Читать книгу "Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров"

11

– Этим выстрелом мы убьем двух зайцев, – продолжил Красин после данной им на обдумывание паузы. – Прежде всего, привлечем в свои ряды оставшийся не у дел пролетариат. Второе – капиталистов надо бить по карману. Поступать с ними, как они с нами. Надо ломать машины, устраивать пожары на их предприятиях.

– А заслуживает ли такой прогрессивный промышленник, как Нобель, подобной жестокости? – засомневался кто-то вслух.

– Хорошо, по просьбе трудящихся несколько слов о прогрессивном Нобеле. Как писал товарищ Ленин, для империалистов основная цель – нажива и им, на самом деле, плевать на жизни рабочих, каких бы они не строили из себя гуманистов. Мало кто слышал, что динамитный синдикат, созданный братом Альфредом, владеет львиной долей мирового производства динамита. И вот, в то время как один из братьев снабжал по заказу оружием нашу армию и флот, другой через англичан поставлял оружие японскому флоту. Наша задача максимум – разорить мировых капиталистов Нобелей, бизнес которых давно висит на волоске. С 1903 года мы охотимся за Нобелем и сейчас добились того, что весь нефтяной бизнес Нобелей свернут. Если мы сожжем машиностроительные заводы Нобелей в Петербурге, в Ижевске да еще спалим его особняки, Нобели будут разорены. Банки побоятся рисков в охваченной революцией России и не дадут кредитов Нобелям, которые и так залезли в большие долги.

– А кто займется особняками? – засмеялся Игнатов, раскуривая сигарету. – Может, прямо сейчас начнем?

– Вот, например, товарищ Жаров сможет инициировать случайный пожар, опрокинув керосиновую банку с маслом. Деревянные перекрытия между этажами вспыхнут, как шведские спички.

Жаров только покивал головой.

– Итак, если все за предложенный план, то прошу проголосовать, – первым поднял руку сам Красин.

Юсуф не мог точно видеть, кто как голосовал. Но после того как Сулейман произнес «единогласно», понял, что все проголосовали «за».

«За!» – Юсуф был оглушен и не верил своим ушам. Дом, который его приютил, дом, который ему дал кров и работу, собираются сжечь?! Более того, хотят напасть на завод хозяина Эммануила Нобеля! Но для чего такие варварства?

Нужно было немедля сдать заговорщиков, часть из которых Юсуф с легкостью мог бы опознать. Но, с другой стороны, мог ли он позволить себе пойти против самого Сулеймана и против своего учителя? И против всех идей, которыми он уже успел проникнуться? Ведь жизнь простых людей в этом городе была и правда весьма тяжелой и унизительной. Как тяжелой и унизительной была для Юсуфа необходимость выбора.

День шестой

Суббота. 18 февраля

Глава 1

Эрмитаж. Расследование втемную

1

Опалово-пепельный «Опель» Федора Сергеевича на всех парах мчался по адресу загородного проживания профессора Петрова. Проблесковой маячок на крыше автомобиля возвещал о том, что вершатся дела неотложной государственной важности.

Накануне поздно вечером пришло заключение химического анализа о том, что порошок, найденный на останках обгоревшего тела заведующего лабораторией соответствует веществу, выявленному в пепле взорванного автобуса.

Пока удалось дозвониться до прокурора и убедить его немедленно получить разрешение на обыск, пока оформлялись соответствующие бумаги и пока Федор Сергеевич связался с отделом криминалистики, прошел не один час.

– Чертова бюрократическая волокита, – ударил по рулю ФСБ. У него было еще много дел по гостинице. Но здесь тоже нельзя было медлить.

Наконец, агенту 008 с помощью наглого сигнала удалось вырваться из клещей пробки, и Бабенко свернул с магистрали Ленинского проспекта в микрорайон Купчино.

Федор Сергеевич спешил в частный сектор, где была дача Петрова и где в последнее время проживал и работал Степан Иванович. Бабенко знал, как быстрее добраться до места, – он уже бывал здесь у вдовы покойного, но копаться в личных вещах не посмел.

