Читать книгу "Жизнь и Любовь (сборник) - Евгений Бузни"

– Это что ли драчуны? – спросил прапорщик, окинув подростков едва ли не презрительным взглядом.

– Они, товарищ милиционер, они самые. Только один не виноват – затараторила, было, вскочившая со своего места седовласая женщина. И я…

Прапорщик не стал слушать, коротко бросив:

– Мы полицейские, – и, обращаясь к юношам, скомандовал, – выходим. Там разберёмся.

Так что задержки поезда не произошло. Проследовали к эскалатору. Впереди прапорщик и один из полицейских, за ними задержанные парни и ещё один полицейский. Так и поднимались наверх, где сразу свернули в маленькую дежурку.

За небольшим письменным столом сидел почтенного возраста майор. Глаза кажутся уставшими. Повидали на своём веку достаточно. Но выправка сохранилась. На погонах по одной звёздочке. В таком возрасте, когда пора уж на пенсию, имеют иные уже по две, а то и три звезды. Но в Москве дослужиться до полковника не каждому майору удаётся. Тут дело не только в служебном рвении и деловых качествах. Претендентов на должность повыше слишком много. Часто побеждает не сам претендент, а то, какие у него родители или иные связи. Майор хорошо знал популярный среди военного люда анекдот, когда сын спрашивает отца генерала:

– Папа, я буду лейтенантом?

– Будешь, сынок.

– А капитаном?

– Будешь, конечно.

– А полковником?

– Будешь, сын, будешь.

– А генералом буду?

– И генералом будешь, малыш. Не волнуйся.

– Так я и маршалом буду, папа?

– Э-э, нет, сынуля. Маршалом ты не будешь.

– Почему, папа? Хочу быть маршалом.

– Нет, не будешь, потому что у маршалов свои сыновья есть.

Майор прибыл на Автозаводскую с обычной инспекторской проверкой, как тут же поступил сигнал о происшествии.

– Ничего особенного, товарищ майор, – доложил слегка вытянувшись прапорщик. – Мелюзга шалит.

– Ну, всё равно будем разбираться. Зафиксируем хотя бы. Сажай мелкоту на стулья. Опять мне ими приходится заниматься. Двадцать лет детской комнатой милиции заведовал. Молодёжь, как была сорванцами, так и осталась. Сейчас, правда, больше кражи да разбои, а так, чтобы драки в общественном месте – это пореже стало. – И обращаясь к «ирокезу», спросил:

– Так что, петушок-орлиный глаз, нос не уберёг? Сам ударился или кто помог?

– Ничё, господин майор, – проговорил спокойно «ирокез» отнимая платок от носа, – свидетелей-то сюда не привели. А что мы оба врать будем, то какой смысл? Кому из нас верить? Отпустите нас, мы сами разберёмся.

– А ты, я смотрю, хорош гусь, – рассерженным голосом проговорил майор. – Я, брат, старой ещё закалки и к господскому отношению не привык. Панк несчастный будет меня господином звать.

– Я не панк, – мрачно буркнул парень с хохолком. – Я кибергот.

– Что ты говоришь? А то я не догадался по виду? Мне по должности положено знать вашу субкультуру. Конечно гот. Это твои дружки съели девушку в Петербурге?

Майор, конечно, имел в виду широко освещавшуюся в прессе и по телевидению историю с шестнадцатилетней Кариной Будучан из Санкт-Петербурга, мечтавшей стать журналисткой, которую лидер музыкальной группы Максим Бловацких и его друг Юрий Магнов, увлекавшиеся готической субкультурой, в крещение 19 января убили и съели.

– Никого они не ели. А если и было, так поделом ей. Парни проявили свою уникальность.

– Ишь ты какой! Я вот тебя сейчас посажу на пятнадцать суток, там порассуждаешь, кого можно есть, а кого нет. Там тебе дружки за решёткой покажут каждый свою уникальность так, что тошно станет.

– За что меня? Не имеете права.

– Права у меня есть. Ты учинил драку в общественном месте. За нарушение общественного спокойствия и получишь по всей строгости.

– Это не я. Это он дрался, – выкрикнул кибергот, указывая на крепыша, сидевшего молча на стуле.

– До него дойдём, не волнуйся. А ты пока назови мне свою фамилию… имя… отчество… адрес… где работаешь или учишься.. – Майор говорил с расстановкой, делая паузу почти после каждого слова, подчёркивая значимость любой информации.

Из ответа стало ясно, что парня зовут Владлен, школу он закончил, но нигде не работает.

– Документ с собой есть?

– Нет, конечно. На кой он мне?

– А почему не работаешь? – поинтересовался майор.

– Нет необходимости. Пусть рабы работают.

– Во как! – изумился полицейский. – Но я так и думал. Будь сейчас советская власть, я бы тебе припаял срок за тунеядство. Жаль ушло это время.

– Бодливой корове бог рог не даёт, – усмехнувшись, ответил Владлен.

– А ты не торопись, щенок, с выводами. И не зли меня.

– Ничего вы мне не сделаете. У вас нет свидетелей.

В это время в дверь постучали, и вошла дежурная эскалаторов.

– Товарищ майор, – проговорила она извиняющимся голосом, – тут мужик стоит, не решается войти. Пришёл со всей группой, да остался позади. Ждать ему, али нет?

– Ну, пусть войдёт. Кто такой?

В комнату вошёл мужчина, который удерживал в вагоне «ирокеза» и, слегка волнуясь, стал сбивчиво говорить:

– Мы тут стоим, понимаете. Вдруг, думаем, нужны будем. А то пришли вместе с пацанами. Я разнимал их. Ну, может, как говорится, нужен зачем буду. Вот и стою. Попросил вахтёршу подсказать вам. Если не нужен, уйду. Дела тоже есть.

– О! – обрадовался майор, – вот и свидетель есть. Сейчас протокол составим и всех впишем. Всё будет чин по чину. А ты, Владлен, переживал, что без свидетелей.

– Так я с товарищем, – добавил вошедший, – только он вышел за двери покурить. Я, как понимаете, не курящий сам.

– Прапорщик, сходите вместе, пригласите второго свидетеля.

– Слушаюсь, товарищ майор.

Двое вышли, а майор, пользуясь возникшей паузой, спросил дружелюбным тоном:

– Ты, гипер, объясни мне, что ты хочешь. В чём твоя философия безработного человека.

– А вы и не поймёте. Мы своим видом выступаем против серости мира, в котором все люди, как из мясорубки мясные червячки – все одинаковые. Работают, получают зарплату, идут в магазин. Оделись, наелись и спать. А мы считаем, что каждый человек исключительно индивидуален. Я поставил на голову ирокез и стал непохож на других. Пусть мне подражают, кто хочет.

– Ха-ха-ха!

Это смеялся молчавший до сих пор крепыш.

– Вот ты и прокололся, тюфяк. В чём же будет индивидуальность каждого, если они начнут подражать тебе? Ведь и ты не сам придумал свой ирокез. И ты подражаешь кому-то. Все никогда не смогут быть уникальными. Зато поговорка «С волками жить – по-волчьи выть» является старинной народной мудростью, с которой никто не поспорит.