Читать книгу "Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау"

– Все, что вы говорите, может быть, и правда, – задумчиво проговорил немецкий посол, – но суть в том, что перед нами стоит грандиозная задача: мы должны выиграть войну. Турция разделалась со своими внешними врагами, она сделала это в Дарданеллах и Галлиполи. Теперь она старается решить свои внутренние проблемы. Они все еще опасаются, что им может быть навязан режим капитуляции. Они хотят, прежде чем окажутся ограниченными в своих действиях, урегулировать свои внутренние дела так, чтобы остался минимум шансов вмешательства со стороны иностранцев. Талаат сказал мне, что они постараются завершить все до объявления мира. Они не хотят допустить в будущем, чтобы русские могли вмешаться в дела армян, ведь в России много армян, которые обеспокоены положением своих собратьев по религии в Турции. Гирс все время занимался этим, и турки не намерены позволить послу России или любой другой страны делать это впредь. Армяне – люди очень разные. Вы сталкиваетесь в Константинополе с представителями образованных классов, и ваше впечатление о всех представителях нации складывается по этим людям. Но далеко не все армяне такие. И тем не менее я признаю, что обращаются с ними ужасно. Я послал своего человека, чтобы тот провел расследование, и он сообщил, что самые тяжкие преступления совершают все же не чиновники, а бандиты.

Затем Вангенхайм снова предложил, чтобы часть армян была вывезена в Соединенные Штаты, а я уже в который раз объяснил, почему это невозможно.

– Давайте ненадолго отвлечемся от высоких материй, – сказал я, – забудем о военных нуждах, государственной политике и тому подобных вещах и посмотрим на проблему просто как люди. Помните, что основное число людей, подвергающихся столь жестокому обращению, – это старики, женщины и беспомощные дети. Почему вы, не государственный деятель, а обычный человек, не можете позаботиться о том, чтобы этим людям позволили жить?

– При существующем положении дел в Турции я не буду вмешиваться, – сказал Вангенхайм.

Я понял, что вести дальнейшие разговоры бессмысленно. Он был человеком, лишенным симпатии к людям и сострадания, и я с негодованием отвернулся. Вангенхайм встал и собрался уходить. Неожиданно он судорожно вздохнул, и ноги под ним подогнулись. Я вскочил и успел поддержать его – не дав упасть. В течение минуты он казался совершенно ошеломленным и смотрел на меня, словно не понимая, что происходит. Потом он сделал усилие и выпрямился. Я крепко взял посла под руку, помог спуститься по лестнице и посадил в машину. К этому времени он, как мне показалось, совершенно оправился от внезапного приступа дурноты, после чего добрался благополучно домой. Через два дня, за ужином, с Вангенхаймом случился апоплексический удар. Его перенесли наверх в постель, но он так больше и не пришел в себя. 24 октября меня официально уведомили о том, что немецкий посол скончался. Так что в последний раз я видел Вангенхайма в американском посольстве. Он сидел в моем кабинете, наотрез отказываясь использовать свое влияние для того, чтобы остановить истребление народа. Он был единственным человеком, а его правительство – единственным правительством, которое могло остановить эти преступления, но, как Вангенхайм мне много раз говорил, их главной целью была победа в войне.

Через несколько дней после произошедшего турецкие власти и дипломатические круги простились с посломВангенхай– мом – совершенным воплощением прусской политической системы. Прощание состоялось в саду немецкого посольства в Пера. Было море цветов. Все присутствующие, кроме семьи, послов и представителей султана во время простой, но впечатляющей церемонии, стояли. Затем траурная процессия двинулась. Впереди шли немецкие моряки, которые несли на плечах гроб с телом покойного, за ними – моряки с цветами, а уж потом – все члены дипломатического корпуса и представители турецкого правительства.

