Читать книгу "Дело №306 - Матвей Ройзман"

В аптеку мы с Любой доехали на автобусе, постояли в очереди к фармацевту. Потом вышли на улицу. И я остановил такси.

Когда автомобиль тронулся, я повертел ручку, чуточку опустил стекло — в машину потекла морозная струя воздуха, и от Любиной шубки запахло черемухой. Она сидела, уткнувшись в воротник, — только сверкал ее правый глаз.

Шофер включил радио. И скрипка запела адажио Чайковского.

— Милый вы мой! — сказала Люба, назвав меня по имени-отчеству. — Мне очень жалко Андрея Яковлевича. Они с Вовкой большие друзья. Вчера сынишка нарисовал человечка: «Это деда!» Я измучилась… — Она поморгала ресницами, прогоняя набежавшие на глаза слезы. — Все несчастья Андрея Яковлевича от него самого. Упрямство железное, а память уже девичья… В позапрошлом году, — продолжала она, — Андрей Яковлевич пошел в бухгалтерию сдавать деньги и документы, а счетовод и кассир уехали по делам. Вернулся он к себе и, вместо того чтобы спрятать все в несгораемый шкаф, положил в ящик рабочего стола. К концу занятий хотел пойти в бухгалтерию, полез в шкаф — ни документов, ни денег! Ученики уже ушли домой. Поднялся переполох. Ночью Андрею Яковлевичу было плохо, а утром все сам нашел.

— Когда я был у него недавно, он искал газету в одной папке, — сказал я, — а до этого сам положил ее в другую!

— Вот видите! — подтвердила Люба и посмотрела на меня с улыбкой. — Я прошу вас: проверьте в его шкафу все, все до последней бумажечки! Не найдете — посмотрите во всех ящиках, во всех шкафах. Уверена, целехонек красный портфель, и никто оттуда ничего не брал!

Я дал слово выполнить ее просьбу.

КТО ЖЕ УКРАЛ ПОРТФЕЛЬ?

Погода капризничала: то дарила ледяной улыбкой, то вдруг пригоршнями бросала в лицо мелкий снежок.

Я закончил очерк о скрипичном мастере и стал раздумывать о загадочном похищении красного портфеля. Рассуждая, я старался не думать о том, что среди подозреваемых есть безупречные, симпатичные мне люди и что в глубине души я не верю в их вину. Ведь в любом деле обстоятельства могут сложиться так, что косвенные улики затронут десятки различных людей. Достойный труд следователей и оперативных работников состоит в том, чтобы путем объективного, кропотливого исследования отбрасывать одну версию за другой и в конце концов напасть на след настоящего преступника.

Итак, двадцать девятого декабря прошлого года Андрей Яковлевич к концу рабочего дня видел красный портфель в несгораемом шкафу. С этого момента до утра запертая мастерская охранялась внизу сторожем, вахтерами, и никто из посторонних не мог туда проникнуть. А вот тридцатого декабря к нему приходили: утром сын Михаил, днем кинорежиссер Разумов, позднее коллекционер Савватеев. И при мне в шесть часов вечера мастер обнаружил, что из секретного ящика несгораемого шкафа исчез красный портфель. Таковы сухие факты.

Михаил Золотницкий превосходно знал обстановку и распорядок в мастерской: отец страдает приступами стенокардии, устает, дремлет и забывает спрятать ключи. Тут и раздумывать нечего: ясно, каким образом можно проникнуть в шкаф. Но имеет ли смысл скрипачу — предполагаемому вору № 1 — взять красный портфель? Да, учитывая размолвку между отцом и сыном. А по справкам, которые я успел навести у знакомых скрипичных мастеров, конечно не называя ни места происшествия, ни фамилий, было ясно, что по табличкам можно доделать нижнюю деку «Родины», потом, подобрав подходящее дерево и воспользовавшись грунтом и лаком старика, собрать всю скрипку. Пошел бы на это Михаил Золотницкий? Музыкант он средней руки, его заработок невелик, расходы значительные ребенок, молодая жена, которая любит хорошо одеваться. Кроме того, он мог знать, где хранятся остальные части «Родины», мог ими завладеть. К этому надо добавить и уязвленное самолюбие: отец относился к нему, «как к ученику-первогодку», по словам Любы. Он отстранил его от совместной работы над скрипкой. Секретничал…

