Читать книгу "Хроника гениального сыщика - Артур Кангин"

— Знаете, почему я собираю фашистские марки? — улыбнулся Гусь.

— Почему? — Рябов пристально глядел на брыластое лицо Павла Павловича.

— Именно безумие бабла приводит к фашистским застенкам. Чтобы избежать этого казуса, кое-кого можно и покарать.

3.

Через несколько дней контроль над русаками решено было осуществлять через микрочип, вживленный в мозжечок. Именно он будет подавать сигнал на Лубянку, сколько у кого какой наличности.

— 140 миллионов чипов? — позвонил я резиденту РФ. — На какие, ёлы-палы, шиши? Нефть дешевеет…

— Вы, Петя, будто малый ребенок. А подушка экономической безопасности?

— Разве вы не всю ее на себя потратили?!

— Выходит, не всю.

Оказывается, чип не только определял число дензнаков, но и коэффициент продуктивности. Исходя из этого, выдавались съестные продукты, одежда, услуги.

По сводкам ВЦИОМ производительность труда стремительно росла. Предвкушая триумф отечественной экономики, я потирал ладони.

Рябов разбирал на кухонном столе именной браунинг, тщательно смазывал детали льняным маслом.

— Погодите, ликовать, акушер. Ситуация еще хрен куда вырулит.

— Экономические показатели семафорят об обратном.

Сыщик собрал оружие, в шутку прицелился мне в лоб, проверочно пощелкал курком.

— Вы давно были в продуктовом магазине?

Я увернулся от воображаемой пули:

— Вчера ходил за молоком и овсянкой. Цены подросли процентов на 15. Не вижу в этом ничего фатального. Инфляция.

— На 15 процентов за несколько дней?

Зазвонил телефон. На проводе глава Центробанка, Павел Гусь.

— Господа, я решительно разочаровываюсь в своем народе?

— Что так? — инспектор выбил из пачки «Кэмела» сигарету.

— Отказываются вставлять чипы. Лишь старушки согласны. Все бегут за рубеж. Железнодорожные перроны и аэропорты переполнены.

— План ваших действий?

— Пункт первый. Срочно реконструировать железный занавес. Никого не впускать в страну и, главное, не выпускать. Пункт второй, приступить к поголовному вживлению чипов.

Рябов выпустил едкий клуб дыма:

— Уж лучше бы, Паша, вы собирали свои фашистские деньги. То бишь марки.

— Вы не патриоты! — разгневанный Гусь бросил трубку.

— Как они намерены восстановить железный занавес? — конвульсивно сглотнул я. — Никакого спецназа с десантом не хватит.

— Я думаю, они начнут с тотального сожжения всей наличности.

— Тогда народ осатанеет. И сожжет их самих.

— Как Жанну д'Арк?

— Или Джордано Бруно.

Рябов тщательно затушил бычок в латунной пепельнице, изготовленной умельцами из авиационного патрона.

— Даже не знаю, что тут сказать. Возможно, Гусь с Абрамкиным и правы. Все гениальные идеи всегда встречают на Руси жесткое сопротивление. Вспомните, как в эпоху Петра Великого трудно приживалась в русских деревнях картошка.

Конечно, с сыщиком можно было бы и поспорить. Сказать, мол, Петру Первому несправедливо приписывают все достижения. И флот он построил, и окно в Европу прорубил, и засадил от Владивостока до Калининграда все картошкой.

Флот же в Архангельске был и до него. Окно в Европу давно уж прорублено. Вспомните хотя бы путь из варяг в греки, во времена Великого Новгорода. Именно Ивану Грозному мы обязаны появлению рассыпчатой и аппетитной картошки. Да какой смысл в полемике? Не лучше ли подождать? Пусть сама жизнь подскажет, как нам действовать.

4.

События же развивались так…

Были отменены все международные рейсы отечественных самолетов и поездов. У Лобного места сожжено еще сорок КАМАЗов русской наличности.

Народ же судорожно драпал за кордон.

Улетали на авиалайнерах стран, с коими Абрамкин еще не успел разорвать дипотношений. Уплывали на надувных матрацах в Стамбул и Аляску. Звериными тропами уходили в Грузию, Афганистан и кочевую Монголию.

К концу чудного лета на бескрайних просторах от Владивостока до Калининграда осталась лишь горстка людей. В основном, понятно, старики и старушки, ярые патриоты, слабоумные, мечтатели-идеалисты и кремлевская вертикаль, которая свято верила, что в стране еще есть чем поживиться.

Мы безотлагательно с Рябовым были вызваны в Кремль.

Диспозиция примерно такая же, как и в прошлый раз. Спасская башня. Овальный кабинет. Я с сыщиком и президент РФ с Павлом Гусем.

— Что происходит? — вскрикнул Абрамкин. — Неужели реформа чипизации накрылась медным тазом?

Павел Гусь кусал тонкие губы:

— У нас еще остались кой-какие человечьи ресурсы.

— Ты бредишь… — пробормотал Абрамкин.

— А монголы с китайцами? Они к нам, ой как, просятся?! Просто роют копытами.

Рябов погладил тайную кобуру именного браунинга:

— Согласятся ли эти люди с раскосыми и жадными очами работать бесплатно?

— А кто их будет спрашивать? — вскрикнул Пашутка. — Хочешь получить гражданство РФ? Сразу — бац! — в мозг чип.

— Так они же сбегут… — мелово побледнел президент.

— А мы их «катюшами» или системой «град». У нас же еще со времен Совдепии граница на надежном запоре.

Вошла супруга президента РФ, г-жа Альпенгольц, в руках держала свинью-копилку.

— Скажи, дорогой, — тихо спросила она, — ты и эту хрюшку решил раскокать, а деньги спалить? Их же наш сыночек собирал с пятилетнего возраста.

— Там металл. Он не горит, — щека у Абрамкина нервически дернулась. — Нужна плавильная печь.

Алина Борисовна, вся в траурно-черном, шагнула к мужу и расколола глиняную чушку о сократовский лоб мужа.

Металлические кругляки звонко раскатились по вощеному паркету.

Рябов инстинктивно выхватил из потайной кобуры именной браунинг.

Я прижал к груди акушерский саквояж.

Г-жа Альпенгольц, горделиво вильнув тазом, покинула Овальный кабинет.

Президент, как мыслящий тростник, рухнул.

— Чего это она? — сипло прошептал Гусь.

Востроухая Алина Борисовна услышала, вернулась:

— Не зря я свою девичью фамилию не поменяла. Как была, так и останусь — Альпенгольц!

Вторично протестующе вильнув бедром, удалилась.

— Что она сказала? — с зажмуренными глазами спросил Абрамкин.

Я открыл акушерский саквояж, достал справочник:

— Зачитываю. Продуктивный центр фемин находится не в мозге, а в матке. Практически все они дуры. Конец цитаты. От себя же ремарка. Не могу не согласиться. Взять хотя бы тех девушек, которые мне отказали…