Читать книгу "Груз 200 - Андрей Воронин"

Внезапно поднялся ветер, разгоняя тучи и прижимая к земле валивший из подвального окошка густой черный дым.

Двор мастерских заволокло непрозрачными клубами копоти, стало трудно дышать. В дыму сверкали вспышки выстрелов и перебегали сгорбленные темные фигуры. Глеб почувствовал, что бетонный пол под ним ощутимо нагрелся – внизу, в подвале, бушевало пламя, пожирая почти полтонны дизельного топлива и не меньше центнера бумаги.

Малахов наконец ответил. Тон, которым генерал произнес привычное “слушаю”, был недовольным, почти сварливым, но Глебу он показался музыкой с небес.

– Это Глеб, – лаконично представился он и срезал короткой очередью мелькнувшую в дыму фигуру, отметив про себя, что парень ухитрился подобраться чересчур близко, почти на расстояние удара штыком.

– Что?! – заорал Малахов так, что Глеб поморщился. – Ты?! Откуда ты? Что происходит?

– Некогда, Алексей Данилович, – сказал Глеб. – Мне нужны штурмовики. Засеките мой телефон на всякий случай. Это, – он произнес название аула, возле которого, как он чувствовал, его и похоронят. – Мастерские на окраине. Ориентир – дым. Они заметят его издалека. Пусть поторопятся. И пусть не экономят боекомплект. Это место надо смешать с землей, и чем скорее, тем лучше.

В трубке наступила тишина – видимо, Малахов отдавал распоряжения. Глеб воспользовался паузой в разговоре, чтобы тщательно, со знанием дела заставить обнаглевших боевиков снова вжаться носами в грязь. В пулемете кончились патроны, и он придвинул к себе автомат охранника, привычным жестом передернув затвор и снова поморщившись, потому что зажатая между плечом и ухом трубка безумно ему мешала.

В трубке вдруг щелкнуло, и снова послышался встревоженный голос Малахова.

– Твой звонок уже запеленговали, – сказал генерал. – Самолеты поднимутся в воздух через пару минут. Лету им до тебя минут десять, не больше. Четверть часа продержишься?

– Черт, как долго, – сказал Глеб и, не сдержавшись, закашлялся.

Он увидел возле тяжело осевшего на простреленных шинах грузовика затянутую в пятнистый камуфляж фигуру лысоватого майора, который гостил у Судьи. Майор размахивал зажатым в руке пистолетом и что-то кричал, отдавая распоряжения. То обстоятельство, что руководство атакой взял на себя кадровый военный, очень не понравилось Глебу, и он дал короткую очередь, целясь майору в живот. За мгновение до того, как автомат Слепого загрохотал, неся смерть, майор, словно что-то почувствовав, нырнул под прикрытие грузовика, и пули безобидно простучали по дощатому борту, оставив на темно-зеленой деревянной поверхности короткую цепочку пробоин.

– Что, так горячо? – спросил Малахов. Майор больше не высовывался. Сквозь треск автоматных очередей Глеб продолжал слышать его выкрики и все еще звучавшую в кабине грузовика музыку. “Ты бросил меня, ты бросил меня”, – под зажигательный ритм хором жаловались какие-то девицы. Глеб дал длинную очередь, веером разбросав все, что еще оставалось в автоматном рожке, по пространству двора, взял из лежавшего рядом “сидора” гранату, вырвал чеку и швырнул “лимонку” по высокой навесной траектории, стараясь сделать это так, чтобы она перелетела через тентоваяный кузов грузовика и взорвалась на другой стороне, где прятался майор. “Ты бросил меня!” – хором завопили безголосые девицы в кабине грузовика. “Лимонка”, вращаясь в воздухе, пролетела по пологой дуге, ударилась о брезент тента, отскочила и взорвалась в метре от машины, осыпав стену котельной градом осколков и брызгами грязи, в клочья изодрав тент и изрешетив деревянный борт. Несколько осколков ударило по кабине, и коллективная жалоба брошенных девиц оборвалась на полуслове.

