Читать книгу "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Авангард марокканцев двинулся через площадь Монклоа на улицы Калье-де-ла-Принцесса и Пасео-де-Росалес. Это было очень опасно — достаточно было пройти эти улицы, чтобы оказаться на площади Испании — в самом центре Мадрида. Но контрударом Дуррути авангард марокканцев был уничтожен. Анархисты вернулись на площадь Монклоа. Сюда прибыл и генерал Миаха, который лично принял участие в баррикадных боях. К этому времени генерал уже приободрился и, по словам Р. Малиновского, «своим сварливо-шумливым характером подбодрял каждого, вселял веру в защитников Мадрида…»[700].

17 ноября стало ясно, что у Варелы больше нет сил, чтобы выйти за пределы университетского городка и даже захватить его целиком. Однако атаки на Монклоа с помощью танкеток продолжались до 25 ноября[701].

19 ноября был смертельно ранен Дуррути. Пуля поразила его в момент затишья, что породило множество слухов. В гибели прославленного вождя обвиняли и агентов франкистов — «пятую колонну», и анархистов, которым не нравилась дисциплина, насаждавшаяся командиром, и коммунисты, которые хотели устранить популярного конкурента. Роста влияния Дуррути мог опасаться также Миаха и другие члены Хунты обороны Мадрида, на что намекает Гарсиа Оливер, рассказывая о планах назначения Дуррути главой Хунты[702].

Но все эти версии имеют слишком мало доказательств, а гибель командира во время сражения, на линии огня, мало похожа на результат заговора. Журналист Э. де Гусман, опросивший свидетелей сразу после гибели Дуррути, утверждает, что выстрел прозвучал с позиций противника, находившихся примерно в 500 метрах[703].

И. Эренбург, находившийся тогда в Испании, считает, что «его смерть была большим ударом по всем силам республиканцев»[704]. Похороны Дуррути, скончавшегося 20 ноября, вылились в грандиозную демонстрацию — в последний путь его провожало около 200 тысяч человек, что свидетельствует о высоком авторитете анархистов в Мадриде — что бы потом ни писали об их «трусости» коммунистические авторы и их либеральные эпигоны. По свежим следам вклад дивизии Дуррути в оборону столицы был по достоинству оценен мадридцами[705].

Таким образом, решающую роль в обороне Мадрида сыграли милиция; интербригады и дивизия Дуррути, действовавшие в самых опасных местах; а также советские военные специалисты, прежде всего — летчики, давшие отпор немецким и итальянским асам.

Ожесточенные бои под Мадридом шли до 23 ноября. В ноябрьской битве за Мадрид погибло более 10000 человек. Франкистам не удалось взять столицу. «Но результатом этого было лишь то, что война продлилась еще два с половиной года вместо того, чтобы закончиться, возможно, через четыре месяца с небольшим»[706], — грустит адвокат франкизма Л. Пио Моа.

Республика была спасена и доказала всему миру, что может сопротивляться. И это имело всемирно-историческое значение. Впервые наступлению фашизма на Европу был дан вооруженный отпор. Это было начало общеевропейской борьбы, которая закончилась победой в 1945 году.

Глава VI

Поляризация

Оглядываясь теперь на прошлое, я вижу, что первая половина года была решающей.

Илья Эренбург

Два полюса

Остановив противника под Мадридом, республиканцы могли передохнуть. Но эта передышка от осеннего напряжения, сплочения всех сил, открывала дорогу для выхода на политическую поверхность принципиальных политических противоречий, разделявших силы широкой антифашистской коалиции. Причем полюсами этого противостояния были не правое (либеральное) и левое крылья коалиции, а две ее крайне левые силы — коммунисты и анархо-синдикалисты.

Коммунисты понимали, что основная сила, способная противостоять им в республиканском лагере — это анархо-синдикализм. Выступая в октябре на секретариате ИККИ, А. Марти говорил: «Налицо только две силы: анархисты и коммунисты. Социалисты отошли на задний план вследствие внутренних раздоров и не способны взять в свои руки инициативу. В общем, анархистские профсоюзы пользуются не меньшим влиянием, чем профсоюз Кабальеро»[707]. Несмотря на то, что влияние лидеров и структур ИСРП было все еще велико, в главном Марти был прав — за каждой из фракций социалистов стояла более решительная сила с ясной концепцией революции. Республика могла двигаться по двум расходящимся направлениям — самоуправленческому или авторитарно-этатистскому.

Влияние КПИ быстро росло. Численность КПИ к середине 1937 г. возросла до 250 тысяч членов. Быстро росла и прокоммунистическая ОСПК — за шесть месяцев выросла с 10 до 43 тыс. членов.

С одной стороны, коммунисты имели имидж радикальности и решительности. С другой стороны, они выступали за укрепление государственных структур, что в условиях войны расценивалось как «реализм» (в сравнении с анархистами). Это сочетание приводило в ряды КПИ политически активных радикально настроенных революционеров, которых не устраивала теория и практика анархо-синдикализма. Организованность и деловитость компартии импонировала сторонникам «порядка», даже если они были далеки от социалистических идей.

Усиление влияния коммунистов было связано не только с их организованностью и дисциплиной, но и с военной помощью Советского Союза, в обмен на которую испанская демократия готова была терпеть усиленную инфильтрацию КПИ и ОСПК в государственные, особенно в силовые структуры. А это, к тому же, давало людям, примкнувшим к коммунистам, хорошие перспективы для карьеры, для защиты от революционности масс. Советские дипломаты признавали: «Рост партии идет в непропорционально большей степени за счет крестьян, мелких торговцев и ремесленников, чем за счет рабочих»[708]. Посол Л. Гайкис отмечал рост влияния компартии «среди значительной прослойки мелкой буржуазии города и деревни, для которой партия является гарантом революционного правопорядка и законности»[709]. Если у мелкого лавочника есть партбилет компартии, то его уже не отнесут к «фашистам». Партийный билет был сертификатом лояльности, даже если революция станет более радикальной. Но пока лидеры коммунистов могли демонстрировать умеренный курс, соответствовавший линии Коминтерна и СССР. Кремль заложил руль направо, к умеренности, консолидации республики и союзу с Францией.