Читать книгу "Как Петр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой - Петр Букейханов"

Таким образом, русские сосредоточили в районе предстоящих боевых действий 41 полк пехоты (46–46,5 тыс. чел.), 30 полков кавалерии (24,7 тыс. чел.) и 22 тыс. иррегулярных войск (15–16 тыс. конницы и 6–7 тыс. пехоты), всего вместе с частями артиллерии от 93 до 94 тыс. солдат и офицеров и 155 орудий; шведы имели 12 регулярных полков пехоты (10,5–11 тыс. чел.) и 15 – кавалерии (11,5–12 тыс. чел.), всего 23,5–24 тыс. солдат и офицеров (включая личный состав армейского артиллерийского полка, иженеров и саперов, больных и раненых военнослужащих) и 41 орудие, а также 6–6,5 тыс. иррегулярной пехоты и конницы (4–4,5 тыс. конницы и 2 тыс. пехоты).

Следовательно, оценки численности русской армии, даваемые шведскими очевидцами в пределах 80–100 тыс. человек, являются вполне достоверными, хотя их неоднократно пытались опровергнуть русские, советские и российские историки, называвшие такие оценки абсурдным преувеличением и вымыслом противника («У страха глаза велики»).

При этом, как справедливо отмечает П. Кротов, само царское командование стремилось впоследствии занизить численность участвовавших в битве русских войск и в пропагандистских целях не указывало в официальных документах расположение некоторых частей и резервов[547]. Соответственно, например, так и не установлено точно участие в Полтавской битве Астраханского, Белгородского, Луцкого, Пермского, Ростовского и Устюжского драгунских полков, которые находились на тот период времени в районе Полтавы вместе с главными силами царской армии, а это еще не менее 3,5–4 тыс. военнослужащих (в частности, по некоторым данным, Устюжский полк полковника Генриха (Андрея) Гротта (Грот, Heinrich von Grott, Groth) был разделен на мелкие группы для несения караульной службы[548], Белгородский полк полковника Михаила Хилинского вошел в состав корпуса генерала Меншикова, сформированного для преследования шведской армии сразу же после Полтавской битвы, а Ростовский полк полковника Михаила Нащокина оказался в составе конного отряда генерала Григория Волконского, отправленного в погоню за королем Карлом XII на правый берег Днепра (по данным П. Кротова, этот отряд общей численностью около 5–5,5 тыс. человек состоял из одного конно-гренадерского полка полковника Г. Кропотова, Белозерского, Каргопольского, Ростовского, Тверского и Ярославского драгунских полков, Переяславского и Лубенского гетманских казачьих полков, а также донских казаков и калмыков[549]).

Также следует отметить, что, по мнению П. Кротова, 24 драгунских и 3 конно-гренадерских кавалерийских полка (включая один сводный полк из двух «шквадронов»), а также Генеральный шквадрон князя Меншикова (общая численность этой группировки составляла около 21 тыс. солдат и офицеров) были расположены все вместе за поперечной линией редутов в открытом лагере (полевом стане), где они и встретили наступление шведской армии утром 27 июня 1709 года[550].

В. Артамонов и В. Молтусов не разделяют данное утверждение, предполагая, в частности, что такое сосредоточение кавалерийских частей было крайне затруднено по условиям местности – не представлялось возможным разместить и развернуть всю кавалерию на узком пространстве, ограниченном со всех сторон редутами, укрепленным лагерем, Малобудищенским и Яковецким лесами[551].

На наш взгляд, для ответа на данный вопрос следует проанализировать состав сил различных групп и группировок русской кавалерии на всех этапах битвы. В частности, группа генерала Гейнске, оперативно выдвинутая для уничтожения вражеской группы генерала Рооса почти сразу же после прохода главных сил шведской армии через систему редутов, не включала ни один из русских кавалерийских полков, принимавших участие в бою на первом этапе битвы. В том случае, если бы эти части располагались к северу от русского лагеря, их затруднительно было бы быстро передислоцировать к югу от него. Для этого требовалось либо провести их по нескольким узким проходам в ретраншементе через весь переполненный войсками лагерь, либо направить по полю перед лагерем на виду у противника, что с большой вероятностью вызвало бы ответную реакцию шведского командования. Однако шведы в тот период никаких перемещений крупных отрядов вражеской кавалерии не зафиксировали. Следовательно, вероятнее всего, в начале битвы эти части – пять драгунских полков – действительно располагались на поле перед лагерем русской армии и оттуда отступили к его южному фасу, получив соответствующий приказ русского командования, решившего разделить кавалерию, чтобы разместить ее как с юга, так и севера от ретраншемента.

Другая группа русской кавалерии – шесть драгунских полков отряда генерала Волконского (Г. Волконского) – была сформирована как из частей, сражавшихся в районе редутов, так и не принимавших участия в бою, и направлена к западу вдоль северного края оврага речки Побыванки. Поэтому, вероятнее всего, в момент принятия соответствующего решения и отдачи приказа все вошедшие в эту группу части уже находились к северу от лагеря русской армии. Однако данное обстоятельство не противоречит ни одной из указанных выше версий.

Третья группа кавалерии – шесть драгунских полков генерала Меншикова – была направлена на левый фланг русской армии непосредственно перед началом второго этапа битвы, причем все полки были проведены на фланг за боевым порядком пехоты и под ее прикрытием, то есть находились к северу от лагеря. Четвертая группа – двенадцать кавалерийских полков генерала Бауэра – выстроилась на правом фланге русской армии, примыкая к оврагу речки Побыванки.

Таким образом, обоснованно констатировать, что после первого этапа битвы основная часть русской кавалерии оказалась сосредоточена к северу от ретраншемента. Вместе с тем тот факт, что генерал Гейнске упоминается в некоторых источниках как участник боя в районе редутов, свидетельствует в пользу того, что подчиненная ему кавалерийская дивизия все-таки находилась в поле за редутами, перед лагерем русской армии. Хотя другие кавалерийские части – полки из дивизии генерала Волконского (А. Волконского) – могли быть размещены и на возвышенности к северу от лагеря. По-видимому, полевой стан русской кавалерии растянулся вдоль дороги из Полтавы на Семеновку, от редутов вдоль западного фаса ретраншемента в сторону Ворсклы и оврага Побыванки. В связи с ограниченностью пространства, только половина этих сил была развернута и приняла участие в бою со шведской кавалерией и пехотой – ближайшие к редутам кавалерийские соединения генералов Ренне, Бауэра и Гейнске, тогда как остальные наблюдали за развитием ситуации, а затем, следуя приказу, отступили в двух направлениях: по первому – в сторону Семеновки, укрывшись за оврагом речки Побыванки, а по второму – к южному фасу русского лагеря, в район севернее Яковцов, под защиту полевых укреплений и артиллерии.