Читать книгу "Письма на чердак - Питер Грю"

– Что вы задумали?! Я вас не пущу! Меня оставили приглядывать за вами!

– Тогда идём с нами! – сказал Гном. – Будешь приглядывать.

– Надо дождаться Бархаты… – неуверенно возразил Плед.

Он взлетел с пола на пуфик. Ему казалось, что так его слова будут звучать весомее.

– Бархату можно ждать бесконечно. Мы не боимся Сорокопута! – продолжал убеждать моего клетчатого наставника брат.

– Говори только за себя, – быстро вставила я, но Гном лишь отмахнулся от меня, как от мухи.

– СамСветы должны сами выяснять отношения между собой! Найди нам лодку!

Гном стал рассерженно прыгать на пуфике. Пуфик лопнул, осыпав меня сушёными фиалками.

Плед хихикнул:

– Ладно, ждите.

И он вылетел в окно. Всё-таки маленький призрак тоже любил авантюры.

– Давай пока прорепетируем, отработаем приёмы, – предложила я брату.

– На месте разберёмся, – самоуверенно решил Гном, поднимаясь с убитого пуфика и плюхаясь на другой.

– Как думаешь, сколько ей лет? Четырнадцать? Пятнадцать?

– Нам тоже пятнадцать на двоих! – сказал довольный собой Гном, эмоции у него явно зашкаливали.

Чего нельзя было сказать обо мне.

И откуда в Гноме столько решительности? Хотя, может, и мне иногда стоит меньше думать, а больше делать, не рассуждая о последствиях? До битвы наверняка не дойдёт – мы же не призраки. Просто поговорим…

И всё равно я страшно волновалась и втайне надеялась, что Плед не найдёт лодку.

Но, конечно, пронырливый призрак её раздобыл. И вот в нашей прозрачной ладье, надёжно привязанной к полосатому шару, мы устремились к Сорокопуту.

Анжела Князь

Просто запись 22

Не всё происходящее в Тёмном Уголке – это сон. История Сорокопута – это реальность. Реальность, происходящая за закрытыми дверьми, задёрнутыми шторами, за стенами в соседних квартирах. Невозможно в это поверить. Хочется представлять, что всё зло живёт только в книгах, фильмах, других мирах.

Да, страшный тайный мир, в котором обитают дети с пустыми глазами и грустными лицами. Дети, которые тайно борются со своими чудовищами или сдаются им. Герман тоже из этого мира? Герман вырвался. Кажется.

Мои проблемы, конечно, блёкнут на фоне чужих историй, но всё-таки остаются моими проблемами, моими камнями, которые я тащу. И оттого, что кому-то хуже, мне не становится легче уж точно.

Мои проблемы – мои химеры: Бусинка и Пуговка.

Царь решил вернуть Амулетное Дерево домой.

Я прогуливалась верхом на Пуговке вдоль стен замка, рассматривая призраков, которые теперь постоянно клубились возле стен. Они неодобрительно провожали меня глазами, но мне почему-то нравилось их злить. Я чувствовала себя сильной. Бусинка бежала рядом. Мы собирались к Воровскому Синему Озеру.

Неожиданно я остановилась, поняв, что нужна Царю. Наставник призывал.

– Полетели! – скомандовала я Пуговке.

Химера расправила перепончатые крылья и взмыла в золотисто-розовое небо, перелетая через стену замка во внутренний двор.

Там уже были Царь, Герман и его Мурка (буду дальше её так называть, а то «Амулетное Дерево» долго пишется).

– Сегодня у нас важный день, – сказал Царь. – Попробуем вернуть её домой.

Красноволосая, с чёрной макушкой, Мурка глядела тёмными изумрудными глазами и улыбалась. Герман ссутулился рядом, в своей безразмерной толстовке, рваных джинсах и зелёных кедах. Тяжело ему. Пришлось выбирать между её счастьем и своим. Надеюсь, он останется после этого СамСветом. Иначе мне сложно будет без Германа. Не хочу его терять.

– Запрягай карету, – приказал Царь. – Поедем сегодня с удобствами.

– Запрягайтесь, – покорно скомандовала я химерам.

Вот и карета пригодилась. Мой дом, мой «замок» в Тёмном Уголке. Карета. Интересно, почему у меня нет нормального замка, как у приличного подорожника? Наверное, потому что я сразу настроилась везде быть с Царём. Мне просто не нужен был замок. И хорошо. Иначе бы прозябать мне в башне, как грустной принцессе. Наставники живут со своими подорожниками. Думаю, Царь стал бы исключением.

Бусинка и Пуговка ловко заскочили в шлейки: они любили карету. Мы забрались внутрь. Царь с Муркой и Герман со мной. Вот так неудачно сели. Царю плевать на чужие чувства.

Герман держался, но был мрачным. Мне хотелось ободряюще пожать ему руку, но сейчас, при его любимой, это, наверное, неуместно. И я бессильно отвернулась к окну – разглядывать пейзажи.

– Маковая, веди, – сказал Царь.

– Полетели, – тихо сказала Мурка.

Путь оказался неблизким. Время от времени Мурка говорила, куда править, а я передавала указания химерам. Потом я заметила, что красноволосая замолчала, а химеры всё равно иногда меняли направление. Не понравилась мне эта Мурка сразу. Слишком талантливая и слишком себе на уме. Хорошо, что мы отправляем её домой. Я рада, несмотря на чувства Германа. Она жуткая.

Мы прибыли на место часа через два. Весь путь молчали. Царя и Мурку это не напрягало, а мы с Германом ёрзали, словно сидели на мешке с ежами.

Наконец карета стала снижаться – и вот коснулась земли.

Царь вышел, подал руку Мурке. Мы с Германом, словно свита, вылезли за господами. Я сразу встала по правую сторону от Царя. Ну, хоть моё место свободно.

Горы кирпичного цвета с редкими зелёными пятнами мха походили на сплошной забор до неба. Камни были облеплены нагорниками, словно моллюсками. Некоторые из них росли почти горизонтально земле, другие тянулись вверх. Снежная крошка посыпала колючие кроны, будто сахарной пудрой. Говорят, что в рельефе гор можно угадать черты погибших девушек. Но у подножия было не разобрать: только камни, мох да скрюченные деревья. Мне показалось, что я увидела локон. Или просто воображение? Просто я хотела что-то увидеть?

– Эти горы явно создала не природа, – сказала я.

И заткнулась, потому что никто не поддержал разговор. Царь хмурился, Герман мрачно стоял, глядя себе под ноги, а невеста улыбалась и смотрела на горы.

Сначала ничего не происходило. Химеры отдыхали, лёжа возле кареты, положив мощные головы на копыта и свернув кольцами сонных змей. Царь дал Мурке немного ягод и питьё в маленькой фляжке. Нам с Германом, конечно, не предложил. Мы же подорожники, нам еда не нужна. Красноволосая кинула горсть ягод в рот, сделала глоток из фляжки и вернула её Царю. Он сжал сосуд в кулаке, и фляжка пропала. Миражная.

Мурка отошла от нашей компании и застыла статуей, продолжая гипнотизировать взглядом горы. Настоящее дерево. На губах у неё всё время лёгкая улыбка, как будто она радуется происходящему. Так, наверное, и радуется: мы же отправляем её домой.