доходим до того, что не считаем его преступлением.