Читать книгу "Цель неизвестна. Построить будущее - Марик Лернер"

Прощение недоимок за прошлые годы, все равно их собрать не удастся. Подтверждение манифеста 1736 года о сокращении срока обязательной службы до двадцати пяти лет. После окончания войны с Турцией желающих выйти в отставку окажется много. Потому несколько дополнений к прежнему: льготы для офицеров, которые перейдут в гражданские ведомства. Их освобождали от поставки рекрутов и брали людей в армию лишь с тех, «которые еще могут служить, но удалились до дома». Ну а для особо наглых уточнение: увольнять в отставку с военной и статской службы может только одно учреждение — Сенат. Притом срок начала обязательной службы исчислялся с двадцатилетнего возраста, а не с года поступления. Записанные в полки с десяти-двенадцати лет могут съесть шляпы от досады.

Еще в одном манифесте провозглашалось право свободного предпринимательства для всех категорий населения и закрепление навечно права собственности на фабрики, заводы и мануфактуры за хозяевами. Первая настоящая попытка дать экономическую свободу, возможность для инициативного человека становиться предпринимателем на свой страх и риск, а не по государственному предписанию свыше. И чхать на совершенно дурацкое высказывание самого Петра Алексеевича по поводу той самой русской торговли и предпринимательства: «Наши люди ни во что сами не пойдут, ежели не приневолены будут». Еще как пойдут, если не обставлять все массой правил и запретов. Наглядно убедился.

Из городского населения одновременно выделялась верхушка гильдейского купечества. Запись в гильдии будет осуществляться теперь на основе имущественного ценза, а сами торговцы наделялись рядом привилегий, в частности освобождением от рекрутской повинности и заменой подушной подати налогом с капитала.

Был и манифест, касающийся крепостных. Он запрещал вновь крепостить отпущенных на волю и велел записывать их в мещанство или купечество. Отвергал для свободных людей и отпущенных на волю сызнова вписываться в крепостные, поступая на службу к господам. Предписывал помещикам отпускать своих крестьян на волю по заключении условий, основанных на обоюдном согласии.

И прямо утверждалась возможность освобождения крестьян с землей за выкуп и смены хозяев при условии отсутствия долгов. Своего рода возрождение знаменитого Юрьева дня. Это не освобождение, до него далеко. Но некое облегчение при возможности уйти от излишне тяжелых барских требований к другому невольно создаст конкуренцию между хозяевами.

Я не сомневаюсь, при желании всегда найдется способ держать в узде на законных основаниях, но первый шаг сделан. Сильно широко ступать не пришел момент. Дворянство бесить не ко времени. Потихоньку-полегоньку, малыми шагами облегчить положение крестьян, дав понять, что они такие же подданные, а не бесправные орудия.

Указы касались практически всех сословий и групп населения, и существует вполне обоснованная надежда на стимулирование развития страны вследствие новых законов. А это однозначно моя цель на ближайшие годы. И я не способен заверить, что все вышеперечисленное будет иметь исключительно положительный результат. Ну и что? Если не знаешь, как поступать правильно, следует поступать хорошо. Так… А вот это не случайная встреча…

— В столь знаменательный момент, — вежливо поздоровавшись, произнес английский посланник Финч, — право же, жалко вас беспокоить государственными заботами.

Всегда подозревал людей с Альбиона в издевательствах над жителями континента. С недавних пор убедился — правда. То, что он называет английским языком, очень отдаленно похоже на знакомый мне. Русский или немецкий так не изменились, пусть и в наличии тьма диалектов и не всегда разберешь, голландский это или из какого-то Ганновера. Приходится беседовать на немецком. Иначе шансы на непонимание увеличиваются многократно.

— Так, может, отложим? Нехорошо в столь радостной обстановке беседовать о неприятных вещах.

— Почему же неприятных?

— Полагаю, у вас нет привычки подходить в неофициальной обстановке, чтобы сообщить о новых льготах для России, принятых в Лондоне.

Усмешка у англичанина вышла достаточно кривой.

— Мне поручено выразить глубокую озабоченность английского правительства по поводу происходящего в Финляндии.

— А что именно там случилось, привлекая внимание высокочтимых лордов? — Это еще не издевательство, но граничило с ним.

— Англия удивлена нежеланием российского командования пойти на перемирие и готова предложить свои посреднические услуги в заключении мирного договора.

— Позвольте уточнить. Союзник Франции государство Швеция напало на нас. Одновременно посол Швеции попытался устроить переворот, свергнув императрицу.

Подождал вопля: «Франция тоже приложила руку к попытке мятежа!» Не прозвучал. Господин Финч прекрасно сознает последствия и предвидит ответный аргумент. Но высказал он иное:

— Странно, получая от короля французского значительные суммы, столь резко отзываться о политике его страны.

Класс! Знают! Ох уж эти дипломаты и их сокровенные тайны. Про Елизавету тоже знали и предупредили, но Остерман письмо придержал у себя. Он якобы собирался сообщить, но его опередили буквально на пару часов. Причем вполне верю. Ничего хорошего Андрей Иванович от новой власти не получил бы. Такой прокол непотопляемого. Теперь в Кабинете сидит Бестужев-Рюмин и дышит бедолаге в затылок, мечтая о его месте. При первом промахе сожрет. Акела промахнулся, и молодые волки щелкают зубами.

— Не надо путать мои личные интересы с государственными, — отвечаю, широко улыбаясь. — Когда они вступают в противоречие, интересы государыни для меня превыше всего. От какой-то занюханной Бессарабии России ни жарко ни холодно.

— Англия тоже может быть благодарна за помощь в разрешении сложностей. Помимо ежегодной пенсии в две тысячи пятьсот фунтов, за заключение важных соглашений по пять-семь тысяч фунтов одноразово.

— Наверное, с этого и надо было начинать, — добродушно киваю. — Честный человек, — чуть не заржал невольно, — обычно выполняет свои обязательства и прислушивается к друзьям. Конечно, ежели они не пытаются всучить беспроцентную ссуду под видом благодеяния. Это можно расценивать как предложение неприличное. Потому странно, когда заводят разговор сейчас. Несколько поздновато и попахивает пренебрежением.

— Всегда можно обсудить…

— Когда мы шведские войска разбили, — прервал его на полуслове, — и заняли южную Финляндию, вконец обнаглевшие битые скандинавы начали требовать отвода русской армии к прежним границам, ставя это в качестве основного условия соглашения. У меня странное впечатление, что вопреки очевидной реальности они не сознают, кто проигравший. И в этот момент Англия пытается вмешиваться в происходящее. Вы на чьей стороне выступаете, французской?

— Мы всего лишь пытаемся остановить бессмысленное кровопролитие.

Да-да. Исключительно из гуманистических намерений. Неужели уже в эти времена пользовались подобными методами? Или, как на прошлой войне, шведы готовы поделиться с королем английским владениями в Германии? Тогда уступили Бремен и Верден Ганноверу и воевать не пришлось. Приятная сделка.