Читать книгу "Убить нельзя научить. Спартакиада для варваров - Ясмина Сапфир"

Потом меня одарили рюкзаком, сшитым из пестрых тряпиц и джинсы. Аппликации-сердечки, розы и… почему-то кинжалы из золотой и серебряной ткани, по словам Баскольда, «выражали силу его чувств». Я еще долго гадала – какая связь между романтической привязанностью, холодным оружием, фиолетовыми розами и зелеными сердцами. Видимо, чувства Баскольда оказались настолько сильны, что словами не описать. Точно так же, как и рюкзак.

Очередной подарок леплера – наручные часы – я надела только один раз. Усыпанный стразами прибор сверкал всеми цветами радуги, и стрелок никто не видел напрочь. Я предположила, что время по этим ходикам нужно определять, как по солнечным. Куда ляжет тень от часов – столько и времени. Но Баскольд не согласился. Долго пояснял, что если смотреть на часы искоса и под углом во сколько-то там градусов, можно даже заметить, что там не две, а целых четыре стрелки. Почему четыре, я так и не поняла. Баскольд утверждал, что одна из них показывает еще и магнитное поле. То есть работает компасом. К сожалению, часы прожили короткую и бесславную жизнь.

На занятии нашего физика – Мастгара Раттифера – как раз разошлись облака, и солнце засветило особенно ярко. Часы сверкнули всеми блестками разом – и ослепленный в лучших чувствах препод растерянно присвистнул. Доска покосилась и поехала вниз «на соплях» – на тонких резиновых веревках, что удлинялись и сокращались сами по себе, словно жили собственной жизнью. Из стены вывалился булыжник, из шкафов выстрелили пилки для ногтей. Все как обычно. Я почти ничего не заметила. Но тут с потолка посыпалась штукатурка. Мы с ребятами просто отряхнули прически. Царринда демонстративно встала и вычесала побелку из своих идеально выглаженных прядей. Но в эту минуту наверху что-то затрещало и загорелось. Проводка решила напомнить о себе. Наверное, соскучилась со времен академического бала. Откуда ни возьмись, в аудитории появился наш электрик – Федерикк Паструм.

В своей традиционной каске на резинке от треников и синем комбинезоне на подтяжках он напоминал скорее строителя. Зачем к комбинезону, у которого уже есть бретельки, крепить еще и подтяжки, никто не понимал. Но спрашивать не решался. Потому что при малейшем вопросе Паструм доставал свой огнетушитель. Где он прятал бандуру размером с иного леплера, не ведал никто. Только это оружие массового поражения легко покрывало пеной несколько аудиторий и лабораторий в придачу.

Когда вошел электрик, я поняла – нам конец. Но часы сверкнули еще раз, и я поняла – конец часам. Федерикк выронил огнетушитель, и тот задорно поскакал по полу, беспорядочно рыгая пеной. Вначале досталось студентам. Покрытые белыми барашками одногруппники выплывали из пенного моря с самыми что ни на есть витиеватыми благодарностями в адрес Баскольда. Ребята напоминали земных балерин с пачками из пены и коронами того же способа изготовления. Поскальзываясь на пене, они отплясывали ничуть не хуже и дрыгали ногами в воздухе так, словно пытались изобразить вертикальный шпагат. Укутанные в пузырчатые шубы, с такими же ушками на головах, девушки походили на белых медведиц. И двигались похоже – неуклюже пытались сохранить равновесие.

Расстроенный в лучших чувствах Федерикк поймал огнетушитель и выключил его. Прибор испустил последний, слабый ручеек пены и затих. Но проводка продолжала гореть на потолке, источая противный запах перегретого металла и черный дымок. Паструм посмотрел наверх, вновь открыл огнетушитель и выстрелил. Пенная волна накрыла пламя, сбила его и… уронила несколько искорок прямо на мои часы. Вначале из циферблата повыскакивали все блестки. Теперь я наконец-то увидела, что стрелки имели красивый светло-зеленый цвет. Цвет надежды на то, что однажды их кто-то увидит. Затем и стрелки покинули механизм. Последними полетели в разные стороны винтики, шпунтики и прочие механические штуковины.