Процессию возглавлял великий визирь. Я всю дорогу шел рядом с Энвером. Здесь были все офицеры «Гебена» и «Бреслау» и немецкие генералы, одетые в парадную форму. Казалось, все жители Константинополя выстроились вдоль улиц, по которым шла процессия. Атмосфера царила скорее праздничная, чем траурная. Мы подошли к дворцу султана и проследовали через ворота, в которые входят послы, вручая верительные грамоты. В порту нас ждал пароход. Там советник Нейрат принял тело своего умершего начальника. Гроб, заваленный цветами, погрузили на катер. Когда он отошел от причала, Нейрат, огромный пруссак, облаченный в военную форму и шлем с плюмажем, замер по стойке «смирно». Вангенхайма похоронили в летней резиденции посла в Ферапии рядом с его другом – полковником Лайпцигом. Никакое другое место последнего упокоения не было бы для него более уместным: именно здесь он достиг своего главного дипломатического успеха, отсюда чуть более чем двумя годами ранее по радио направлял «Гебен» и «Бреслау» и благополучно привел их в Константинополь, что сделало неизбежным объединение сил Турции и Германии и открыло дорогу для всех побед и всех ужасов, которые последовали за этим событием.

Глава 28

Энвер вновь возвращается к миру. Прощание с султаном и Турцией

Неудача моих неустанных попыток остановить уничтожение армян сделала Турцию для меня крайне неприятным местом; я не мог больше общаться с людьми, которые, хотя и были неизменно любезными и обходительными по отношению к американскому послу, обагрили свои руки в крови миллиона человеческих существ. Если бы я мог сделать еще хотя бы что-то для американцев, иностранных подданных или преследуемых народов этой империи, я бы, конечно, остался. Однако положение американцев и европейцев как иностранных подданных теперь стало достаточно прочным, а я достиг предела своих возможностей. Кроме того, в Соединенных Штатах приближалось событие, которое, по моему глубокому убеждению, должно было оказать огромное влияние на будущее мира и демократии, – президентская кампания. Я чувствовал, что нет ничего важнее для международной политики, чем переизбрание президента Вильсона. Я не мог даже представить себе более страшной катастрофы для Соединенных Штатов и всего мира, чем провал на выборах этого величайшего государственного деятеля. Я считал, что в этот судьбоносный момент должен служить своей стране дома и сделать все от меня зависящее, чтобы способствовать переизбранию господина Вильсона.

У меня была еще одна причина для возвращения домой: я должен был лично проинформировать президента и Государственный департамент о том, что знал касательно международной обстановки в Европе. Было особенно важно дать им всесторонний обзор вопроса о мире. В конце 1915 и в начале 1916 года это был самый важный предмет обсуждения в Константинополе. Энвер-паша постоянно просил меня обратиться к президенту по вопросу об окончании войны. Он неоднократно заявлял, что Турция устала от войны и что ее спасение зависит от мира, который должен быть заключен как можно быстрее. Я уже описывал ситуацию, сложившуюся через несколько месяцев после начала войны, но к концу 1915 года положение существенно ухудшилось. Когда Турция приняла решение о депортации и массовых убийствах некоторых своих подданных, в первую очередь армян и греков, она подписала смертный приговор собственной экономике. Это были люди, как я уже говорил, управлявшие ее промышленностью, финансами, развивавшими ее сельское хозяйство, поэтому последствия этого преступления национального масштаба теперь начали проявляться повсеместно. Поля оставались невозделанными, каждый день тысячи крестьян умирали от голода. Поскольку армяне и греки были крупнейшими налогоплательщиками, их ликвидация значительно уменьшила государственные доходы, а то, что практически все турецкие порты были блокированы, объясняло отсутствие притока в казну таможенных сборов. Один лишь тот факт, что Турция едва находит средства для выплаты процентов по своему национальному долгу, не говоря уже о текущих, в том числе военных расходах, дает представление о том, в каком тяжелом положении находилась эта страна. Поэтому у Турции имелись все основания стремиться к скорейшему миру. Кроме того, Энвер и правящая партия опасались революции, если война не закончится в минимальные сроки. Примерно в это время я и писал в Госдепартамент: «Эти люди намерены сделать все, чтобы сохранить свою власть».