Читать книгу "Королева и лекарь - Эми Хармон"

– Я смогу тебя вылечить!

– Помоги мне подняться, капитан! – рявкнул король.

Оттолкнув руку Келя, он перевернулся ничком, кое-как встал на дрожащие ноги и попытался сделать шаг. Кель перекинул его руку через плечо, приняв на себя большую часть веса, и почти поволок к опушке. Арен не отрываясь смотрел на самого высокого из древесных стражей.

– Отведи меня на поляну, – попросил он. – Там для меня есть место.

Внезапно луг наполнился топотом и криками – горожане наконец откликнулись на зов Келя.

Гаспар, Саша и Падриг бежали первыми, за ними спешил Тирас – в одних штанах, босой, но с мечом в руке. Арен даже не оглянулся. Он шаг за шагом тащил себя вперед. Зубы короля были сжаты, по бледному лицу катился пот, а глаза ни на миг не покидали рощи.

– Сюда, Целитель, – простонал он, когда они добрались до просвета в лесной стене. – Здесь мое место.

Кель хотел опустить короля на зеленый ковер, но тот остался стоять, цепляясь за плечи капитана.

– Это твое право по рождению, Кель Каарнский. Не отвергай его, – выдавил Арен, чье лицо теперь было белее мела. Затем окровавленными ладонями он снял корону и возложил ее на волосы Келя.

Арен пошатнулся, и Кель шире расставил ноги, удерживая его. На корону ему было плевать. Он не прекращал взывать к своему дару и поминутно усиливал песню, которая доносилась до него из груди Арена. Но песня больше не исцеляла, а кровь не останавливалась. Король умирал на глазах.

– Саша! – в отчаянии позвал Кель. – Помоги мне его исцелить. Помоги!

Саша бросилась к ним, но взяла за руку не Келя. С дрожащими губами и глазами, полными слез, она обхватила широкую ладонь Арена, придавая тому сил переплестись в последний раз.

– Я встану рядом с Прадеревом, – прошептал ей король. – Как и хотел. Будь счастлива, Сирша.

Он крепче сжал ее руку и закрыл глаза.

Борода изменилась первой. За ней последовали волосы: светлые кудри позеленели и превратились в глянцевые листья, пахнущие дождем и черноземом. По земле пробежала дрожь, и сапоги Арена обернулись узловатыми корнями, которые тихо скользнули в почву и устремились дальше, вглубь, под ноги собравшимся. Саша отступила на шаг, когда король выпустил ее ладонь и воздел руки к небесам. Из кончиков пальцев брызнули молодые побеги – сперва тонкие и хрупкие, они на глазах обрастали корой и становились мощными раскидистыми ветвями. Теперь Кель держал не человеческое тело, а ствол дуба, отягощенного бесчисленными листьями. Наконец на землю упала узорчатая тень, и Кель тоже шагнул назад – с пустыми руками и тяжелым сердцем. Превращение завершилось. Священная роща мягко шумела вокруг, словно дух короля прощался с ними голосами деревьев.

Кель знал, что если коснется сейчас коры, то не почувствует ни крадущего дыхание страха, ни немоты обычной древесины. Дерево перед ним не таило Ткача, ожидающего возможности переплестись обратно. Это был уже не человек, а памятник – символ воскресения и воспоминаний.

– Покойся с миром, король Арен, сын Гидеона, – дрожащим голосом произнес Падриг. По щекам старика катились слезы. Он опустился на колени под дубом и склонил голову, в последний раз воздавая почести своему королю.

Каарнцы один за другим становились на колени. Торжество от победы над вольгарами поблекло, сменившись горестным плачем. Там, где их слезы падали в траву, распускались крохотные цветы – нежданные дары осеннего леса, последние приветы королю, которого они искренне любили. Кель выхватил меч – символ его собственной верности – и с рыком вонзил в мягкую почву. Он не способен был вырастить цветок, но мог по-своему почтить память хорошего человека.

Тирас не встал на колени и не согнулся в поклоне. Он крепко сжимал рукоять меча, огромными глазами глядя на шершавую кору и фигурные листья, величественный ствол и кряжистые корни. Ноги его были широко расставлены, а плечи напряжены – поза человека, который впервые столкнулся не просто с чудесным, но сакральным. Наконец он встретился глазами с Келем и медленно склонил голову, не опуская при этом взгляда.

– Да здравствует король Кель, сын Джеру! – пророкотал он и вскинул меч в воздух.

Падриг первым присоединился к его словам.

– Да здравствует король Кель, сын Коры! – выкрикнул он, даже не пытаясь подняться с колен или утереть слезы.

Люди видели, как Арен возложил корону на голову Келю. Видели, как он сменил одну жизнь на другую, заняв принадлежащее ему место рядом с деревом деда. Но слова Падрига ошеломили их.

Имя Коры передавалось из уст в уста, пока каарнцы осознавали, что все это значит. Затем они подхватили слова Падрига, оплакивая потерю одного короля и празднуя восхождение другого.

– Да здравствует король Кель, сын Коры! – кричали они, и листья шелестели и пестрым дождем осыпали головы коленопреклоненной толпы.

Келю хотелось их оборвать. Хотелось зашвырнуть корону в кусты и уйти с прогалины. Но он не мог. Корона, покоящаяся на его волосах, принадлежала ему по праву, и он больше не мог отвергать ее, как не мог отрицать свой дар, преданность брату или любовь к королеве. Внезапное смирение коснулось его, словно тихим лучом, проникло пульсацией в кровь – и превратилось в покорность судьбе, что бы она с собой ни несла.

Саша медленно, будто ей постепенно отказывали ноги, опустилась на колени, сгорбилась и погрузила пальцы в почву. Волосы ласкали широкие корни, которые удерживали теперь дерево Арена. Подданные поочередно подходили к ней, становились на колени и мимолетно зачерпывали землю в жесте сострадания и соболезнования, после чего уступали место следующему. Затем они в том же порядке приближались к Келю и целовали его ладони, прежде чем оставить рощу и распростертую под дубом королеву. Кель не знал этого ритуала и не понимал своей роли в нем, но решил остаться под деревом подле Саши, с короной на голове и новой ношей на плечах.

Когда последний каарнец покинул поляну, Падриг наконец поднялся на дрожащие ноги, словно с минуты на минуту мог лишиться чувств. Тирас шагнул вперед и подхватил его под руку, не давая упасть. Так, держась друг за друга, они направились к Келю.

– Теперь мы должны оставить ее, Целитель, – сказал Падриг.

– Я не могу, – покачал головой Кель.

– Она будет молча скорбеть здесь три дня.

– Тогда я буду скорбеть вместе с ней.

– Многое нужно сделать, ваше величество.

Новый титул заставил его сердце сжаться и поселил в животе холодный ком, но Кель принял и это – только стиснул кулаки и заглянул в искаженное горем лицо Падрига.

– Тогда проследи, чтобы все было сделано. Я не оставлю королеву.

– Битва завершена. Люди ждут, что вы сядете на трон и скажете, как им теперь быть.

– Я не такой король.

Он не был Ареном. Не был Тирасом. Но собирался сделать все, на что был способен.

– Нет. Не такой, – прошептал Падриг, морщась от слез.