Читать книгу "Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2 - Андрей Лазарчук"

Я научил вас быть мужчинами!

Он был волк, но не боялся огня.

Руки его развели в стороны и примотали к толстому шесту. Он скосил глаза: когти бессильно сжимались. Шерсть была настолько густой, что руки походили на лапы зверя.

Я учил вас быть вольными, как волки!

Зверь! – крикнул он мысленно. Почему тебя нет со мной?!!

Шестеро мужчин подхватили его, приподняли – и повесили за середину шеста на опиленный и заострённый сук сухого дерева. Остриё, смазанное салом, впилось в позвоночник выше лопаток…

Да. Это была настоящая боль.

Зверь смотрел на него с верхней площадки белой башни. В прозрачных от чуда жёлтых глазах его тлела странная смесь презрения и любви.

– Почему ты оставил меня?!!

Зверь повернулся, ещё раз взглянул через плечо и исчез.

Глава восьмая

Кузня

Собровцы, пересёкшие границу знака, тут же откатились. Трое остались там, оплетённые тонкой и крепкой, как стальная нить, травой. Вернувшиеся рассказали невозможное: они будто бы оказались под другим небом, среди слепящего дня. Земля была похожа на солончак или на реку в ледоход. Из широких трещин росла чёрная шевелящаяся трава. Она хватала за ноги, и вырваться было нелегко. По блестящим льдинам скакали коричневые звери в изодранной человеческой одежде, пули легко опрокидывали их, но не убивали…

Алексей отвлёкся от этого. Понадобится время, чтобы здешние начальники отреагировали на предложенные обстоятельства именно так, как требуется ему. Сейчас – другое…

Собровских снайперов было трое. Двое лежали на крышах, третий забрался на старый тополь и расположился в развилке сучьев. Все они пристально всматривались в марево, дрожащее над территорией "Юрасика". Алексей, не слишком заботясь о скрытности, взял всех троих. Двое даже не обратили на это внимания, третий – на тополе – забеспокоился…

Может быть, это определило выбор: тупые ему были не нужны. А может быть, что-то ещё. Скорее всего, что-то ещё. Он просто не знал, как это назвать. Род предчувствия…

– На дереве, – сказал он.

Бог кивнул. Шагнул вперёд и пропал.

Кажется, ему было весело. Хэппенинг, вспомнил Алексей чужое, но уместное сейчас слово.

Капитан Харламов, собровский снайпер, испугаться успел, но сделать ему ничего не позволили (кто не позволил? неведомо…): вот он сидел, пытаясь разглядеть в прицел струящиеся и мерцающие фигуры в непонятном и неизвестно откуда взявшемся тумане, и вдруг его словно вывернули наизнанку, а потом вывернули ещё раз – и он, вроде бы и не теряв сознания, пришёл в себя на дощатом полу, покрытом соломенной циновкой, в комнате с полукруглыми окнами и низкой деревянной кроватью, совершенно голый и в состоянии полнейшего и ясного изумления. В голове шумело, но не как с похмелья или от удара – иначе.

Тело казалось резиновым: глянцевым, чёрным, упругим, тяжёлым и плотным.

Слышно было, как льётся за окном дождь.

Капитан встал. Лампа (керосиновая или масляная, понял он), свисавшая с потолка на цепях, оказалась ему по ухо. До самого потолка – тёмного, в морщинах – можно было дотянуться рукой.

Потом он увидел свою руку. Рука была не чёрной, но – цвета графита.

Снаружи было тёмно-серо. Кажется, где-то сбоку от окна что-то светилось. Забытый фонарь.

Он шагнул к окну…

Он попытался шагнуть к окну. Или – он сделал шаг к окну. То есть – движение было. Усилие было. Но к цели он не приблизился ни на миллиметр.

В изумлении он сделал ещё несколько шагов – словно по бегущей дорожке – и остановился. Всё это было неспроста. Возможно, он просто уснул. Надышался какой-то дрянью – и уснул. У этих торговцев дрянью можно надышаться чем угодно…

Хотелось – очень хотелось! – в это верить.

Для контроля он попытался подойти к двери. С тем же успехом.

Вот до кровати он дошёл свободно. Лёг – она заскрипела и прогнулась чуть не до пола – и закрыл глаза. Сейчас он очнётся где-нибудь в госпитале…

Ему случалось приходить в себя в госпитале. Удовольствие, по масштабу не сравнимое ни с чем.

Но шаги за дверью не были похожи на цокот сестринских каблучков. Им запрещали ходить на каблуках, но они ходили.

Он открыл глаза, накинул на себя покрывало и сел. Ничего не изменилось. Потом вошёл человек.

Ему было лет пятьдесят, седой ёжик, серые вполуприщур глаза, жёсткая складка у губ. Широкие плечи, чуть упавшие вперёд, ещё не сутулость, но что-то вроде…

– Здравствуйте, – сказал он. – Как самочувствие?

– Спасибо… Где это мы?

– В аду. В одном из его тёмных чуланчиков.

– Послушайте… как вас…

– Алексей. И я не шучу с вами и не… В общем, всё всерьёз. Мы действительно в том месте, которое обычно именуют "преисподней". То есть: пред-нижним миром.

– Я что… умер?

– Нет. Но вы же слышали, наверное, что на небо иногда берут живыми. А вас взяли живым в ад. Оставив возможность вернуться.

Капитан помолчал. Всё это было как-то… нелепо. И слишком просто.

– А ты – кто? Сатана?

– Х-ха!.. Нет. Скорее уж, я – падший демон. Или – для простоты – своего рода партизан.

– Подземный?

– Пред-подземный.

– Какой-то бред…

– А что не бред?

– Почему я серый?

– Для маскировки.

– Та-ак… И что я должен сделать, чтобы вернуться?

– Из "драгуновки-М" – тяжёлой пулей – с восьмисот метров…

– Методом "запросто". Только – кого? Сатану? – капитану казалось, что кто-то другой говорит вместо него.

– Скажем более осторожно: врага нашего Бога…

Седой облокотился на спинку кровати. Даже слегка улыбнулся. Капитан вдруг понял, что ошибся в его возрасте. Вряд ли больше сорока…

– Я понимаю, всё это звучит дико, – продолжал тот. – Сам привыкал к этому не один год… Тебе, брат, такого срока не отпущено, несколько часов – самое большее. Но ты уже понял, надеюсь, что это не дурацкий розыгрыш, не декорации и даже не страшный сон…

Капитан сглотнул. Он понял, да… но почему-то особенно страшно было подтвердить это понимание словами. Он не стал ничего говорить. Просто ещё раз внимательно посмотрел на свою руку. Серая ладонь, совершенно гладкая, без намёка на все и всяческие линии… В хиромантию он не верил, как и во всяческие гороскопы, считая это дамской придурью, – но он же помнил свою ладонь!

– Сделаем так, – продолжал седой. – Пока отдохни пару часов, я разведаю дорогу, а потом принесу тебе одеться… ну и остальное. Извини, сортира здесь нет, только горшок под кроватью. Вот – вода… – он вынул из-под полы синеватую пластиковую бутыль. – Нарзан.