Читать книгу "Ворон. Сыны грома - Джайлс Кристиан"

Притворившись, что не заметил брошенного в меня кислого взгляда, я скривился от невероятной тяжести ноши. Мы поднесли плот к борту и поставили его на ширстрек.

– Славные воины отдавали жизни за это серебро, – буркнул Орм, откинувшись назад при очередном взмахе весла.

– И ты отдашь, если не прикусишь свой чертов язык, – рявкнул Улаф.

Мы опустили плот за борт и бросили его. Вода захлестнула оленьи шкуры, и один из подсвечников, мелькнув серебряной молнией, исчез в темной глубине. На наше счастье, плот не перевернулся, а бойко, словно листик, поплыл по течению. Намокший мех оленя потемнел и стал гладким, как шкурка выдры.

– Теперь другие, – сказал Сигурд.

На оставшихся плотах мы спустили на воду сокровища, которые так нелегко нам достались. Почти сразу же «Змей» ускорил свой ход, поднявшись из воды. Грести стало проще. Но этим моя затея не ограничивалась, и мы с Сигурдом бросились к корме, чтобы посмотреть, сработала ли другая часть замысла. К моему ужасу, корабль епископа Боргона продолжал идти за нами, а Сигурд затрясся. Я хотел молить ярла о прощении, думая, будто он гневается на меня за то, что я зря погубил наши сокровища, и ярость его обрушится на меня, подобно Рагнарёку. Но он вдруг разразился громоподобным хохотом.

– Великий Один пустил по кругу рог с медом, когда ты родился, Ворон! – Ярл указал на воду за судном епископа. – Видит ли это твой красный глаз?

Я почувствовал, как мои пересохшие губы тоже расползлись в волчьей улыбке, когда из тумана появился второй франкский корабль: его нос был направлен к северному берегу, к которому прибился один из плотов с серебром, запутавшийся в корнях полузатопленной ивы. Второй плот застрял чуть дальше, на грязном мелководье, а еще два подпрыгивали на волнах за нашей кормой. С обоих императорских судов послышались крики, когда жадность вонзила зубы в людские души.

– Гляди-ка! – вскричал Сигурд. – Эти Христовы рабы не так уж сильно отличаются от остальных людей. Вылавливать из реки серебро им больше по нраву, чем биться с волками Одина.

Быть может, епископ Боргон побоялся сражаться с нами, а может, блеск монет ослепил его, как и людей не столь высокого звания. Так или иначе, взмахи весел головного корабля сделались реже, и кормчий направил его ко второму плоту, позлащенному зарей. Мы продолжали грести изо всех сил, пока солнце не поднялось, а франки не исчезли вдали. Мы воображали, как они взвешивают свою добычу и хлопают друг друга по спинам, радуясь, что прогнали язычников.

Вскоре Ньёрд послал нам ветер с юго-востока: видно, у богов иссяк запас уготованных для нас испытаний, и им самим захотелось отдохнуть. Бриз был достаточно силен, чтобы, идя по течению реки, бегущей на запад, мы могли поднять парус и сложить истертые водою весла. Над палубой «Змея», затрепетав, надулся выцветший красный парус в пятнах морских брызг. Высохшая соль посыпалась на викингов, что устало хлопотали перед мачтой, вылезая из кольчуг и расстилая шкуры возле дорожных сундуков. Асгот достал из своего мешка какую-то траву и, вооружившись чистой тряпицей, пытался собрать воедино рассеченное лицо Халльдора. Несчастный добела сжал кулаки, словно держал в каждом из них молот Тора. Его горло издавало низкий тренькающий звук, а одно колено непрестанно подпрыгивало. Улаф вынул стрелу из плеча Кальфа. Тот пробормотал что-то про огромную вонючую задницу Хели и потерял сознание. Кровь ручьем потекла по его испещренной белыми шрамами груди, животу и штанам. Англичанин Синрик, которому франкское копье рассекло горло, уже окоченел. Борода покойника была красна от крови, лицо бело, глаза неподвижно уставлены в небо, где кружили чайки. Друзья завернули его в два плаща и связали концы, намереваясь предать тело христианскому погребению, как только мы сойдем на берег, но Улаф предупредил их, что труп придется выбросить рыбам, едва он начнет вонять. Остальные воины сами себя лечили, и одному Одину было известно, не унесет ли кого-то из них раневая горячка.

От изнеможения лицо Кнута заострилось и сморщилось, как у старой ведьмы, и Сигурд отправил его отдыхать, взяв румпель в свои руки. Черный Флоки нес вахту на носу корабля. Кроме него и еще двух-трех викингов, мы все свернулись на своих шкурах и уснули, точно мертвецы. Я был измучен как никогда, и то, что я видел, не назовешь сном: моя душа лишь пробиралась сквозь темноту, будто бороздя ее веслом, и плела нескончаемый однообразный узор.

Проснулся я под скрипучие крики чаек и зазывный запах еды: над балластом позади трюма бурлил огромный железный котел. Сквозь клубы пара я увидел лицо Арнвида, который, улыбаясь, помешивал варево. Я сел и, протирая заспанные глаза, оглядел викингов: одни пили мед и тихо переговаривались, другие еще не проснулись. Вдруг я понял, что, кроме криков птиц, скрежета досок да потрескивания костра, слышу и еще какой-то звук: это был величественный рокот открытого моря. Я с трудом, точно старик, встал и схватился за ширстрек. Внутри у меня все перевернулось оттого, что мы вышли из этой проклятой реки на простор океана.

– Мы уж подумали, ты помер, парень, – сказал Пенда. – Боялись потревожить твой злобный дух и быть убитыми булавкой.

Англичанин, почесав щетину на шее, усмехнулся. Я посмотрел на него, как пьяный, и лишь мгновение спустя ухмыльнулся в ответ, спросив:

– Где мы?

– Река выплюнула нас вон там.

Пенда указал туда, где, шипя, смешивались пресные и соленые потоки. Устье прикрывал скалистый выступ, вершина которого побелела от напластований застывшего птичьего помета. Мы укромно пришвартовались у острова, рядом покачивался на волнах «Фьорд-Эльк». Чтобы корабли не бились о скалы, их поставили на якори и привязали к камням.

– Поверить не могу! Как это я не проснулся, когда мы причаливали?!

Пенда провел рукой по ершистым волосам и, пожав плечами, язвительно проговорил:

– Видно, плетение хитроумных замыслов утомляет воина не меньше, чем бой.

Предпочтя не отвечать на это замечание, я спросил:

– Синие плащи больше не показывались?

Я представил себе, как франки хватают плывущее по реке серебро, подобно старикам, что тянут руки к прелестям распутных девок. Пенда покачал головой.

– Зато вон те бедолаги каким-то чудом до нас добрались.

Обернувшись, я заметил две уцелевшие датские ладьи, пришвартованные в маленькой бухте слева от нас. Сами датчане, похожие на закутанных в саван мертвецов, неподвижно спали. Верно, им снилась отвоеванная ими свобода.

– Титьки Фригг! – воскликнул я, тряхнув головой. – Я думал, мы больше их не увидим. Видать, они проскочили мимо франков, когда тех одолела серебряная чесотка.

– Надеюсь, епископ Боргон и его люди поубивали друг друга, – ответил Пенда, сжимая губы. – За такое богатство даже брат станет грызть глотку брата. – Бровь англичанина выгнулась, как гусеница. – А может, кто-то из ваших богов выудил датчан из реки и тихонько посадил в эту бухту? Кто знает… Так или иначе, они здесь и должны благодарить за это тебя, – заключил Пенда уныло.