Читать книгу "Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов"

– Извините, но тогда Кац просто растворится, – философски ответил головорез в форме осназа.

Гонзиц, конечно, та ещё скотина, но радикальных мер к нему применять не стоит. Это не от врождённого гуманизма, а голый расчёт. А вот его подельник вполне целенаправленно наносит ущерб обороноспособности России.

Когда его подчинённый (и подчинённый ли?) покинул кабинет, Дмитрий Павлович задумался. Упорство, с каким полковник защищал продукцию господина Круппа, наводило на мысль, что его собеседник занимается этим небескорыстно. Однако справка, предоставленная ему, отметала эти подозрения. Единственное, что приходило в голову генералу, – война. Причём война на Дальнем Востоке, именно там Дроздов жестоко задавил местное чиновничество, заставив оное трепетать от одного вида человека в «лазоревом мундире». Другого объяснения нет, и судя по тому, как он держится, покровитель (тут Зуев даже поёжился) поменял только имя. Теперь предстоит определяться и ему, как бы этого ни хотелось…

Переживания, как начальника, меня не терзали, однако осадочек, как говорится, остался. Избитая фраза, но она как никогда подходила для описания моего морального состояния. Наезжать, а уж тем более хамить своему непосредственному начальству – затея изначально гиблая. Но как мне прикажете поступать, когда этот гешефтмахер уже практически пролез к гаубицам? То, что он способен устроить мелкий, но очень эффективный саботаж, я нисколько не сомневался. Ведь и Гонзиц говорил об этом в начале разговора, и о стратегической в данный момент ЮМЖД говорил, но начальство на намёки не повелось. Хотя было обязано дёрнуться, ведь буквально неделю назад объявили о «взятии в аренду Квантунского полуострова сроком на 99 лет». И геройские дела генерала Суботтича у всех на слуху, эхма… Но нет, разрешение на арест так и не дал. Пришлось самому предлагать банальную уголовщину, да и в случае отказа просто убить фигуранта. Тьфу, самому противно, а как прикажете остановить этот «бульдозер»?

В конце разговора Зуев вроде проникся и неофициально дал отмашку. Ну да ничего, переживу, кстати, мой главарт капитан Крамаренко уже побывал на заводе и в насквозь неофициальной обстановке прямо сказал, что мы (то бишь батальон или корпус, этого он уточнять не стал) возьмём пушечки, даже если армейцы от них откажутся. Те, узнав о таком, тут же ускорили испытания, а в ГАУ уже начали распределять орудия, вой французского посла был проигнорирован. Лягушатнику просто сказали, что жандармы гаубицы хрен получат, а вот пушки Шнайдера…

Пересказ подполковником Дуббельтом (коего вместе с Крамаренко и послали бодаться с «богатырями» от артиллерии) этого разговора чуть нас не угробил. Ибо вульгарно ржали все, поскольку описание выражения лиц в твёрдокаменной решимости наших генералов нагадить нам перевесило их обычное преклонение перед Бель Франс. Посол явно ошизел от такого выверта сознания, но один полковник неправильно истолковал эмоции француза и поспешил заверить, что «хрен они получат, а не новейшие орудия союзников». Услышав это, народ слёг. Минут через пять, проржавшись и вытирая слёзы, кое-как успокоились, и совещание вошло в нормальное русло.

Кац, получивший от неустановленных личностей в рыло, провалялся дома в течение трёх дней, которых мне хватило, чтобы найти парочку нарушений и отстранить его на «период разбирательства». Как результат, он не смог войти в число лиц, допущенных до изготовления орудий. У русской армии появилась вполне современная 120-мм гаубица. Правда, до начала войны изготовили их не более шести десятков, причём на Дальний Восток попало восемь штук. Четыре в Артур и четыре в корпус Штакельберга, вынеся на себе самые первые месяцы…

Петербург. 1900 год, декабрь

Наступившая зима порадовала жителей столицы лёгким морозцем и снегом, изредка выпадавшим на улицы. Оставшаяся до Рождества неделя заставляла всех бегать в поисках подарков: кого по модным магазинам, кого по скромным лавкам. Ресторации и трактиры также начали пользоваться повышенным вниманием публики, ну как не выпить горячего чаю с выпечкой или не хлопнуть чего и покрепче под заедки?

Кабинет (вернее, отгороженный от общей залы портьерами угол) в ресторане средней руки, что держал остзейский немец Рихтер, был выдержан в строгом немецком стиле согласно вкусам владельца. Тот считал, что всякие гуляки (пусть даже и миллионщики) только портят репутацию заведения, и оттого весьма решительно с ними боролся, прибегая к любым, даже не всегда корректным способам. Поскольку упрямства и истинно немецкого упорства ему было не занимать, вскоре «золотая молодёжь» из первой сотни уже не рисковала устраивать в помещении дебоши. Этому способствовали как крепкие кулаки официантов (да, никаких половых!) и работников кухни, так и весьма тёплые отношения с местным полицейским руководством. Да и сами почтенные отцы непутёвых отпрысков, если честно, смотрели сквозь пальцы на лёгкую взбучку своих чад. Герр Рихтер это прекрасно понимал и не раз отправлял слегка помятых «добрых молодцев» домой под присмотром пары городовых. Завсегдатаи, ценившие порядок и спокойствие, горячо его в этом поддерживали. Потому среди купцов и чиновников средней руки это заведение считалось одним из наилучших мест для серьёзных бесед.

Сидевшие двое молодых людей немного выделялись на фоне остальных посетителей, их добротная одежда и весьма солидные портфели, из которых извлечённые бумаги с какими-то чертежами заняли ровно треть стола, даже сбили с толку официанта. Тот, переложив решение на плечи вышестоящего лица, шепнул об этом мэтру.

– Владимир, вы уверены?

– Разумеется…

– Хм, господа…

На «хранителя» уставились две пары глаз. Если обладатель одной, что был старше, смотрел с неким недоумением, мол, милейший, что вам, собственно, нужно, то второй, помоложе… Нехороший, очень нехороший взгляд. «Явно ты, Отто, влез, куда не надо», – мелькнула тревожная мысль.

– Вы знакомы с нашими правилами?

– Естественно. – Молодой мягко улыбнулся (метрдотель ощутил, как холодок пробежался по спине) и, слегка выделяя голосом слова, произнёс: – Мы отлично знаем ваше заведение и порядки.

– Вы у нас впервые, и потому я взял на себя смелость переговорить с вами…

– Поверьте, мы ценим вашу заботу и надеемся ещё не раз побывать здесь. – Дождавшись, пока мэтр удалится, Владимир продолжил прерванный разговор: – Так на чём мы остановились?

– На оборудовании. – Заканчивающий последний курс Петербургского политехнического университета (переведясь сюда из Харькова) Алексей Племянников достал нужный лист.

– Хм, германские? – Владимир посмотрел на своего визави.

– Зато дешевле и лучше, чем английские, и уж тем более французские, – парировал будущий инженер.

– Принимается. Тогда здесь через неделю. Вас это устроит?

– Вполне.

Когда оба посетителя, отобедав, покинули заведение, мэтр попытался вспомнить нюансы поведения молодых людей. Весь его огромный опыт подсказывал, что эти двое не те, за кого себя выдают… Но подлетевший официант отвлёк его, и спустя пару минут Отто было уже не до того.