Читать книгу "Культ смерти избранных - Екатерина Флат"

— И все же спрашивала. Я свидетель, — Рита засмеялась. — Мне тоже интересно, что эта абракадабра значит.

— «Алаис» и «эреклонар» это просто прилагательные, — пояснила Света. — Еще на первичном языке. Значат «первый» и «избранный».

— А какого лешего меня могло это заинтересовать? — не поняла я.

— Девчонки, ну вы скоро? — на кухню зашли Вадим с Олегом.

— У нас тут познавательный разговор, — отмахнулась Рита, — не отвлекайте своими чревоугодническими потребностями. А то длинное слово, Свет, что значит?

— Вынуждена признать, что тут я потерпела фиаско, — с досадой ответила Света. — Как переводится «элаивиеллокнариель» я так и не нашла. Хотя оно тоже вроде как на первичном языке.

— Так неудивительно, что не нашла, оно и не переводится, — с довольным видом знатока заявил Вадим. — У элаивиеллокнариель просто нет аналога ни в одном из существующих языков.

— А что оно значит, ты знаешь? — заинтересовалась Рита.

— Эмм… как бы объяснить… — Вадим растерялся.

— Давай я попробую. — Олег был очень серьезен, смотрел на меня как-то странно, словно с грустью. — Элаивиеллокнариель — это некое чувство. Вадим прав, сложно объяснить, что это… Ну вот вы знаете, что такое влюбленность?

— Ну типа да, — Рита кивнула.

— И разницу между любовью и влюбленностью вы, надеюсь, тоже понимаете, — продолжал Олег. — Часто случается так, что любви предшествует влюбленность. И если влюбленность рассматривать как первую ступень, то любовь будет второй. Что же касается элаивиеллокнариель… Это чувство является третьей ступенью. Наивысшей ступенью. И как бы ни огромна была пропасть между влюбленностью и настоящей любовью, но между этой самой любовью и элаивиеллокнариель пропасть еще больше… В наше время редко кто и до второй ступени доходит, ограничиваясь влюбленностью. А про элаивиеллокнариель я вообще молчу. Потому и нет аналогов для этого слова ни в одном языке. Просто люди и не подозревают, что такое чувство вообще существует. Наивысшая степень любви.

— Ой, как интересно! — Рита тут же воспылала энтузиазмом. — И я могу вот так вот просто идти по улице, и какой-нибудь парень навстречу — и вдруг элаивиеллокнариель?

— Нет, — не согласился Вадим, — оно зреет годами. Слишком тонкое чувство. Его так вот сразу не ощутишь.

На этом обсуждение столь философской темы закончили.

Из кухни мы с Олегом выходили последними. Он вдруг придержал меня за локоть.

— Карин, я бы хотел попросить у тебя прощения.

— За что? — опешила я.

— Ни за что. Просто так. Прости меня, пожалуйста.

Почему-то избегал смотреть мне в глаза.

Недоумевая, что это на Олега нашло, я лишь пожала плечами.

— Ну хорошо, прощаю. Пойдем к остальным, а то чай остынет.

Мы вернулись в зал.

— Ой, надо Руслана позвать, — спохватилась Женя. — Он вышел.

— Да ладно, не вставай, я его позову, — тут же предложила я.

Руслан обнаружился на балконе. Стоял, оперевшись руками на перила, и мрачно смотрел куда-то вдаль.

— Пы… Полянский, — едва я высунулась на балкон, моментально замерзла, аж зубы застучали, — ты что, совсем отморозок, заходи давай.

— Мне не холодно, — спокойно ответил Руслан, даже не посмотрев на меня.

— Чего ты там такого увидел? — сварливо поинтересовалась я, вынудив себя быть мужественной и стоически переносить холод, дабы не давать Полянскому повода для ехидства о моей морозостойкости.

— В том-то и дело, что ничего, — как-то странно ответил он. — Пустота.

Я даже растерялась.

— Что с тобой? Тебя настолько напрягает, что ничего не помнишь? Ну так бери пример с меня, Полянский, и не заморачивайся! — я весело ему улыбнулась.

Руслан хмыкнул.

— Если бы я брал пример с тебя, Лагинова, то уже давно бы скопытнулся.

Я тут же обиженно засопела.

— Да ладно тебе, Карин, не психуй. Если честно, меня действительно напрягает, что я ни черта не помню. Я еще понимаю, что после алкоголя у меня память до утра отшибает, но два месяца — это слишком круто…

Я молча на него смотрела, боясь какой-нибудь неуместной фразой оборвать его редкостный приступ откровения. Даже была готова стоически вынести декабрьский мороз.

— Понимаешь, — в голосе Руслана сквозила досада, он неосознанно взъерошил пальцами свои темные волосы, — меня не покидает уверенность, что произошло что-то очень для меня важное. Просто жизненно важное… Да еще внутри… Такая жуткая тоска откуда ни возьмись взялась. Словно я потерял что-то безумно для себя дорогое, что-то просто бесценное! И найти я это никак не могу, просто потому, что не знаю, что вообще я ищу… — он резко замолчал.

Смотрел на меня как-то странно. Неожиданно коснулся пальцами моего лица. Меня словно током треснуло. Руслан тоже вздрогнул. Едва заметно покачал головой, словно отгоняя наваждение.

— Ладно, Лагинова, пойдем, — он открыл мне дверь балкона. — Ну или дальше можешь мерзнуть, если хочешь. А мне пора.

— Куда ты так торопишься?

— Я решил покинуть Землю, — огорошил Руслан. — Меня ничего в этом мире не держит. Похоже, меня здесь окончательно все достало, раз я даже свой мир на телепортацию заблокировал.

— А как же Женя? — я растерялась. — Вы ведь с ней, оказывается, теперь вместе.

— Это вопрос еще очень спорный, — Руслан досадливо поморщился. — Я не знаю, как меня вообще угораздило типа остепениться, но сейчас я точно уверен, что свою свободу я ни на что не променяю.

— Значит, навсегда вернешься в свой мир? — мне почему-то стало безумно грустно от одной этой мысли.

— А ты будешь по мне скучать? — Руслан лукаво улыбнулся. — Ну, Лагинова, если надумаешь подарить мне соединенный талисман, я буду рад твоему визиту.

Я побагровела.

— Иди лесом, Полянский, — буркнула я и, возмущенно сопя, прошла мимо него в квартиру.

— Здравствуй, родная моя кроватка! — Я с наслаждением плюхнулась на свою кровать и потянулась.

То, что Андрей с Эриданом временно обитают у меня в квартире, не смутило никаким образом. Единственное, меня малость пугал Прядущий. Как-то немного неловко было от того, что у меня по квартире бегает мертвый бог. Но опять же я решила подумать обо всем многообразии произошедших со мной событий завтра, а сейчас просто с наслаждением выспаться. Расправила кровать и обомлела. Под подушкой вместо моей пижамы лежала аккуратно сложенная мужская шелковая черная рубашка. Я робко взяла ее в руки. Почему-то сразу поняла, что она не Андрея, не Эридана. Недолго думая, я надела ее и забралась под одеяло.

Стоящий в горшке на подоконнике чудесный цветок мне сегодня отдала Рита. Сказала, что он мой, я его принесла откуда-то и у Наташи временно оставляла. Интересный такой. Красивый. Бордовые с золотыми вкраплениями изогнутые лепестки и тонкий стебель с изящными листьями. Но главное, он был огненный. И сейчас он горел пламенем, как маленькая свечка.