Читать книгу "Вещные истины - Рута Шейл"

– Первый рейстери? – улыбаюсь я. – Никогда о нем не слышала.

– Это просто легенда. Легенда о немом рыцаре и его волшебных четках.

Немой рыцарь. Точнее, reis-ter из Средневековья. Мне это нравится!

– И что дьявол?

– А у лукавого с нашим странником были свои счеты. – Матиаш не выдерживает и садится, сцепив пальцы на коленях. Вид у него при этом становится совершенно восторженным. – Дело в том, что рыцарь на счастье или беду посвятил свое путешествие борьбе с нечистым духом. Сам он был безраздельно предан Святой церкви и тевтонскому братству, однако подвиги предпочитал совершать в одиночку. Людская молва бежала далеко впереди, и вскоре все уже знали, что, если в хлеву завывает, в болоте лютует, а в покинутом всеми замке зловеще кричит и протяжно стонет нечисть – без немого Арчи не обойтись.

– Он был ведьмаком, – усмехаюсь я.

– Прежде всего, он был монахом, и методы у него были дозволенные – молитва и святой крест. А что он на самом деле творил, узнавать смельчаков не находилось. Главное, нежить бежала от Арчи, как от огня. А еще, говорят, лекарем он был хорошим, и любого умирающего так умел утешить, что тот отходил в объятия небесного отца с улыбкой на устах, даже если в бою половину кишок растерял.

– Молитвой утешал, надо думать.

– Абсолютно верно! – всплескивает руками Матиаш с самым что ни на есть заговорщицким выражением лица. – Но была у него одна вещица… Ничего особенного, просто четки с деревянными бусинами, а на них якобы насечки сделаны, только и всего. С четками Арчи не расставался, на вопросы, разумеется, не отвечал, усердно молился, ходил от дома к дому, от деревни к деревне, и был ему везде почет и горбушка хлеба до тех пор, пока не оказался наш монах в одном замке. Хозяин его, конечно, принял, так уж было заведено, и работенка как раз подвернулась – красавица-хозяйка каждую ночь бесследно исчезала, а наутро ничего не помнила, и только болотная грязь в супружеской постели намекала на то, что она бродила по лесу, в то время как сам хозяин спал беспробудным сном. Немой Арчи за ужином ничего не ел и не пил, а после сразу спрятался за дверью спальни и увидел, как хозяйка, убедившись в том, что сонное зелье подействовало, заворачивается в плащ и босиком убегает из замка в сторону мельницы. Арчи – за ней. Смело вошел он в темное мельничное нутро, а там такое, что если б он мог, то заорал бы в голос.

– Сам Князь Тьмы, – усмехаюсь я, и Матиаш разводит руками.

– Сам он. И мельница уже не мельница, а целый тронный зал, и горожане тут как тут: вся мебель – обнаженные людские тела. Сплелись они руками и ногами, выгнулись, как циркачи – и вот тебе столик, который подбежал к монаху с кувшином вина, и стулья, на которых восседала обиженная монахом нечисть, и сатанинский трон, а вместо спинки и подлокотников у него – жена хозяина замка!

«Ты, монах, – сказал дьявол оторопевшему Арчи, – всех здесь изрядно достал, и за это я тебя убью. Но раз ты рыцарь, то погибать тебе в бою. Приходи завтра в полночь, и четки свои прихвати. Я оставлю их себе на память».

Наутро Арчи дал понять, что ничего не видел. Хозяин замка огорчился и попросил его остаться еще на одну ночь. Монах же разорвал свои четки и пошел по городу. Там он разыскал четырнадцать праведников, которые не ходили на мельницу, потому что были чисты духом, и отдал им четырнадцать бусин с разными знаками, а пятнадцатого как ни искал – не нашел, поэтому последнюю бусину он оставил себе.

Ночью все повторилось. Арчи смело отправился на смерть, однако, хоть четок у него больше не было, их сила осталась при нем, и на рассвете от старой мельницы поднялось такое зарево, что его было видно из всех соседних деревень. Четырнадцать праведников – последние выжившие горожане – пришли на пепелище и на руках отнесли израненного рыцаря в замок. Там он и закончил свои дни. Господин пожаловал ему участок земли и сделал своим министериалом[24]. Много добра принесли потомки тех праведников на землю, а потомки рыцаря Артура всегда следили за тем, чтобы дар его – безгласное письмо, единое для всех языков, – употреблялся во благо… и для этого назначали честных, преданных своему делу судей.

