Читать книгу "Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов"

…Между прочим, рассказывали, что когда раненого Раппа принесли к Бонапарту, тот лишь покачал головой: «Как, Рапп, опять?» Тот попросил императора французов пустить гвардию, чтобы покончить с Семеновскими флешами. «Нет, – возразил Наполеон, – я не хочу, чтобы ее истребили, я выиграю битву без нее»…

Когда кончались патроны, русские отбрасывали врага штыками. В бой уже были брошены их резервные части: прибывшие от Тучкова 1-го пехотинцы П. П. Коновницына, несколько батальонов из корпуса Н. Н. Раевского и гренадеры К. Ф. Багговута вместе с драгунами и гусарами генерал-майора И. С. Дорохова из 3-го кавкорпуса барона Корфа. Последние, располагавшиеся в самом начале сражения на правом фланге, сюда были переброшены «за ненадобностью» по приказу Барклая де Толли. Юморист Багговут лихо приветствовал тучковцев на армейском (отнюдь не литературном) сленге: «Жарко у вас тут, ребята!» Под градом картечи ему браво ответили: «Греемся около неприятеля, ваше высокоблагородие!»

Глава 13

9 утра: смертельное ранение Багратиона – кризис на левом фланге русских…

Французские гренадеры 57-го линейного полка пошли во главе с «храбрейшим из храбрых» Неем в штыковую атаку под смертельным градом картечи в полный рост, не отстреливаясь, чтобы не терять темпа! Восхищенный их бесстрашием, Багратион кричал им: «Браво! Браво! Как красиво идут!» Видя невозможность остановить их огнем и трех c лишним сотен своих пушек, он кинулся со 2-й гренадерской дивизией принца Карла Мекленбургского навстречу неприятелю в штыки. В этот момент – около 9 часов утра (а не гораздо позже – в 11 или даже в 12 часов – как это рьяно утверждалось в отечественной и советской литературе!) – осколок вражеской гранаты (ядра? пуля?) остановил героя, раздробив ему голень (большую берцовую кость) левой ноги. Ни разу ранее не получивший серьезного ранения за четверть века сражений, полководец, снятый с коня, еще продолжал руководить своими войсками, но после потери сознания он был вынесен с поля сражения.

…Кcтати, когда смертельно раненного Багратиона положили на землю, он увидел подле себя адъютанта Барклая де Толли с сообщением о высланном тем с правого фланга подкреплении. Рассказывали, что когда Багратиона уже уносили с поля боя, он напоследок обратился к адъютанту своего соперника-соратника: «Скажите генералу Барклаю, что участь армии и ее спасение зависят от него. До сих пор все идет хорошо. Да сохранит его Бог». (Симптоматично, что эти слова были обращены не к главнокомандующему М. И. Кутузову, а к командующему 2-й армией М. Б. Барклаю де Толли. Впрочем, это всего лишь «заметки на полях» и пытливый читатель вправе сделать свои выводы!) Порывистый и горячий Багратион, находившийся в трениях с методичным и рассудочным Барклаем, и перед смертью не покривил душой. Он примирился с Барклаем, признав правоту его действий в ходе всей войны. Такие слова мог произнести перед смертью только очень мужественный человек. Они дорогого стоили. Вскоре после тяжелого ранения на Бородинском поле – 12 сентября – князь Багратион – блестящий мастер авангардного боя и, пожалуй, самого сложного из всех видов боя – арьергардного (оборонительно-отступательного) – скончался. Вероятно, его еще можно было спасти, но тяжелые переезды по осенним дорогам подорвали его силы. Началась гангрена. Когда врачи предложили ампутировать раненую ногу, Багратион отказался, а потом уже было поздно. Спустя годы его прах был перенесен и захоронен на месте его смертельного ранения на поле Бородинского сражения…

