Читать книгу "Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945 - Роджер Мэнвелл"

Г у д е р и а н. Мы не можем ждать, пока последняя канистра с топливом и последний патрон сойдут с конвейера. К тому времени русские подтянут резервы и остановить их будет намного труднее.

Г и т л е р. Я не желаю ждать. Вы не можете обвинить меня в этом!

Г у д е р и а н. Я вас ни в чем не обвиняю. Просто я убежден, что мы не можем позволить себе сидеть и ждать, пока последняя партия снаряжения будет доставлена в войска. Ждать в такой ситуации означает упустить благоприятный момент для наступления.

Г и т л е р. Я только что сказал вам, что не желаю ждать, и не позволю обвинять меня в этом!

Г у д е р и а н. Необходимо включить в состав штаба рейхсфюрера генерала Венка, в противном случае у нас не будет ни одного шанса на успех.

Г и т л е р. Лидер нации способен и сам подготовить и провести это наступление28.

По свидетельству Гудериана, спор продолжался в течение двух часов. Гитлер вскоре пришел в ярость:

«Этот человек стоял передо мной с пылающими от гнева щеками и, подняв вверх кулаки, буквально трясся от ярости. Он совершенно себя не контролировал. После каждого взрыва эмоций Гитлер принимался быстро ходить туда и сюда по кромке ковра, затем резко останавливался и выплевывал очередное обвинение. Он почти кричал; его глаза, казалось, готовы вылезти из орбит, а вздувшиеся вены на висках выглядели так, словно вот-вот лопнут. Но я твердо решил сохранять спокойствие и просто снова и снова повторял свои требования. Эта тактика принесла успех. Гитлер внезапно повернулся к Гиммлеру.

– В общем, так, Гиммлер, – сказал он, – сегодня вечером генерал Венк прибудет в твой штаб и примет на себя командование наступлением».

Гудериан еще никогда не видел Гитлера в таком бешенстве. Суровые глаза Бисмарка на портрете кисти Ленбаха мрачно взирали на эту сцену, а спиной Гудериан чувствовал взгляд бронзового Гинденбурга, стоявшего позади.

«Сегодня генеральный штаб выиграл битву», – сказал Гитлер и неожиданно улыбнулся одной из своих самых очаровательных улыбок.

В этот же день штаб-квартира Гиммлера переехала снова, на этот раз – в лес неподалеку от Пренцлау; теперь она находилась в семидесяти милях к северу от Берлина и в тридцати милях к западу от Штеттина и позиций советских войск на Одере. Сам Гиммлер, однако, вернулся в Гогенлихен, в клинику Гебхардта, и, пребывая на грани нервного срыва, отдал своим войскам нелепейший приказ: «Вперед по грязи! Вперед по снегу! Вперед днем! Вперед ночью! Вперед за освобождение нашей германской земли!»29

Шестнадцатого февраля в штаб Гиммлера прибыл Венк, чтобы руководить операцией, которая началась в тот же день. Гиммлер тем временем вызвал в клинику Скорцени и в его обществе предавался мечтам о скором поражении русских. По словам Гудериана, «его отношение к нашим противникам было по-детски наивным».

Увы, контрнаступление было обречено. Ночью 17 февраля Венк выехал в Берлин на доклад к Гитлеру, но по дороге попал в аварию и сломал плечо. Двадцатого февраля Борман написал жене: «Наступление дяди Генриха не увенчалось успехом, или, точнее, оно развивалось не так, как следовало. Теперь дивизии, которые он держал в резерве, придется использовать на других участках. Это значит, что вместо продуманного плана придется импровизировать на ходу». По свидетельству Гудериана, контрнаступление, так хорошо начинавшееся под командованием Венка, к 18 февраля уже захлебнулось. Русские подтянули резервы и нанесли мощный удар по германским танковым дивизиям.

В течение следующего месяца Гиммлер оставался командующим чисто декоративным. Войска противника захватывали все новые и новые территории на северо-востоке и на юге; военно-морские базы были захвачены врагом или эвакуированы; каждую ночь на Берлин сыпались бомбы. К середине марта моральный дух дивизий СС в Венгрии окончательно упал, и они начали отступать вопреки приказам Гитлера. Гитлер пришел в ярость и приказал, чтобы солдат этих дивизий лишили нашивок СС. Его не остановило даже то, что одной из этих дивизий была «Лейбштандарте», которая когда-то охраняла фюрера лично. Гиммлер получил приказ отправиться на юг Венгрии, чтобы лично проследить за этой процедурой.

Но Гиммлер вот уже несколько недель находился в состоянии близком к полной невменяемости. Появление советских войск в непосредственной близости от Берлина, угроза нового наступления, истерические упреки и приказы фюрера, которые он не мог выполнить, довели его до нервного срыва. Как и Геринг, он не мог выносить ярости фюрера; Гиммлеру не хватало силы духа противоречить вождю, поэтому уже в марте он вернулся в клинику Гебхардта, которая стала его новой штаб-квартирой и убежищем. Гиммлер прятался там, как перепуганный школьник прячется под одеялом от родительского гнева. Гудериан так описывал его состояние: «Несколько раз я замечал, что ему не хватает уверенности и смелости в присутствии Гитлера… Когда он командовал группой армий «Висла», его решения были продиктованы страхом».

Вскоре Гиммлер окончательно утратил последние крохи уважения в глазах своих подчиненных, над которыми он, по приказу Гитлера, творил расправу. В последние дни германского правления в Данциге деревья на Гинденбургской аллее превратились в виселицы для молодых парней с табличками на шее: «Я повешен за то, что оставил свою часть без разрешения».

В середине марта на Одере наступила короткая передышка. Линия фронта не двигалась ни в ту, ни в другую сторону, однако у все еще многочисленных армий Гитлера почти не осталось снарядов и снаряжения. Отражать атаки противника насильно мобилизованным солдатам было практически нечем, однако, несмотря на это, им приказали сражаться до последнего и не думать об отступлении. Струсивших подвергали публичной порке. Это наказание, отмененное еще сто лет назад, снова стало применяться, чтобы хоть как-то остановить массовое дезертирство из армии, в которую Гиммлер набрал иностранных наемников, школьников, уголовников, беженцев из стран Балтики, работников брошенных люфтваффе аэродромов и стариков, призванных из частей местной самообороны.

По уверениям Гудериана, именно он сыграл решающую роль в смещении Гиммлера с поста командующего. Генеральный штаб уже некоторое время не получал от него никаких сведений, и в середине марта Гудериан сам отправился в Пренцлау, чтобы выяснить ситуацию. Но когда он приехал, Гиммлера в Пренцлау не оказалось; Гудериан сумел узнать только, что рейхсфюрер заболел гриппом и находится в Гогенлихене.

«Не могли бы вы избавить нас от нашего командующего?!» – обратился к Гудериану начальник гиммлеровского штаба генерал Хайнц Ламмердинг.

Именно это Гудериан и собирался сделать. Он пишет далее, что из Пренцлау отправился прямо в Гогенлихен, где с удивлением обнаружил «совершенно здорового» Гиммлера. Гудериан, впрочем, тут же оговаривается, что у Гиммлера была слишком большая нагрузка, так как ему приходилось одновременно исполнять обязанности рейхсфюрера СС, начальника полиции рейха, министра внутренних дел, главнокомандующего Резервной армией и командира групп армий «Висла». Кроме того, «он, вероятно, уже понял, что командовать войсками на фронте не так-то просто». Однако в ответ на прямое предложение отказаться хотя бы от командования на Востоке Гиммлер заколебался.