Читать книгу "Подвал. В плену - Николь Нойбауэр"

Дверь захлопнулась у него перед носом.

За дверью Розы Беннингхофф все еще кто-то кряхтел и скребся. Вехтер остановился в полосе света, падавшего через щель, ему очень хотелось распахнуть дверь и взглянуть, откуда идет этот свет. Увидит ли он за ней стремянки, брезент и рабочих в синих спецовках? Вот если бы это было настоящее зимнее солнце! Он пошел на свет, поднял руку над ручкой двери и снова опустил. Это была не его дверь.

Снаружи его ждало свинцовое небо. Молодой человек в непромокаемом пальто вешал плакат на стену дома.

ПРОДАЕТСЯ

ЭКСКЛЮЗИВНАЯ КВАРТИРА В МОЛОДЕЖНОМ СТИЛЕ

РОСКОШНЫЙ РЕМОНТ

БЕЗ ДОЛГОВ

Хотя было еще раннее утро, здесь уже пахло домом престарелых и супом с цветной капустой. Элли, проходя по вестибюлю, старалась глубоко не дышать. За стойкой еще никого не было, даже две ведьмы в совиных очках не сидели на своей фамильной лавке. Элли дошла до двери Паульссена, и ее никто не проводил. Она хотела постучать, но звуки внутри заставили ее остановиться.

Там кто-то пел. Во весь голос.

Паульссен не казался человеком, который мог весело напевать в своей комнате. Только если…

Элли без стука распахнула дверь.

– Nnnnossa! Nnnnossa![52] – распевал толстый уборщик в наушниках и самозабвенно тер ламинат.

В своем белом бумажном комбинезоне он выглядел совсем как криминалист. Ей ударил в нос запах мужского пота и моющего средства с лимоном. Картин не было, мебель тоже исчезла. Все, кроме больничной кровати, которая без белья походила на средневековый пыточный инструмент. Мольберт исчез. И сам Паульссен тоже.

– А где господин Паульссен?

– Delicia! Delicia! Assim você me mata…[53]

Элли крепко схватилась за швабру, и уборщик вздрогнул.

Он снял наушники с головы:

– Я уже почти закончил. Еще пять минут, и все.

– Мне все равно, сколько еще вы здесь будете убирать. Где Паульссен?

– Я только навожу порядок.

– Все, хватит! Закончили с уборкой! Я из полиции. Вы можете мне сказать, где сейчас мужчина, который здесь жил?

– Policia? – Он покраснел. – Merda…[54]

Швабра грохнулась на пол, а тип мгновенно испарился, и Элли на секунду показалось, что его тут вообще никогда не было. Она могла предположить и сама, где Паульссен, но еще не хотела в это верить. Да, она его упустила и не вытащит больше из него никаких тайн.

Человеку на ходунках вновь удалось ее обскакать.

Но, может, его просто перевели в другое отделение или в стационар? Элли бросилась с едва теплящейся надеждой в приемное отделение. Там женщина с покрытой лаком прической как раз наливала себе первую чашку кофе из термоса.

– Я ищу господина Паульссена.

Крошечный огонек надежды тут же погас.

– Ох, примите мои искренние соболезнования. – Женщина уставилась на кофе, словно пить его сейчас было верхом бестактности. – Господин Паульссен умер вчера ночью. Вы родственница?

– Я из полиции, – произнесла Элли уже второй раз за это утро и показала удостоверение.

У женщины округлились глаза:

– Полиция? Что-то случилось?

– Я хотела с ним поговорить, но на это рассчитывать, наверное, не приходится. В комнате больше ничего не меняйте. Где его вещи?

– Мы их уже прибрали. Понимаете, эту комнату мы должны заселить уже сегодня. На нас очень большой спрос, – ответила она, дрожа от гордости.

– А картины?

– Ах, они там, в контейнере. Мы же не можем их хранить. Теперь к ним никому нельзя прикасаться, что ли?

У-ф-ф-ф. Элли, сжав зубы, держала себя в руках, чтобы не заорать на бедную женщину, которой больше всего сейчас хотелось спокойно выпить утренний кофе, вдыхая аромат цветной капусты.

– Где он сейчас?

– Ну, внизу…

Элли слушала ее вполуха, уже направляясь в подвал. Внизу она открыла тяжелую противопожарную металлическую дверь. Здесь, в коридоре, больше не звучала приглушенная музыка, не было искусственных цветов и сверкающей имитации мраморной плитки, лишь трубы виднелись над штукатуркой. Ей навстречу вышел одетый в белое санитар, Элли преградила ему путь:

– Элли Шустер, уголовная полиция. Я пришла по поводу господина Паульссена, он умер вчера ночью. Вы не могли бы что-нибудь рассказать мне об этом?

Санитар отступил назад, его халат издавал запах смерти.

– Сегодня утром он лежал в своей постели. Просто взял и заснул.

– Никто просто так не засыпает. Мы должны забрать его тело на экспертизу.

– Этого не потребуется, – улыбнулся санитар. – Наш врач уже выписал справку о смерти. Паульссен умер от сердечной недостаточности.

– Нет! – Ее голос эхом отражался от бетонных стен. – Сколько нам еще разъяснять это деревенским шаманам? От сердечной недостаточности не умирают!

Слишком много людей собралось в комнате для совещаний. Полицейский в форме и сотрудник управления по делам молодежи тоже присутствовали. Вехтеру нужно было поговорить с Оливером с глазу на глаз. Это, пожалуй, был единственный шанс на то, что мальчик что-нибудь расскажет. Но это противоречило всем предписаниям. С каждым днем возможность этого все уменьшалась.

Вехтер плохо распорядился своими ничтожными шансами. На самом деле он мог бы сегодня и воздержаться от допроса.

– Как дела, Оливер? – спросил он.

– Хорошо.

Первая ложь. Глаза Оливера лихорадочно поблескивали, пряди волос свисали ему на лицо, как паучьи лапки, каждые несколько секунд мальчик убирал их со лба. Загипсованную руку он прижимал к телу, словно стараясь ее защитить. Как во время их первой встречи. Но взгляд у него был очень внимательный.

– Извините за вчерашнее, – сказал он.

– Извинения принимаются. Не будем больше говорить об этом.

Вехтер сначала удивился высокому росту Оливера и лишь потом вспомнил, сколько ему лет. До такой высоты, должно быть, просто дорасти, все равно что надеть пальто.

«Оливер делал только то, чего от него ожидали. Нет, Оливер сегодня извинился не из любезности, сегодня он будет более сильным противником». Мысль о том, что Оливер является противником, стала для Вехтера новой. Это было словно прощание, будто он потерял что-то ценное. Сколько лжи ему пришлось выслушать? И сколько он еще услышит сегодня? Со дня на день он позабудет лицо Оливера. Когда Вехтер думал о мальчике, картинка расплывалась, билась на пиксели, как при прямом репортаже с места событий. Как обычно, он старался сохранять зрительный контакт. Оливер осматривал скучную комнату для совещаний, словно это было самое интересное место на земле.