Читать книгу "Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс"

Бернс обнял меня за плечи, чего я никак не ожидала. Плакала до тех пор, пока не начало саднить горло, и когда Бернс встал, чтобы сказать мне до свидания, у него на груди красовалось большое мокрое пятно. Привести себя в вертикальное положение потребовало от него немалых физических усилий, и я подумала: кто же теперь будет у него мальчиком на побегушках?

Когда он ушел, я посмотрела в окно. Небо было совершенно чистым – ни облачка, ни единого самолетного следа. Я все время думала о Лоле. Ей наверняка потребуется пересадка кожи, но, зная ее, предположила, что на случившемся она заработает дополнительные очки. Как только режиссер узнает, что с ней произошло, он тотчас возьмет ее назад. Заголовки сделают из нее бесстрашную героиню, которая оказалась сильнее безумного маньяка. А отсюда до звездной карьеры рукой подать.

Когда проснулась, в голову тотчас полезли новые мысли, и я, чтобы отвлечься, вновь заставила себя доползти до окна. Наверное, наступило раннее утро. На прихваченном заморозками газоне две медсестры торопливо курили перед дежурством.

Затем увидела, как через внутренний двор, сунув руки в карманы, бодро шагает к себе в операционную Шон. Возможно, именно эта знакомая походка наполнила меня раскаянием, а может, то, что я отлично знала, как он проведет день: занимаясь починкой людей, латая, штопая, накладывая швы. На секунду прижала ладонь к холодному стеклу, потом отвернулась.

Боль и головокружение снова взяли свое, когда я надевала порванное платье. Я даже была вынуждена присесть на край кровати. В течение нескольких секунд предметы водили вокруг меня хоровод, но в итоге вернулись на место. Когда же я наклонилась, чтобы достать из-под кровати белые больничные тапочки, кафельный пол тотчас же устремился навстречу, чтобы пожелать доброго утра прямо в лицо.

Я как раз собралась юркнуть из комнаты, когда в дверях появилась медсестра. Ее седые волосы были собраны в строгий узел. Лицо хмурое, недовольное, будто это единственная эмоция, на которую она способна.

– Что это вы делаете? У вас серьезная черепная травма, моя дорогая. Вы должны соблюдать постельный режим.

Я не сочла нужным ответить ей и, спотыкаясь, двинулась по коридору. Ее пронзительный голос несся мне вслед:

– Вы не можете самовольно уйти из больницы! Вы под наблюдением!

Никогда не думала, что буду так рада оказаться в лифте. По крайней мере, здесь мне не был слышен ее голос.

Вестибюль внизу полнился народом. Я вдруг стала невесомой. Руки и ноги плохо слушались, точно я шла через бассейн с водой. Оказавшись рядом с прудом Грейт-Мейз, поняла, что у меня при себе ни гроша. Сумочка осталась в доме Альвареса.

Зимний воздух отнял остаток сил. Я тяжело опустилась на тротуар и, чтобы не потерять сознание, положила голову на колени. Когда снова открыла глаза, увидела рядом такси и собственное отражение в его темных стеклах. Ну и вид! Уличная бродяжка в грязном платье, с синяками на лбу. Ни дать ни взять картинка с плаката о домашнем насилии.

– С тобой все в порядке, милая? – поинтересовался водитель.

– Нет, – огрызнулась я. Боль в затылке сделалась совершенно невыносимой.

Таксист даже глазом не моргнул, когда я призналась ему, что денег у меня нет. Видя, что ноги не слушаются, он поднял меня с асфальта и усадил в машину. Когда же мы доехали до Провиденс-сквер, он не бросил меня сидеть на тротуаре, а, взяв под мышки, дотащил вверх по лестнице.

– Вы заслужили медаль, – сказала я ему.

– Карма, – ответил он. – В один прекрасный день кто-то сделает то же самое и для меня.

С этими словами он побежал вниз, и его конский хвост весело покачивался туда-сюда. Похоже, удача наконец улыбнулась мне. Подумать только, меня спас единственный во всем Лондоне шофер-буддист.

Невозможно высказать, как приятно вернуться домой! Мне было наплевать, что в квартире все перевернуто вверх дном, а полиция обыскала все до последнего ящика. Кухонный стол уставлен тарелками, чашками, блюдцами, будто в мое отсутствие кто-то затеял здесь вселенское чаепитие. Увы, я не смогла взяться за наведение порядка, потому что стоило повернуть голову, как квартира начинала крутиться колесом, а пол угрожающе покачиваться то влево, то вправо.

На автоответчике высвечивались сообщения, и, сама не зная зачем, я решила их выслушать, прислонившись к стене. Голос матери звенел ледяным гневом, когда она сообщила мне, что я пропустила наш очередной совместный завтрак, который проходит раз в две недели. Затем были три настойчивых звонка от компании, занимающейся остеклением. Мой палец застыл над кнопкой «удалить», когда обнаружилось еще одно сообщение. Знакомый баритон застал меня врасплох. У меня перехватило дыхание.

– Элис, это Бен. Перезвони мне, пожалуйста. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

Я вновь нажала кнопку «воспроизведение». Имитация искренней заботы, словно он единственный во всем мире переживал за мою жизнь. Совершенно непонятно, зачем Альварес мне позвонил, ведь он прекрасно знал, что я в отеле. Не иначе как прикрывал себя. По какой-то причине я не стала удалять это сообщение. Не смогла. Наверное, потому, что он больше никогда не заговорит снова.

На диване собралась лужица солнечного света. Я легла и притянула колени к груди, стараясь не думать об Альваресе. До сих пор отказывалась поверить, что это был он. Казалось, в любую минуту он войдет сюда, чтобы извиниться за свои ошибки. Но затем перед моими глазами возникло его лицо в тот момент, когда Лола стащила с него балаклаву. Представила его в тюремной одиночке, откуда, похоже, ему не выйти никогда. Закрыла глаза, но слезы пробили себе дорогу даже из-под опущенных век.

Потом я вспомнила, что люди иногда умирают от сотрясений мозга, если рядом нет врача, но мне было все равно. Меня неотступно преследовал образ брата, не способного даже пошевелиться, не понимающего моих вопросов. Я какое-то время бодрствовала, но затем уснула. Повезло. Никаких сновидений.

Когда проснулась, солнечный свет уже переместился с дивана. Посмотрела на дату на телефоне: оказалось, прошли целые сутки. Я присела, боль в затылке тотчас же напомнила о себе, правда, уже гораздо слабее. По крайней мере, ощущение, что кто-то вгоняет мне в череп ломик, прошло. Налила стакан апельсинового сока, затем вызвала такси.

* * *

Когда вошла в травматологию, мать как раз выходила из палаты Уилла. Правда, я вовремя успела юркнуть в какую-то дверь, чтобы не столкнуться с ней нос к носу. Она выглядела как всегда: этакое ходячее воплощение материнского долга и заботы о себе любимой.

Я открыла дверь палаты. Уилл не спал. Если не обращать внимания на травмы, он выглядел гораздо лучше, чем в предшествующие недели. Ему вымыли волосы; щеки показались мне не такими впалыми, как раньше. Когда он протянул руку, та почти не дрожала. Я уселась на край кровати и молча взяла его протянутую руку.

– Прости меня, Эл, – сказал он. Его голос звучал хрипло и надтреснуто. – Я пытался предупредить тебя по телефону.