Слепой выругался. Бросать гранату из лежачего положения было неудобно, да и верхний край дверного проема нависал над головой, затрудняя бросок. В результате одна из его и без того немногочисленных гранат была истрачена попусту. Вот разве что радио наконец-то заткнулось…

Он торопливо отложил в сторону телефонную трубку, которая, лежа на бетоне, продолжала издавать скрипучие неразборчивые звуки, и сменил магазин в автомате. Он сделал это очень быстро, потому что поблизости не было никого, кто прикрывал бы его в это время огнем, и, только закончив перезаряжать оружие, заметил, что стрельба прекратилась. Во дворе стало так тихо, что после грохота боя Глебу показалось, будто он оглох. Потом где-то тоненько звякнуло потревоженное стекло, стукнул, скатившись с верха полуразрушенной стены, обломок кирпича, и иллюзия разрушилась.

– Выходи оттуда, стрелок, – послышалось из-за грузовика. Голос говорил по-русски чисто, без намека на акцент, и Глеб понял, что к нему обращается лысый майор. – Ты же профессионал и должен понимать, что игра сделана. Учти, в моих силах сохранить тебе жизнь.

– Думаю, что смогу справиться без тебя, – крикнул Глеб и снова закашлялся. Черный удушливый дым заползал в котельную через исклеванный пулями и осколками дверной проем и выбивался из-под квадратной крышки люка, которая сейчас напоминала дверцу печи, в которой какой-то идиот развел огонь, забыв открыть заслонку. Глеб подумал, что будет очень смешно, если в самый ответственный момент он просто потеряет сознание, задохнувшись в дыму, как шахтерская канарейка.

– Врешь, капитан, – сказал майор. – Капитан Суворов, я ведь не ошибся? По крайней мере, так тебя звали, когда ты уезжал из Москвы.

– А, – сказал Глеб, – столичная штучка. Так я и думал.

– Я рад, что не ошибся в тебе, капитан, – прокричал майор. – Голова у тебя работает как надо. Тем более непонятно, почему ты с таким упорством делаешь все для того, чтобы ее прострелили. Тебе отсюда не выбраться, а все, что ты успел и еще можешь успеть сделать, очень легко исправить. Матрицы и клише находятся в надежном месте, а деньги напечатаются за пару дней. Чего ты добьешься, погибнув в этом нужнике?

Глеб посмотрел на часы и осторожно придвинул поближе телефон.

– Вы еще на проводе? – спросил он негромко. – Вам все слышно?

– Да, – напряженным голосом ответил Малахов. – Постарайся выбраться, Глеб Петрович. Может быть, действительно стоит сдаться?

– Шлепнут, – лаконично возразил Глеб и пристроил телефон так, чтобы наушник был обращен в сторону двери. – А чего я добьюсь, выйдя с поднятыми руками? – громко спросил он.

Его слезящиеся от дыма глаза безостановочно шарили по двору, чтобы засечь тот момент, когда боевики попытаются возобновить атаку.

– Ты будешь жить, – ответил майор. – И поверь мне, жить очень хорошо. Гораздо лучше, чем жил до сих пор.

– Откуда тебе знать, как я жил до сих пор? – спросил Глеб, снова покосившись на часы. Стрелки, казалось, прилипли к циферблату. Они двигались, но это движение было почти незаметным, словно часовому механизму приходилось с силой проталкивать их сквозь густое упругое желе.

– Нетрудно догадаться, – сказал майор. – Мы ведь с тобой из одного департамента, хоть и из разных отделов. Знаю я, что это такое – работать за благодарности в послужном списке и очередные звания, когда вокруг всякая сволочь просто лопается от жира. Выходи, капитан. У нас работы невпроворот, а ты капризничаешь как ребенок.