Остается один, сам собой напрашивающийся вопрос: помогала ли мужу Люба? Она не верила, что муж без «секретов» отца сможет добиться больших успехов в искусстве создания скрипок, о чем сама мне говорила. Если бы муж попросил ее помочь, она могла на это пойти. Вполне возможно, что Михаил решил переменить профессию: из второстепенного скрипача стать первоклассным мастером скрипок. Для этого надо полностью овладеть наследием отца.

Архитектор Савватеев неоднократно посещал мастерскую, хорошо знал распорядок дня, привычки старика Золотницкого. Одержимый страстью к коллекционированию не только готовых скрипок, но и табличек — автографов мастеров, он естественно мечтал о составленных Андреем Яковлевичем вычислениях к третьему варианту «Родины».

Получив таблички к первому и второму вариантам скрипки, архитектор рассчитывал, что мастер отдаст ему собственноручные таблички и документы к третьему. Но тот, как заявил сам Георгий Георгиевич, отказался даже показать ему таблички.

Воспользовавшись удобным моментом, когда ключи от шкафа оказались под рукой, Савватеев открыл дверцу секретного ящика, вынул красный портфель, чтобы тут же сфотографировать таблички. Увы! Мастер или еще кто-то помешал предполагаемому вору № 2, и ему пришлось захватить портфель с собой и сделать то, что он задумал, дома. Иначе не объяснишь нахождение фотографии с табличек нижней деки третьего варианта «Родины» в папке «А. Я. Золотницкий». И почему коллекционер так уверенно предсказал, что красный портфель вернут скрипичному мастеру? Ведь если это случится, будет ясно: кто взял — тот и отдал!

Кинорежиссер — третий взятый мною на подозрение человек — был осведомлен о старом мастере своим приятелем Савватеевым и, кроме того, наблюдал во время съемок за Андреем Яковлевичем и много говорил с ним. Разумов задумал одним ударом разрубить гордиев узел: заснять для фильма «Жаворонок», а нижнюю деку и таблички «Родины» унести, отдать какому-нибудь мастеру, вероятно периферийному, и заказать скрипку для невесты. Представлял ли такой заказ какую-нибудь опасность? Нет.

Не только эксперты-музыканты, но даже сам старик Золотницкий никогда не узнали бы, что для данной скрипки основой послужила доработанная по табличкам нижняя дека «Родины».

Вором № 4 мог оказаться кто-либо из мелких ремесленников, прослышавший о необыкновенной «Родине» от одного из учеников Андрея Яковлевича. Украсть плоды чужого таланта и выдать это за свое — вот его цель. Ученики уехали на несколько дней в Клин, в Музей Чайковского.

Но один из них мог отстать на короткое время от товарищей и выбрать удобный момент для кражи. Не исключено, что по слепку мог быть сделан дубликат ключей от сейфа.

Вором № 5 мог быть любой жуликоватый клиент, при удобном случае полезший в несгораемый шкаф не за красным портфелем, а за любой ценной добычей. Однако, наткнувшись на портфель, сразу схватил его и унес, подумав, что раз он лежит в секретном ящике, то набит ценностями. Конечно, вор № 5 поспешил бы скрыться и в укромном уголке, вдали от чужих глаз, заглянуть в портфель. Если это был понимающий в чертежах человек, то сбыл бы какому-нибудь мастеру деку с табличками. Если же эти вещи были ему в диковину, он или попытался установить их стоимость, или, плюнув, забросил куда-нибудь, а портфель взял себе. Короче: в том и другом случае украденные дека и таблички не вернулись бы к скрипичному мастеру.