В этот момент из пенного моря вынырнул Мастгар и, ткнув в меня коротким толстым пальцем, объявил:

– Вот, видите, какая у света сила и энергия?!

– Не видим! – отозвалась Царринда. – Пена залила глаза. Но зато прекрасно слышим.

Она намекала на витиеватые пассажи, что отпускали одногруппники, вспоминая мои часы, Баскольда и несколько поколений его родственников. Включая десятиюродных тетушек и дядюшек. Я даже не стала интересоваться – откуда ребята знают, чей подарок натворил столько дел. В конце концов, до встречи с Баскольдом я носила только одну блестящую вещь – собственную блестящую гордость. И лишь начав встречаться с леплером, стала сверкать как светомузыка, новогодняя елка и ночная витрина вместе взятые.

Впрочем, сокурсники быстро смекнули, что мои часы положили конец не только их зрению на несколько часов, но и занятию по физике. Многоэтажные пассажи резко сменились восторженными репликами и просьбами отпустить пострадальцев в медкорпус. Но Мастгар расстроил всех и сразу, как очень любил это делать:

– Дорогие мои студенты. Слепота и пена по колено – еще не повод отказываться от лекций по физике. Видите ли. Звук воспринимается мембранами в наших ушах – барабанными перепонками. А в мозгу идут электрохимические процессы передачи импульсов. Ни тому, ни другому не нужны оптические приборы – то бишь, глаза, не говоря уже о сухости в комнате. Больше вам скажу – влажность меняет скорость звука и электрохимических реакций тоже. Мы можем еще и это изучить.

Когда одногруппники совершенно затихли и подвисли, потрясенно хлопая глазами, Мастгар ненадолго замолчал тоже, затем почесал затылок и грустно изрек:

– Кажется, этот материал мы должны были проходить только через год. Но ничего-о-о! Теперь вы хотя бы в курсе – что вас ждет! Обо всем самом страшном лучше узнавать заранее. Больше времени на подготовку или побег домой.

В эту минуту с первого ряда послышался жалобный вопрос нашего старосты – скандра Альгара Исхолти.

– Скажите, пожалуйста, а гибель в бою – достаточно веская причина для того, чтобы это не изучать?

– Даже не надейтесь спастись от физики в яме, в бою или на том свете! – бодро выпалил Мастгар и печально добавил: – Поверьте, я пробовал.

Не могу сказать, что маленькое происшествие на лекции изменило мое отношение к Баскольду. Скорее оно изменило отношение к его подаркам. Еще недавно я, скрипя зубами, терпела, примеряла и носила презенты леплера. Но теперь наступил день икс. Как раз этим вечером Баскольд решил поразить меня очередным сюрпризом. Причем, поразить так, чтобы еще несколько дней икалось. Хорошо, что я долго жила с отцом и не раз от него слышала:

«Видишь ли, дочка. Если после сюрприза у тебя не пересохло во рту, не дергается глаз или не отпала челюсть, значит, сюрприз не удался. Сюрприз – это как военные действия. После него всегда должны оставаться шрамы и травмы. Хотя бы психические».

И вот складывалось ощущение, что Баскольд следовал советам моего отца, хотя они друг друга в глаза не видели.

Пришла я с занятий по военке – вся мокрая как курица, злая как сто быков на корриде и уставшая как загнанная на скачках лошадь. В общем, полностью готовая к сюрпризам в духе отца. Сил на сдачу не оставалось – презентуй кто хочет. Единственное, что утешало, – мысль о том, что Царринде досталось еще больше. Ее водяными облаками окатило как из ста ведер и одного ушата в придачу. А сверху еще и землей присыпало. Я в овраг-новодел, слава богу, не падала. Сказалось плодотворное общение с отцом.