Читать книгу "Таежный гамбит - Юрий Достовалов"

— Где хороший конь? Срочный пакет генералу Молчанову, — и похлопал по планшету.

Растерявшийся солдат-конюх, из простых мужиков, сразу показал ему на стройную лошадь:

— Вот эта, ваше благородие, самая скорая будет-с!

Суглобов взнуздал кобылу, вскочил в седло и подался на север, где, как он предполагал, должны были находиться части генерал-майора Мизинова. Чутье зверя, преследующего добычу, не подводило его и в этот раз. По пути он нашил на шинель погоны убитого капитана Мирского.

13

Радость встречи Острецова и Струда была недолгой. Едва командиры рассказали друг другу о последних боях, как совсем недалеко на востоке, верстах в двух от палатки Острецова, разбитой им на выходе из ущелья, где погиб Белявский, послышалась артиллерийская канонада. Командиры замолчали, обернувшись на залпы и напряженно всматриваясь в белое марево на горизонте. Там, впрочем, ничего не было видно, только далекая замерзшая Амгунь матово блестела в сгущающихся сумерках.

Острецов обернулся к Струду:

— Чует мое сердце неладное, Илмар Гунарович…

— Думаете, отряд Мизинова? — насторожился Струд.

— Все может быть, — кивнул Острецов. — Я ведь знал, что они и без Мизинова продолжат наступать, такая уж это порода, офицерская, — странно, но последнее слово он произнес без тени презрения, наоборот, как показалось Струду, с некоторым даже пиететом.

— Так чего же мы стоим?

— Ты прав, — Острецов хлопнул его по плечу и зычно гаркнул:

— Усилить караулы!

Бойцы задвигались, спешно, но без суеты залегали между камней, разворачивали на восток пулеметы.

— Николай Викторович, Аркадий! — позвал Острецов комиссара и начальника штаба. Те подбежали.

— Похоже, мизиновцы поперли, — не глядя в глаза Неклюеву, сказал Острецов. — А у нас патронов на один бой, пожалуй… Что предпримем?

— Так господа офицеры, поди-ка, тоже подустали по тайге-то бегать! — сверкнул карими глазами Пшеничный. — Патронов нет, значит, надо в штыки, под пение «Интернационала». Взыскать с паразитов за все — за гибель обоза, за товарищей павших…

— Мне думается… если вы позволите, конечно, — мягко оборвал комиссара Неклюев. — Сейчас не место и совсем не время втянуться в какую-нибудь безрассудную авантюру, Степан Сергеевич, — начальник штаба, в отличие от Острецова, смотрел командиру прямо в глаза. — Достаточно ограничиться блокадой противника, отойти на квартиры и пополнить запасы…

— И оставить белых хозяйничать здесь безнаказанно? — глаза Острецова злобно сверкнули на Неклюева.

— Поверьте мне, Степан Сергеевич, они уже не шибко-то похозяйничают, — возразил начальник штаба. — К тому же, я повторяю, крепко блокировать противника мобильными обсервационными группами, расположив их на удобных позициях. Таковых здесь немало, тот же Чекундинский склон в семидесяти верстах к югу. Уверяю вас, белые не рискнут в такие морозы наступать на юг, где полно наших войск! Да и с боеприпасами у них, я полагаю, не все гладко.

Пшеничный пробовал было вмешаться, но Острецов остановил его.

— Ты, наверное, прав, Павел Викторович, — подумав, согласился он. — Отойти к Бурсинской часовне, оттуда до Благовещенска недалеко. Снестись с нашими, пополнить запасы, разведать силы противника…

— Осмелюсь отметить, Степан Сергеевич, — вмешался Неклюев, — что и разведывать потом не будет необходимости, это прояснится уже вот-вот, если это и впрямь мизиновцы, — он кивнул на восток.

— Верно, — протянул Острецов. — Бой покажет, сколько у него людей. Одно мы знаем наверняка: людей у него примерно на семьсот человек меньше.

Струд, Неклюев и Пшеничный вопросительно уставились на него.

— Я тут попросил Файхо пересчитать потери белых, — объяснял Острецов. — У парня глаз зоркий, лучше него никто бы не сделал этого. Так вот, убитых белых он насчитал около тысячи человек. А у Белявского и трехсот не было. Откуда еще семьсот?

Пшеничный нервно вздрогнул, заозирался по сторонам и засучил рукой по кобуре. Неклюев спокойно произнес:

— Это значит, что Мизинов и Белявский успели соединиться, и генерал выделил своих людей в поддержку Белявскому для уничтожения товарища Струда.

Теперь вздрогнул Струд.

— Не волнуйтесь, Илмар Гунарович, все позади, — успокоил его Неклюев. — К тому же дрались вы геройски. Но только счастливая случайность или ошибка белых не позволила им обрушиться на вас всеми силами.

— Файхо! — крикнул Острецов. Тот подлетел.

— Готовиться к обороне, — приказал ему Острецов. — Лично проследи. А вы, Павел Викторович, распорядитесь боеприпасами.

14

Лошаденка валилась с ног, а Суглобов все погонял и погонял ее с остервенением: опускались сумерки, и он понимал, что если до темноты он не найдет отряда, то наверняка придется заночевать в этой неуютной, чужой и холодной тайге. От одной мысли, что придется кутаться от мороза в тощую шинелишку и стучать зубами до рассвета, приводила его в ужас, но вместе с тем давала силы что есть мочи нахлестывать обезумевшую от безостановочного бега клячу.

Когда кончился лес и вдали показались островерхие вершины сопок, как кружевами, обряженные куржаком[63], он облегченно выдохнул из себя весь накопившийся в пути запас злобы и нетерпения. И моментально, как озарение, нашелся выход. Суглобов даже подпрыгнул от счастья. Вот оно, то деяние, которое прославит его, заставит гордиться собой! Если удастся — пусть хоть расстреляют!..

Он соскочил с телеги, откинул полсть с подводы, заглянул внутрь. Покопался в ящике, открытом казаком, вытащил две гранаты b5[64], засунул одну за пазуху, другую в карман шинели, в другой карман втиснул два капсюля-детонатора, вскочил обратно и стеганул кобылу с прежней прытью.

До снежных сопок было версты две, но уже на полпути Суглобов по трескучим характерным звукам впереди распознал частую винтовочную стрельбу. Стало ясно, что идет бой. Суглобов остановил лошадь, минуту-другую вглядываясь вдаль, где вплоть до сопок расстилалось широкое поле, потом снова спрыгнул на снег, достал одну гранату и капсюль. «Распалились, знать, не на шутку, — решил он. — Лучше быть готовым ко всему». Он отвинтил шайбу снизу гранаты, вставил в нее капсюль и вновь завернул шайбу на место. Убрал гранату в карман. Подумал немного и достал вторую. Зарядив и ее, убрал за пахуху. Теперь он был вооружен основательно, оставалось только в случае чего не прозевать момент и правильно метнуть гранату. Но за время германской войны Суглобов изучил эти гранаты, в изобилии поставлявшиеся в русскую армию союзниками, так же основательно, как, например, Устав полевой службы или «Наставление для действий пехоты в бою» — документы, вызубривание которых было непременной обязанностью полевых офицеров. Он знал, что не растеряется, не сомневался, что в нужный момент пальцы привычно прижмут рычажок к корпусу гранаты, другая рука разведет усики предохранительного шплинта, выдернется кольцо и граната полетит в цель. Не завидовал Суглобов тому, кто в тот миг окажется этой целью. Не завидовал Мизинову…