Читать книгу "#черная_полка - Мария Долонь"

Как много лет любой из нас, от них терпел и боль, и муки. Но вышло время — пробил час, и мы себе развяжем руки.

Черная водолазка, джинсы, низкий хвост, минимум косметики — сегодня ей нужно слиться с толпой, со стенами, стать человеком без лица, тенью. Она смотрела на себя в зеркало. Острые скулы, впалые щеки, покрасневшие глаза — воин, безжалостный и решительный. Как все пройдет? «Пусть! Будет! Как! Будет!» — пересчитывал ступеньки в подъезде ее внутренний голос.

В машине все трое молчали. Костик курил в приоткрытое окошко, Олег крутил настройки фотоаппарата, Инга следила за стрелкой навигатора в телефоне, понимая, что не может заставить ее двигаться быстрее. Они опаздывали.

Костик уже вырулил на Загорянскую, медленно катил мимо машин с водителями и телевизионных микроавтобусов — искал парковку. Свободных мест не было. Прямо на дороге расставляли свои штативы операторы в попытках выстроить хороший кадр — ломаную линию исторического конструктивистского фасада и афишу предстоящего события. Быстрым шагом проходили ВИПы с помощниками, пресс-секретарями, а кое-кто и с охраной. Между ними сновали продюсеры телеканалов, на ходу договариваясь об интервью. Организаторы мероприятия в протокольных белых рубашках — белый верх — черный низ, бейджики со звездой Давида — пытались наладить хоть какой-то порядок и отогнать случайных прохожих от парадного входа. Надо всей этой суетой висело, чуть покачиваясь на ветру, огромное полотно с портретом главного героя и надписью на русском и иврите «Спасающий жизни. Рудольф фон Майер 1902–1967».

Легкий озноб прокатился по спине адреналиновой волной, от лопаток до макушки, коротко отозвался привкусом железа во рту, как будто залпом выпила стакан газировки. Инга вдруг вспомнила это чувство — предвкушение настоящей репортерской работы, жесткой, состязательной, полной взаимовыручки и завистливой ревности коллег по пресс-пулу, готовых навалиться стаей на героя или событие и отхватить самое лакомое — каждый свое. Это — ее жизнь. Это — ее мир. Был, подумала Инга. Ей стало обидно и легко одновременно.

Когда последний враг упал, труба победу проиграла — Лишь в этот миг я осознал, насколько нас осталось мало!

Песня в голове закончилась. Инга не без удовольствия отметила, что все знакомые журналисты, которым она накануне закинула информацию о мероприятии, пришли и работают. Телеканалы, агентства, интернет-редакции, радио, даже блогеры — почти все были здесь. Что и требовалось. И тут она увидела Майкла. Он стоял чуть поодаль, что-то втолковывая двоим неизвестным ей молодым ребятам.

Костик втиснулся между черной «Ауди» и вэном с логотипом Первого канала. Штейн полез в багажник за аппаратурой.

— Эта выставка — еще одна неизвестная страница времен Второй мировой войны. История еврейского народа, история семей, разделенных и уничтоженных войной. — Рядом с Ингой наговаривал в камеру стэнд-ап репортер программы «Время». — Но это — в первую очередь история подвига по спасению евреев и история главного героя сегодняшнего дня — Рудольфа фон Майера. В Москву приехал его сын, известный коллекционер Отто фон Майер.

Инга переползла по заднему сиденью на другую сторону и вышла из машины, тихо прикрыв дверь. «Вы еще не знаете, что вам предстоит увидеть!» Майкл, найдя ее в толпе входящих в здание, улыбнулся и сделал знак рукой «все ОК!»*

В зале свободных мест уже не осталось. Штейн ввинтился в плотный строй журналистов, стеной вставших между рядами кресел, разворачивал штатив. Инга и Майкл примостились у стены рядом со струнным квартетом, который играл что-то печальное из Шопена. На подиуме над столом президиума висел тот же плакат, что и у входа. За столом разместились директор Центра, рядом с ним — Отто фон Майер с переводчиком, люди из МИДа и Министерства культуры, посол Израиля, главный раввин России. Последним в зал вошел депутат Петряев вместе с элегантной пожилой женщиной. Они, улыбаясь, тихо разговаривали на ходу.

— Клара, жена Отто, — шепнул Майкл.

Петряев проводил Клару в первый ряд, любезно придерживая рукой стул, пока она садилась. Потом поднялся на сцену и занял место в президиуме.

Репортеры и техники, загромоздив стол микрофонами, отбежали в проход. В зале стихло.

— Добрый вечер. Рад приветствовать вас в этот исключительный день.

Директор Центра обвел аудиторию грустными глазами.

— За годы, прошедшие со времен Второй мировой войны, группа еврейских общин и наш Центр много сделали, чтобы рассказать миру об испытаниях, пришедшихся на долю евреев. Я благодарю и всегда буду признателен всем, кто поддерживает нас в этом бесконечно важном деле.

Директор церемонно раскланялся в сторону представителей министерств и посольства. Поклоном ответил только Петряев.

— Но сегодня — и день, и случай особый, который не так часто нам выпадает. Сегодня мы говорим не о печальном, а о светлом и высоком — о героизме и самопожертвовании. Представьте себе — Рудольф фон Майер, находясь в центре захваченной фашистами Европы, несколько лет организовывал вывоз евреев на безопасные территории. День за днем, семью за семьей. Это угрожало его жизни не меньше, чем другим, но господин Майер был истинный подвижник. И об этой героической работе никто не знал десятилетиями! У меня, пожалуй, все. Остальное вам расскажут документы. Хочу лишь обратиться к сыну Рудольфа фон Майера: спасибо вам, Отто, за вашего отца, и от России — спасибо, ведь некоторые спасенные были и навсегда останутся нашими соотечественниками!

Он поклонился Отто, в зале захлопали. Поправляя черные одежды, встал главный раввин России.

— Вы знаете, наш народ прошел через многие трагедии. Нас подвергали гонениям, лишали родины, преследовали, убивали. Двадцатый век — черный век в истории человечества и нашего народа. Массовые истребления евреев происходили по всей Европе — Испании, Франции, Германии, Австрии, Польше, Украине. Тем дороже каждая история о спасении. Мы ценим это и благодарим любого, кто помог сохранить жизнь хотя бы одному еврею. Рудольф фон Майер спас сотни. Его семья не будет забыта.

На экране появились кадры из гетто — изможденные люди с нашитыми на одежду шестиконечными звездами, очереди пухнущих от голода детей, сцены расстрелов. Концентрационные лагеря — Дахау, Освенцим, Заксенхаузен, Бухенвальд, Плашов, Равенсбрюк, Собибор.

Раввин продолжал.

— Это страшное преступление. Фашистская Германия погубила в лагерях несколько миллионов евреев. Нас обвинили во всех смертных грехах, лишили имущества, а потом отправили на бойню как скот. Но благодаря таким людям, как Рудольф фон Майер, мы не исчезли с лица земли, мы остались на этом свете, мы живы. Я прочитаю короткую молитву. Давайте помолимся вместе, неважно, какого вы вероисповедания.

На экране появился текст на двух языках, раввин закрыл глаза и, шумно глотнув воздух, заговорил нараспев на древнем языке. Его немолодой голос звучал сначала тихо и нетвердо, словно преодолевая старческую немощь, но постепенно, как мелодия, поднимался вверх, набирал силу и, наконец, наполнился неожиданно звонкими и чистыми нотами.