«В мгновенье пронесся слух о его смерти (серьезное ранение Багратиона. – Я. Н.), – вспоминал генерал А. П. Ермолов, – и войско невозможно было удержать от замешательства». Замешательство, как известно, предвестник паники! Потеряв командующего Багратиона и начальника штаба генерал-лейтенанта графа Э. Ф. Сен-При, Андр. И. Горчакова 2-го, Д. П. Неверовского, принца Карла Мекленбургского и М. С. Воронцова, войска пришли в такое состояние, что некоторые их части, по мнению очевидцев, можно было привести в порядок, лишь отведя их на расстояние выстрела! Ряды 2-й армии русских расстроились – потери в полках были ужасными – она подалась назад! «Cей несчастный случай (серьезное ранение Багратиона. – Я. Н.) весьма расстроил удачное действие левого нашего крыла, доселе имевшего поверхность над неприятелем», – писал Кутузов в донесении к царю.

…Между прочим, долгое время было принято считать, что французы взяли Багратионовы флеши только в 12 часов и чуть ли не после 8-й (!) атаки, и тогда же, кстати, был ранен Багратион. Данную точку зрения впервые изложил К. Ф. Толь, стремившийся задним числом перевести часовую стрелку во избежание нареканий за первоначально неудачное расположение войск и постоянное запаздывание с вводом в бой подкреплений. Сегодня эта доминировавшая в науке версия аргументированно опровергается рядом последних исследований современных историков, в частности Л. Л. Ивченко…

Замешательство русских было временным! Дело в том, что оказавшийся в центре событий командир 3-й пехотной дивизии генерал П. П. Коновницын послал было за генерал-лейтенантом Н. Н. Раевским, которому по старшинству во 2-й армии полагалось принять командование ею на себя, но тот ответил категорическим отказом: на батарею Раевского (Курганную высоту) противник навалился так, что покинуть свои позиции он уже не имел никакой возможности: «…это была решительная минута, в которую я ни под каким предлогом не мог оставить своего поста». Пришлось командование флангом – до особого на то указания Кутузова – принять на себя самому Петру Петровичу Коновницыну, и вскоре бой разгорелся с новой силой, но уже на другой позиции – у деревни Семеновской.

Это Мюрат – храбрец и пижон, руководивший в своем иссеченном пулями и обожженном порохом экстравагантном «прикиде» атакой на флеши, ввел в бой приданную корпусу Нея дивизию генерала графа Луи Фриана из образцового I корпуса контуженного маршала Даву. (Последний, кстати, был его свояком – оба были женаты на сестрах давно и безвременно погибшего друга Бонапарта генерала Леклерка.) Первыми пошли в атаку 15-й легкий и 48-й линейные пехотные полки генерала Дюфура, во второй линии – 33-й линейный полковника Пушлона. По приказу Бонапарта 60 орудий гвардейской артиллерии Сорбье перенацеливаются на деревню Семеновскую. Сам гвардейский генерал сетует на то, что приказ обрушиться с фланга на новую цель ему пришел, по его мнению, так поздно: «Мы должны были это сделать более часу тому назад». На помощь несущей тяжелые потери пехоте Фриана – она уже лишилась почти всего 33-го линейного полка – Мюрат посылает кавалерийские корпуса Латур-Мобура и Нансути. Набирая таранную скорость, французские, саксонские, польские и вестфальские кирасиры, французские драгуны бросились на истерзанную артиллерийским огнем русскую пехоту. Их поддерживала польская уланская дивизия генерала Рожнецкого.

…Кстати сказать, в ту пору во всех европейских армиях очень престижно считалось служить именно в тяжелой кавалерии. Именно ее высылали на поле боя, когда надо было решить участь сражения. Снаряженные стальными кирасами, шлемами и тяжелыми палашами, могучие кирасиры на огромных конях в сомкнутом строю таранили боевые порядки врага, внося сумятицу и неразбериху. Противостоять им – несущимся во весь опор «живым танкам той поры» – было очень трудно: нужны были крепкая выучка, отменная слаженность действий в строю, недюжинная физическая сила и, конечно, беспримерная отвага…