Читать книгу "Дьяболик - С. Дж. Кинкейд"

– Что… что… – глухо пробормотала я из-под маски, пытаясь разобраться в происходящем.

Тайрус прижал маску к своему лицу – пришла его очередь дышать, а я задержала дыхание.

– В камере нет воздуха, – ответил он, давая сделать несколько глубоких вдохов то мне, то себе. – Явный саботаж. Все, молчим, – и прижал маску к моему носу.

Так мы и дышали по очереди, все более впадая в отчаяние. Это не могло длиться вечно. Мы могли провести так несколько часов или даже дней, прежде чем кто-нибудь заметил бы наше отсутствие. Нам уже повезло, что в камере была нормальная температура, но это не более чем временное облегчение. Предполагалось, что здесь будет воздух, чтобы мы могли дождаться спасения. Если его подачу отключили дистанционно, точно так же могла быть отключена и система оповещения об аварии.

Я понятия не имела, сколько воздуха может содержаться в этой кислородной маске, но складывалось впечатление, что не слишком много. Поэтому когда Тайрус в очередной раз начал стягивать с себя ее, я остановила его руку. Он вырвался и, прижав маску к моему лицу, замотал головой.

– Ты слишком ценен, забери это себе, – сказала я и передала ему маску.

– Нет, – ответил он и навалился всем телом.

Маска вернулась мне на нос. В камере было очень тесно, воспользоваться своей силой и оттолкнуть Тайруса не получалось. Кое-как все-таки сдернула маску и сунула ему. Вдруг он приник ко мне и поцеловал. Мы находились в смертельной ловушке, наши легкие разрывались от боли, наши тела страдали от гипоксии, а он меня целовал с жадностью, которую я не могла понять. Тайрус надел маску и сделал несколько жадных вдохов.

– Поняла? – невнятно спросил он.

Что я должна была понять? Что все это вообще значило? Тайрус надел маску на меня, мои легкие жаждали воздуха.

– Зачем? – прохрипела я, делая вдох.

Зачем он меня поцеловал? Почему не позволяет умереть спокойно? Но для разговоров у нас было слишком мало воздуха, а без слов я его не понимала. Он вернул маску на свое лицо.

– Или оба, или никто.

Я чувствовала в этой тесноте, как колотится сердце в его груди, прижатой к моей. Я мечтала спасти Тайруса и спастись сама, но не могла принять его условия. Временами казалось, что мы с ним – двойная звезда: кружим вокруг да около, но никогда не встречаемся, всегда раздираемые противоречиями.

Когда он в очередной раз прижал мне к лицу маску, я сказала: «Не дури!» и двинула его головой в лоб, насколько это было возможно в ограниченном пространстве. Его затылок стукнулся о стену. Вдохнув последний раз, я приложила маску к его лицу так, чтобы она не спала. К тому времени, когда он очнется, вопрос о том, кому жить, а кому умирать, решится сам собой.

На какой-то момент я забыла, что речь идет о моей жизни и смерти. Чувствовала только голову Тайруса на своем плече – камера была такой тесной, что упасть он не мог. Обняла его и прижала к себе. Почему нет? Ведь я собиралась умереть, и могла позволить себе небольшой каприз. Вспомнила ночь после отлета с Люмины, когда мы лежали вместе. Как прекрасны были эти мимолетные часы, прежде чем я опять малодушно не отступила.

Потому что именно трусость отпугнула меня от Тайруса, а вовсе не благоразумие и не долг перед Сидонией. Это была чистейшей воды трусость. Я закрыла глаза, проклиная саму себя за то, что позволила страху так же, как тогда в коррале, определить мою судьбу. Только теперь я поняла, что наделала, но было слишком поздно. Мои легкие горели, и я понимала, какой ужас испытаю, когда не смогу больше сдерживаться и вдохну. Вдохну пустоту. Теперь я отдала бы что угодно, чтобы все исправить.

Не в силах больше терпеть, я сделала вдох. Но в камере не было ничего, что можно было бы вдохнуть. Я слышала спокойное равномерное дыхание Тайруса. Закашлялась, забилась в судорогах, в конечности вернулось покалывание, а потом тяжелая, плотная чернота, словно болото, поглотила меня.

Вот оно. Вот.

На секунду, показавшуюся мне вечностью, перед моим внутренним взором закружились образы Тайруса и Сидонии, матриарха и Нивени – умирающие нейроны выражали напоследок свой протест. Вдруг передо мной начал разгораться яркий свет. Ясно, словно это было вчера, я вспомнила слова, сказанные мне когда-то Донией, что некоторые люди, умирая, видят свет. Одни полагали, что этот феномен имеет химическую природу, другие верили, что их, таким образом, призывает к себе сам Живой Космос.

«Если дьяболики тоже его видят, – успела подумать я, – значит, это что-то химическое…»

Я постепенно приходила в себя. Чьи-то теплые руки прижимали меня к широкой груди. Зрение понемногу сфокусировалось, и я разглядела лицо Тайруса. Он вперил в меня свои бездонные бледные глаза и одними губами произнес:

– Немезида?..

В ответ я издала какой-то хрип.

– Не пытайся говорить. – Он еще сильнее прижал меня к себе. – Мы спасены. А теперь попробуй заснуть, – добавил он на мой новый скрип.

Едва я закрыла глаза, как до меня донесся знакомый суровый голос.

– Глупышка, похоже, выживет. Какой все-таки идиотский поступок!

– Не все же такие, как мы, бабушка, – ответил ей Тайрус, прижимая меня к себе. – Многие лучше нас. Точнее – практически все.

– Не слишком-то ты вежлив со мной, Тайрус, – зашлась Циния кудахчущим смехом. – Если бы я не отправила на «Александрию» своих наемных работников, вы бы до сих пор находились в том чулане, и твоя драгоценная Сидония была бы мертвее мертвого.

– Я был бы куда больше благодарен вам за спасение, – сухо ответил Тайрус, – если бы не был абсолютно уверен, что вы были в курсе нападения до того, как оно произошло.

– Иными словами, ты подозреваешь меня…

– О нет! Нет, бабушка. Я прекрасно знаю, кто за этим стоит. Разумеется, покушение организовали не вы, вы просто пытаетесь извлечь из него выгоду. Позволили этому случиться, чтобы, вмешавшись, завоевать мою благодарность. Что же, вам это удалось. Я вам благодарен.

– Любопытно, – хмыкнула Циния. – Ты сделал это умозаключение самостоятельно, без того, чтобы Сидония Эмпиреан нашептала тебе на ухо. Начинаю подозревать, что слухи о ее влиянии на тебя сильно преувеличены.

– Еще бы ты не подозревала. – Тайрус тихо засмеялся и положил меня на кровать.

Я осторожно посмотрела из-под ресниц. Мы находились в той самой каюте, в которой я жила, когда мы летали к Люмине. Циния подобралась, словно хищная птица, готовая напасть. Они с Тайрусом стояли друг против друга.

– Думаю, вы это поняли, иначе не стали бы меня спасать. Что же, я – ваш внук. Ваша плоть и кровь. Именно поэтому мне самому так легко понять вас. Например, то, кому в действительности принадлежит власть в империи. Явно не моему дядюшке.

– Я не позволю тебе оскорблять императора, щенок!

– А разве не затем вы терпели мои выходки? Именно потому, что я все это понимаю, вижу, в отличие от моего дяди, вас насквозь? Его глупые аппетиты разорили казну. Он пренебрегает вашими призывами к благоразумию, если не откровенно презирает их. Он вышел из-под вашего контроля, бабушка.