– Но со временем честность выветрилась из них, как запах духов из пустого флакона. Рихарду Кляйну так и вообще ничего не досталось.

– А, – говорит Матиаш и морщит лоб. – Гауптштурмфюрер Кляйн.

Час от часу не легче…

Я будто переношусь из комнаты Матиаша в замке Мадар обратно в полутемную библиотеку Убежища, в тот день, когда впервые услышала историю двух друзей: тунеядца Вильгельма, провалившего вступительные на медицинский факультет, потому что жизнь большого города затянула его подобно огромной трясине, и умницы Рихарда, пасторского сына, прилежно штудировавшего богословие. Вот только все, что говорит Матиаш, напоминает отражение в вогнутой поверхности столовой ложки. Оно перевернуто с ног на голову.

– Да, Рауш успешно поступил в университет и начал учиться с небывалым рвением. Кляйн, должно быть, немало ему завидовал, как бывало с детства: Рауш – рейстери, а Кляйн – не очень, Рауш общителен и любим девушками, а Кляйн потерян в тени приятеля. И вот теперь – очередной провал, и Кляйн, наговорив бывшему другу всякого-разного, собрал скудные пожитки и свалил к своему дядюшке Нойманну, действующему судье того времени, пышущему жизненной силой здоровяку, который с приездом племянника как-то быстро зачах и слег, и был вынужден передать тому пятнадцатый рейсте, мантию, судейский счет в банке и особняк в придачу. А потом…

– Потом Кляйн вернулся к Раушу, чтобы похвастаться всемогуществом, – говорю я с отвращением. Рассказ Бескова, безусловно, звучал подробней и красочней, но теперь я гадаю о том, сам ли он выдумал столь хитрый перевертыш или же Кляйн в своих записях исказил биографию до неузнаваемости. Существует только один способ это выяснить – прочесть оригинал.

– Вот об этом я ничего не знаю, – недоумевает Матиаш. – Я собирался рассказать о карьере Кляйна в НСДАП.

– Гестапо, «еврейский реферат», «Унтерштанд», – перечисляю я, вовсе не радуясь тому, как удивленно вытягивается его лицо.

– Похоже, моя информация тебе ни к чему…

– Пиши свою книгу, Матиаш. Эльза появилась в Венгрии, чтобы убить Бескова. Об опытах в «Унтерштанде» она узнала от Секереша, с которым познакомилась много лет назад и все это время поддерживала связь. Она, конечно, слышала о судьях от матери, Анны Кропп, и понимала, что за кровь течет в ее венах. Ее страшно раздражало то, как нелепо она и мать потеряли пятнадцатый рейсте, а тут еще Секереш, который, скорее всего, решил, что раз сам он попал в семидесятые, то и Бесков должен быть где-то здесь. Я думаю, поначалу бабушка пыталась разыскать Бескова в надежде, что тот сам вернет украденный знак судьи его законной владелице, то есть, ей. Но Бескова тогда еще не было в городе, он появится намного позже – после моего рождения, после того, как я сама выучу написание всех четырнадцати рейсте, которые знала бабушка… к тому времени Секереш скончается, но перед смертью он отдаст самое ценное, что у него было – список рейстери, составленный Кляйном, и собственные высшие формулы – единственному человеку, которому он доверял: Эльзе. На прощание он расскажет ей про бункер Кляйна – раньше я думала, что это Рауш собирал предметы искусства, но нет же, нет, и запечатала его вовсе не бабушка, а сам Кляйн, и вот почему Эльза начала понемногу перевозить картины и скульптуры из бункера в Убежище – она хотела сохранить все это для нас, потомков судейского рода… и формулы, теперь у нее в руках были формулы, которые как бы кричали: если Секереш смог попасть сюда, значит, ты тоже сможешь отмотать время назад и все исправить! И она придумала – «Унтерштанд», убийство Бескова, возвращение в наши дни вместе с Ласло… Но для этого ей нужен был тот, кто сумел бы отправить ее в прошлое – судья или министерий. Бабушка была историком, к тому же, чертовски обаятельным историком, наверняка она получила доступ к документам о расстреле Апостола и Гиндиса, и знала о странностях с останками, и догадалась, что кто-то из двоих остался жив… и нашла его. А тут – звонок из Убежища, и Бесков там.