Читать книгу "Пандем - Марина и Сергей Дяченко"

Юлька зажмурилась. Портал – это же издевательство над самой идеей путешествия. Шагнул – и дорога закончилась… Значит, ни движения, ни ветра, вообще ничего…

Вокруг были какие-то люди. Переходили с дорожки на дорожку, постоянно с кем-то говорили по внутренней связи. Юлька крепче сжала зубы, активизируя переговорник.

– Да? Я слушаю?

– Дед, – сказала Юлька. – Привет.

– Привет, – сказал Алекс. – Давно не звонила.

– Ты слышал новость?

– Да.

– Кто тебе сказал?!

– Пандем. Я в беседке.

– В беседке?! Дед, скажи ему, что я не пойду. И никаких ему экзаменов сдавать не буду.

– Значит, тебе сказала мать, – в голосе деда Юльке послышалось странное удовольствие.

– Да, кто же ещё?

– Значит, твоя мать наконец-то вспомнила, что это она тебя родила, а не Пандем…

– Ну и что?

– Это для тебя «ну и что», а для некоторых – очень важно… Ты где?

– Еду.

– Куда?

– А никуда, просто так… Может быть, к тебе.

– Приезжай, – легко согласился дед. – У меня большая удобная беседка.

– Что?!

– …Вот и побеседуем втроём. Ты, я и Пан.

– Я же сказала, что не пойду ни в какую… Дед, я на тебя надеялась! Ты, это ты… Я думала, ты!..

– Прекрати истерику, – жёстко сказал Алекс. – Если ты вырастешь такой же безвольной неврастеничкой, как твой отец, я буду считать себя вдвойне виноватым…

Дед осёкся. Кажется, Пандем что-то ему сказал. Наверное, чтобы не говорил Юльке, что у неё плохой отец…

Она оборвала связь, не прощаясь. Лента едва ощутимо подрагивала; Юлька заглянула за прозрачный щиток, прикрывающий пассажиров от ветра. Антеннки на её висках взлетели, подхваченные потоком, стало даже немножко больно…

– Алло, папа?

– Юлечка? Привет, я…

– Пока, пап. Со мной всё в порядке.

Отбой. Блокировка вызовов.

Время шло. Пассажиров стало меньше; море огней справа и слева то выплывало из-за крон, то снова пряталось. Лента с сидящей Юлькой описывала уже десятый круг; её обида и злость догорали, сменяясь пустотой и усталостью. И где-то там, глубоко в душе, лежала удобная мысль, до которой ещё надо было докопаться. На которую предстояло решиться, и Юлька уже знала, что подумает это, но всё ждала и оттягивала. Лента – как вечный двигатель, Юльку никто не торопит, она может сидеть так годы и годы, всю жизнь…

Она, оказывается, хотела вернуться к Пандему. Все эти тяжёлые, нервные, несчастливые месяцы, когда приходилось смеяться напоказ… Она хотела и не могла, потому что это была бы слабость уже не только в собственных глазах – в глазах новообретённых приятелей.

А теперь она может. Её грубо принудили. Она станет говорить, что взбредёт в голову – но Пандем понимает без слов, в отличие от прочих; за эти месяцы Юлька убедилась ещё раз, до чего люди, и особенно подростки, тупы. Нет, они забавные… С ними интересно… Но они не просто не читают мыслей – они не понимают, если объяснишь…

Растянувшись на ленте и закинув руки за голову, Юлька подумала, что это похоже на конец дурацкого сна. Ей когда-то снились такие… Пандем объяснил потом, как к ним надо относиться… Пандем…

И она уснула. Наверное, это было лучшее, что она смогла бы сейчас сделать.

* * *

Джил была сотрудницей бородатого Никаса. Ким отлично запомнил её ещё и потому, что при тёмной, почти чёрной коже у неё были белые прямые волосы, молочные брови и густые, будто покрытые инеем ресницы. Когда она сказала «Это Джил Дор из института Отиса», Ким сразу воссоздал её портрет. Экзотичный образ Джил всё ещё стоял перед его глазами, когда она сказала:

– Никас Отис умер.

Ким молчал.

– Он покончил с собой, – сказала Джил. – Вы же знаете, он беспандемный. Был.

Ким молчал.

– Я сообщаю вам потому, – сказала Джил, – что за день до того… ещё вчера… он собирался с вами связаться. Именно с вами. Он что-то хотел вам сказать.

Глава двадцать шестая

Он почему-то думал, что между окончательным формированием экспедиции и стартом должно пройти хотя бы полгода. Он полагал, что люди, отправляющиеся в космос навсегда, должны получить что-то вроде последнего отпуска. Побыть с родными хоть месяц. Увидеть горы, море, вернуться на родину – пусть на несколько дней.

Инструктаж, подготовка… Какой, к чёрту, инструктаж, Пандем инструктирует их ежесекундно. А подготовкой была вся их предыдущая жизнь – Виталька прав. Они совершенно готовы. Они не нуждаются в отпуске; у них гора работы. Киму знакомо это чувство – когда чешутся руки, надо успеть то и это, кажется, что времени впереди совсем мало… Каких-то двести или триста лет…

А что до прощаний с семьями – ни у кого из них нет мужей и жён вне экспедиции. Никто из них не успел обзавестись детьми. Родители, бабушки и дедушки, братья и сёстры придут, конечно, к старту, и устроены будут весёлые похороны… то есть проводы…

Ким почему-то думал, что у него есть время до Виталькиного отлёта. Оказалось, уже нету. Экспедиция отбывает на орбиту, на предстартовую позицию – сегодня их последний вечер на Земле…

Поэтому сегодня он увидит Арину.

Он, конечно, не ждал, что команда в сверкающих комбинезонах с нашивками выстроится на помосте, давая возможность благодарному человечеству ощутить комок гордости у горла. Он не ждал ни шествий, ни речей, ни хороводов; он не ждал и того, что все они встретятся в беседке. Огромной беседке, способной вместить сто шестнадцать человек экипажа вкупе с ближайшими родственниками и совсем немногочисленными друзьями…

(Ромка присутствовал виртуально – одновременно на проводах брата и в кафе с какой-то девушкой. С обеими тётками, дядьями, бабушкой и дедушкой, двоюродным братом Шуркой и кузиной Иванной Виталька простился заблаговременно).

Пространство внутри зала-беседки было устроено хитроумно даже для привычного Кима; множество людей разбрелось по закоулкам и ярусам, обретая уединение и одновременно оставаясь вместе. Как фигуры на шахматной доске – каждая внутри собственной клетки, но плоскость одна на всех; Арина сидела на тёплом выступе колонны, похожей на тысячелетний древесный ствол. Виталька устроился у её ног, а Ким стоял напротив, и они молчали.

За то время, что они не виделись, Арина не изменилась. Где-то глубоко в душе эта неизменность Кима уязвляла.

Они молчали вот уже тридцать пять минут. Художественное молчание, глубокое, как космос. Арина могла сказать что-то вроде «Ты улетаешь, это лучшее на свете приключение, мы будем уже глубокими стариками, а твоё завтра – через час после старта – будет длиться десятилетиями и веками, разве не забавно?» Но Арина, разумеется, не раскрывала рта. Тот, кто по-настоящему сжился с Пандемом, весьма экономно пользуется словами, особенно если собеседник – близкий человек.