Читать книгу "Хроники Известного космоса - Лэрри Нивен"

– Итак, решено. Морская статуя отправится обратно на Выставку сравнительных культур ООН. Скафандр с сокровищами будет скинут на Юпитер. Полагаю, что на Солнце было бы надежнее, ну да черт с ним. Гринберг, а куда полетишь ты?

– Домой. А потом, думаю, на Джинкс.

На лице Ларри Гринберга появилась улыбка, какая-то кисло-сладкая, по мнению Гарнера, но он так и не догадался о ее значении.

– Теперь они не смогут отказать мне и Джуди. Я единственный человек во Вселенной, способный читать письменность брандашмыгов.

Мэсни тряхнул головой и расхохотался. Смех у него был рокочущий, неудержимый, заразительный, как болезнь.

– Только, Гринберг, лучше не читай их мысли. Если не будешь осторожен, в конце концов превратишься в целый космический зверинец.

Остальные тоже рассмеялись, и Ларри улыбался вместе с ними, хотя он один знал, насколько справедливы слова Мэсни.

Или Гарнер догадался? Старик смотрел на него очень странным взглядом. А ну как и правда Гарнер догадался, что два миллиарда лет назад Кзанол захватил с собой раба-ракарлива в качестве сувенира и игрушки?..

Глупости.

Так что только Ларри будет об этом знать. Скафандр мог бы спровоцировать войну. Сейчас управляемый термояд столь же обычен, как электрогенераторы полтора века назад, и любая война может стать самой последней. Скафандр полетит на Юпитер. С ним обречен отправиться и раб-ракарлив, на целую вечность похороненный в мертвом безмолвии стазиса.

Смог бы Ларри Гринберг пожертвовать невиновным разумным существом даже для такой цели? Ларри, плюс дельфин, плюс тринт вообще не сомневался.

«Просто раб, – прошептал Кзанол. – Маленький, глупый, уродливый, стоит от силы полкоммерциала».

«Не может защитить себя, – подумал Чарли. – У него и прав-то нет».

Ларри подумал, что Джуди не должна узнать об этом даже случайно, и перешел к более приятным мыслям.

«О чем он размышлял? – спросил себя Гарнер. – Впрочем, он уже оставил эту мысль; я могу больше не следить за ним. Но я бы душу отдал за умение читать сознание в течение часа. При условии, что я сам мог бы выбрать этот час».

На дне ямы

Через сто лет после выхода в космос Человек пришел к выводу, что Солнечная система почти изучена, и приступил к ее промышленному освоению.

За следующий век границы земной цивилизации существенно расширились. Старатели-поясники по экономическим причинам сосредоточились на Поясе астероидов. Корабли с термоядерными двигателями позволили заняться разработкой месторождений на планетах, но универсальные технологии добычи полезных ископаемых работали и в нулевой гравитации, и под горными обвалами. Но лишь Меркурий оказался достаточно богат, чтобы привлечь поясников.

Какое-то время Земля оставалась центром космической индустрии, однако образ жизни поясников столь разительно отличался от плоскоземельского, что раскол стал неизбежен.

Плоскоземельская фобия, непереносимость даже орбитальных полетов, на Земле воцарилась повсеместно и надолго. В свою очередь, многих поясников никакая сила не заставила бы приблизиться к планете.

Между Землей и Поясом астероидов шла экономическая борьба, но в горячую войну она никогда не перерастала. Эти культуры нуждались друг в друге, их связывала необходимость покорять звезды. В середине двадцать первого века в дальние рейсы отправились беспилотные рамроботы – корабли-разведчики с прямоточным двигателем Бассарда.

Ближе к концу двадцать первого столетия в пяти ближайших звездных системах зародились первые колонии: Джинкс, Вундерланд, Мы Это Сделали, Плато и Дно. Ни один из этих миров не имел полного сходства с Землей. Инженерам, программировавшим рамроботов, не хватило воображения. Некоторые результаты их недальновидности описаны в этом сборнике.

На Земле были признаны разумными три разновидности китообразных, что подтвердила соответствующей декларацией ООН. Но судебный процесс против наций, ранее занимавшихся китобойным промыслом, они не выиграли, да и не стремились выиграть, а стремились затянуть до бесконечности – слишком уж понравилось им упражняться в юриспруденции.

Л. Н.

Двенадцатью этажами ниже сада, разбитого на крыше отеля, виднелись цитрусовые плантации, пастбища и фермерские хозяйства. Их ровные прямоугольники расходились во все стороны, загибаясь все выше и выше. В пяти милях сверху сияла ядерная солнечная установка, вытянувшаяся по оси слегка выпуклого цилиндра Фермерского астероида. Еще пятью милями выше находилось небо – лоскутное одеяло из небольших полей, разделенное кольцом озер и вытекающих из них рек. Небо, усыпанное крошечными красными вспышками тракторов с автоматическим управлением.

Лукас Гарнер рассеянно блуждал взглядом по твердому небесному своду. По приглашению правительства Пояса он впервые оказался в полом мире, объединив отдых от напряженной работы в Объединенных Нациях с возможностью получить новые впечатления, – редкая удача для человека в стосемидесятилетнем возрасте. Он чувствовал приятное волнение, рассматривая закругленное небо, состоявшее из расплавленных скальных пород и привозной почвы.

– В контрабанде нет ничего предосудительного, – заявил Лит Шеффер.

Небосвод над головой был усеян отелями, словно фермерский мир превращался в город. Гарнер знал, что это не так. Эти отели, как и отели в других полых мирах, служили для тех редких случаев, когда требовалась обстановка, напоминающая Землю. Самим поясникам дома не нужны. Дом поясника – его скафандр.

– Вы хотите сказать, – вернулся Гарнер к разговору с хозяином отеля, – что контрабанда ничем не отличается от карманной кражи?

– Как раз это я не хотел сказать.

Шеффер достал из кармана комбинезона что-то черное и плоское и положил на стол.

– Я собираюсь послушать это чуть позже. На Земле, Гарнер, карманная кража не считается преступлением. Должно быть, из-за того, что вы вечно собираетесь в кучу. Вы так и заставили работать закон, запрещающий потрошить карманы. В Поясе же контрабанда противозаконна, но не предосудительна. Это похоже на ситуацию, когда плоскоземелец не заплатил за парковку. Вы не роняете при этом своего достоинства. Если вас поймали, вы просто платите штраф и забываете об этом.

– Ах вот как.

– Если кто-то захочет переслать свое добро через Цереру – это его дело. Такая пересылка обойдется ему ровно в пятьдесят процентов. Если же он решит, что сможет ускользнуть от золотокожих, – это опять же его собственный выбор. Но если мы поймаем его, то конфискуем весь груз и все будут смеяться над ним. Никто не станет жалеть неудавшегося контрабандиста.

– Именно это и хотел сделать Мюллер?

– Ха! Он вез очень ценный груз – двадцать килограммов чистейших монополей[50] северной полярности. Искушение было слишком сильным. Он пытался прошмыгнуть мимо нас, но наш радар засек его. И тогда он сделал глупость. Попробовал пройти по краю ямы. Должно быть, он направлялся к Луне, когда мы его обнаружили. Церера с ее радаром уже была позади. Но наши корабли преградили ему дорогу и двинулись навстречу с ускорением в два «же». Его старательский корабль не мог выдать больше половины «же», поэтому мы рано или поздно подтянули бы его к борту, как он ни рыпайся. И тут он заметил, что Марс прямо у него по курсу.