Читать книгу "Бог счастливого случая - Ирина Грин"

– Эту книгу написала его бывшая пациентка. Мне почему-то кажется, что один из героев – наш Олли. Почитай, мне интересно твое мнение. А ему скажи, что книгу написали Пенелопа Гриффин и Лина Эдгертон. Думаю, что это его обязательно должно заинтересовать.

* * *

– Лина? – переспросил Оливер, когда за поздним ужином мать рассказала ему о разговоре с Кристиной. – Ты сказала – Лина Эдгертон?

– Ну да, Лина Эдгертон. И Пенелопа Гриффин. Я начала читать – довольно интересно. Не знаю, как тебе…

– Начала? Где? Покажи! – Оливер решительно отложил нож и вилку.

– А ужин? – спохватилась мать. – Ты же голодный!

Он ничего не ответил, но взгляд его был таким красноречивым, что мать, забыв о еде, поспешила принести свой планшет с книгой.

Утром, встав, как обычно, пораньше, чтобы проводить сына на работу, мать обнаружила Оливера по-прежнему сидящим за столом перед тарелкой с остатками ужина.

– Олли? Ты что, совсем не спал?

Из-за темных кругов под глазами он был похож на грустного мишку панду.

– Мама, что такое бульдонешты? – спросил он после долгой паузы.

* * *

До окончания занятий в интернате осталось чуть больше двух часов. Лина, полностью готовая к поездке в город с садовником Сэмми, изнывала от нетерпения. Очень хотелось поскорее увидеть дочь. Сейчас, после выхода книги, у нее появилось немного собственных денег (деньги, которые ей платила Пенелопа, Лина своими не считала, складывала в коробку из-под конфет, чтобы, когда наберется нужная сумма, расплатиться с гостеприимной хозяйкой за Леночкину учебу). И каждую пятницу, забирая дочку из интерната, они устраивали маленький праздник: прогулку по городу, посещение луна-парка, поход в кино…

Лина подошла к зеркалу, поправила прическу, чуть тронула нежно-розовой помадой губы. Бросила взгляд на часы – еще двадцать минут. Как же долго ползет время!

И в этот момент в дверь позвонили. Сэмми? Так рано? Вот молодец! Лучше погулять под окнами школы, чем томиться в ожидании в четырех стенах.

Лина бросилась к двери, распахнула ее и замерла: на пороге стоял Оливер Коллинз. В огромных карих глазах – счастье. В руках – ветки бульдонештов, усыпанные белоснежными шарами цветов.

Он сделал шаг вперед, а она, уже зная, что будет дальше, ведь именно так заканчивалась их с Пенелопой книга, слегка склонила голову. Ладонь Оливера осторожно, будто он боялся обжечься, коснулась ее плеча, затем чуть более уверенно скользнула вниз. Лина немного подалась вперед, помогая ему. И тогда он уже по-настоящему обнял ее и выдохнул в макушку склоненной головы:

– Лина, будь моей женой…

* * *

В баре на трассе «Ростов – Приморск», облюбованном дальнобойщиками за демократичные цены, гуляла веселая компания.

– Так говоришь, Шура, в красной шапке она была?

– Ага, в красной! Куда, говорит, едешь? Я говорю – в Приморск. Она говорит – сгодится. Отвези, говорит, собачку бабушке, а собачка – чистый бегемот. Палец в рот положишь, так все, что выше колена, откусит. А девица эта, красная шапочка, и говорит: бабушка без собачки спать не может, скучает. А ее, собачку то бишь, в поезд не берут, типа паспорта у нее нет. Я-то сначала хотел послать и девицу и собачку, так она протягивает деньги! Гляжу – штука евриков! Если мало, говорит, я могу добавить, и давай куртку расстегивать. Типа – натурой!

– А ты?

– Да на что она мне сдалась? Зеленая совсем! Я что, квасдопил какой? Всего-то и делов – пса возле парка в Приморске высадить, а до бабки он сам дохреначит. Парк, говорит, не помню, как называется, типа у моря. Я потом пораскинул мозгами – в Приморске-то все парки у моря. Высадил псину у первого попавшегося, и бабки мои.

– Врешь ты все, Шура.

– А на какие, по-твоему, бабосы, я капиталку своему движку сделал? – и Шура победно ухмыльнулся.

* * *

Дождливым сентябрьским утром в вестибюле станции Лондонского метрополитена «Тернем-Грин» молодой человек в черной шелковой рубашке с воротничком-стойкой и потертых джинсах играл на скрипке. Скрипка пела, грустила и радовалась, звуки музыки уносились ввысь. В скрипичном футляре у ног музыканта лежали две смятые купюры и небольшая горстка мелочи. Но столь ничтожная сумма не огорчала скрипача. Он не был профессиональным баскером (так в Лондоне называют уличных музыкантов), хотя прошел специальные тесты и имел лицензию на игру в метро. Зарплаты солиста Лондонского Королевского филармонического оркестра ему вполне хватало. Даже появилась мысль накопить денег, взять кредит и купить новую скрипку. Пусть не Страдивари, но кого-нибудь из великих кремонцев. В метро он играл не для заработка. Его цель была гораздо выше: сделать звуки скрипки одним из повседневных звуков окружающего мира. Пальцы привычно бегали по грифу, а он смотрел на проходящих мимо людей, а мысли то и дело возвращались к бандероли, полученной на днях из России. Обыкновенный пакет с адресом, написанным от руки круглым почерком девочки-отличницы. Разрезал его – и замер: в пакете лежала папка с автографом великого Гайдна. Непонятно, как странная девушка, плакавшая под звуки его музыки, а потом бросившая ему в лицо обвинение в убийстве, смогла узнать адрес. А тем более отправить бандероль – ведь в России действует запрет на вывоз культурных ценностей.

Музыкант вспомнил свой последний концерт в Рослани, театральную площадь, серебрившиеся в свете пушкинских фонарей лужи, и заиграл мелодию Глюка. Проходившая мимо женщина остановилась на мгновение, заслушалась, положила в футляр несколько монет и поспешила дальше. А музыка невидимой тенью последовала за ней словно Эвридика за Орфеем. Но, в отличие от мифической героини, музыка не исчезнет. Она вечна.