Вообще, по имеющимся сведениям, профессор с женой последнее время постоянно ругались, что отражалось на самочувствии уже взрослых детей. В конце концов Петров предпочел перебраться на утепленную дачу. Тем более что дача, как выяснил Бабенко, была нехилой. Участок в двадцать соток. Большой, на две машины, кирпичный гараж и обшитая вагонкой баня. Просторный двухэтажный дом с кирпичным первым этажом и деревянным вторым. В доме полно книг, кабинет для занятий и мини-лаборатория.

Когда профессор погиб, жена сразу попала в список подозреваемых как возможная, на почве ревности к науке, заказчица убийства. Людмила Николаевна тут же переехала на дачу, обозначая свои законные права на нее. У Петрова ведь была еще старшая сестра, которая взяла на себя хлопоты по организации похорон.

2

С одной стороны, немного странно, что у профессора было две машины, одна из которых «Хендай» премьер-класса, а другая – старенький народный «Фольксваген». Но, с другой стороны, лаборатории – чуть ли не единственные подразделения в нынешних вузах, не считая «иностранных отделов», приносящие большую прибыль.

Так думал ФСБ, пока на перекрестке его не подрезали пожарные машины. У них тоже горели проблесковые маяки. Не слишком ли много на один квадратный метр сигналов экстренного вызова?

Чем ближе был объект, тем мрачнее становилось лицо Бабенко, упертое в массивный круп одного из пожарных ЗИЛов… И вот уже каракулевой шапкой поднялся столб дыма из-за красного остова. Пожарные и милиция, как всегда, подоспели к шапочному разбору… Дача, объятая огнем, пылала, словно сигнальный факел, предупреждающий о нашествии на город новой темной силы.

Бабенко выскочил из машины и ринулся в толпу зевак.

– Есть кто-нибудь из свидетелей? – стал спрашивать он первым делом, тормоша и отрывая зрителей от красочного зрелища. – Кто-нибудь видел, как все произошло?

Спустя несколько минут он уже выслушивал у машины показания единственного очевидца.

– Горе, горе-то какое! – причитала соседка баба Варя. – Поистине беда не ходит одна. Не успел помереть, так и дом сгорел. Ведь ничегошеньки не осталось, ничегошеньки.

– Прямо уж и ничегошеньки, баба Варя? Вы не отвлекайтесь, рассказывайте, как все было, по порядку, – пытался проявить терпение Бабенко.

– Да как произошло? – Баба Варя, в свою очередь, пыталась успокоиться и восстановить канву событий. – Как только покойного увезли и дом закрыли, сюда пришли попрошайки. И давай крутиться и спрашивать, где, мол, хозяева и как поминать будем. Правильно, им, бездомным, опохмеляться-то надо. Вот они и узнали, что здесь поминки могут быть. А Манька, соседка моя, им и говорит, что здесь поминок не будет, что в столовой институтской поминки организуют. Мол, езжайте туда. А они: нет, все равно хозяйку дождемся. И сели во дворе дожидаться. Вон там, у заднего крыльца, и сели. А кто с ними связываться-то будет? Грязные и вонючие слишком. Да и грех в такой день пришедших помянуть со двора-то гнать. Сидели-сидели, минут десять сидели, да и стали соображать, видимо. Похмелка-то, она отлагательства не терпит. И откуда ни возьмись, может, кто к Ивановым успел сбегать, у них выпивка на крыльце появилась. Я еще гляжу: они банку спирта достали и бутылки, ну и начали пить. А потом у них конфликт из-за конфетки на закусь возник. И они стали друг друга материть, на, мол, выкуси, и матюгами друга на друга махать. А потом – бах! – что-то стало трескаться, вроде стекло. Ну мы еще с Манькой смеемся: сейчас, мол, свою опохмелку разольют. Давай из окна смотреть, но морозно, окно-то заморозило и видно плохо, что там происходит.