Читать книгу "Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - Евгений Морозов"

Сейчас, когда культурному обмену в значительной степени способствует “Скайп”, значительно возрастает и влияние диаспор (а их не всегда составляют прогрессивно настроенные, стремящиеся к демократии люди). Окажется ли это влияние хотя бы отчасти положительным и способствующим демократизации? Может быть. Однако всегда найдутся те, кто попытается взбаламутить воду или отстаивать устаревшие нормы и традиции. Тумас Хюлланд Эриксен, антрополог из Университета Осло, отмечает, что “иногда элиты, ждущие своего часа, пользуются Сетью для координации планов по захвату власти. Иногда диаспоры оказывают активную поддержку вооруженным формированиям на родине, зная, что им самим не придется платить за эскалацию насилия, что они останутся за границей, в мире и безопасности”.

Проблема свободы интернета как фундамента внешней политики заключается в том, что, упрощая сложные процессы и силы, она вынуждает политиков пренебречь собственными интересами. Считать, что в американских (германских, британских) интересах позволить всем этническим меньшинствам пользоваться Сетью, чтобы добиться максимальных уступок со стороны господствующей нации (где бы то ни было, например в России, Китае или Иране, не говоря о гораздо более сложных случаях, например Грузии), – значит просто не понимать текущей политики и целей этих государств. Можно поспорить, что их политика не так проста, и этот аргумент заслуживает внимания. Озвучившая довольно амбициозные намерения в отношении интернета Хиллари Клинтон предпочла обойти эту тему молчанием, как будто народы мира, овладев одним из самых мощных орудий на планете, разом осознали, что вековые кровавые усобицы в сравнении с “Ю-Тьюбом” были пустой тратой времени. Поиск способа преодоления влияния нового, цифрового национализма – гигантская задача для специалистов по внешней политике. Остается надеяться, что они не прекратят работать над ней и тогда, когда защита свободы интернета будет занимать все их время и внимание.

Скажи “нет” в Сети

Когда в 2008 году молодой латвийский режиссер Эдвин Шноре снял документальный фильм “Советская история”, в котором провел достаточно неприятные параллели между сталинизмом и нацизмом, русские националисты принялись обсуждать в ЖЖ, как лучше отреагировать на фильм. Александр Дюков, директор националистического фонда “Историческая память”, выступил в своем блоге с эмоциональным призывом, предложив опубликовать детальный разбор того, как Шноре исказил истину, если только сообщество поможет найти средства на публикацию книги.

В течение нескольких часов запись в блоге получила более семидесяти комментариев. Люди не только предлагали Дюкову деньги, но и сведения о других сетях и организациях, с которыми ему стоит связаться (в том числе контакты якобы пророссийски настроенного депутата Европарламента от Латвии). Благодаря платежной системе “Яндекс. Деньги” необходимая сумма была собрана в срок. Книга Дюкова увидела свет меньше чем через полгода и была с восторгом встречена и блогерами и журналистами.

Вызывает сомнения то, что подобное можно сделать в Сети в одиночку. Не произошло ничего противозаконного. Трудно также отрицать, что такую кампанию было трудно организовать до появления “веб 2.0”, например потому, что националисты были дезорганизованы и географически рассредоточены. Поборникам свободы и демократии в современной России теперь приходится противостоять не только госаппарату, но и различным негосударственным акторам, которые активизировались благодаря интернету.

Проблема в том, что Запад начал свой поход во имя свободы интернета, исходя из непроверенного киберутопического предположения, будто большее количество связей и сетей непременно ведет к большей свободе и демократии. Хиллари Клинтон в своей речи о свободе интернета упомянула о важности защиты “свободы подключения”: “Это то же, что свобода собраний, только в киберпространстве. Она позволяет людям выходить в онлайн, общаться и – хотелось бы надеяться – сотрудничать. В интернете не нужно быть магнатом или рок-звездой, чтобы оказать огромное влияние на общество”. Алек Росс из Госдепа США, один из главных разработчиков интернет-доктрины Клинтон, заявил, что “само существование социальных сетей – это добро в чистом выражении”.

Но действительно ли социальные сети ценны сами по себе? В конце концов, мафия, проституция, игровые притоны и молодежные банды – это тоже социальные сети, однако никому не придет в голову сказать, что их существование – это “добро в чистом выражении” или что закону до них не должно быть дела. С тех пор, как Митч Капор, один из отцов-основателей киберутопизма, объявил в 1993 году, что “жизнь в киберпространстве в точности вписывается в образ, нарисованный Томасом Джефферсоном: она основана на главенстве свободы личности и приверженности плюрализму, многообразию и человеческому общежитию”, многие политики находятся под впечатлением, будто в интернете обретают пристанище только те сети, которые выступают за мир и процветание. Но Капор читал Джефферсона недостаточно внимательно. Тот как раз предупреждал об антидемократическом духе многих гражданских ассоциаций: “Толпы в больших городах оказывают поддержку хорошему правительству ровно в той же степени, что и язвы – крепости человеческого тела”. Джефферсон, судя по всему, не был убежден в абсолютной добродетельности “умной толпы” (это термин-пустышка, обозначающий социальные группы, образовавшиеся спонтанно, обычно посредством новейших технологий).

Редактор “Радио Свобода” Люк Оллнат указывает, что “техноутописты ограничили свой взгляд тем, что во всей гигантской массе интернет-пользователей, способных на великие свершения во имя демократии, они видят только собственное отражение, то есть прогрессистов, филантропов, космополитов. Они не замечают неонацистов, педофилов или маньяков, одержимых идеей геноцида, которые объединяются… и процветают на просторах интернета”. Отношение к сетям исключительно как к благу позволяет политикам игнорировать их влияние на политику и общество, откладывая действенный ответ негативной стороне их функционирования. “Сотрудничество”, которое кажется главной целью интернет-доктрины Клинтон, – вещь слишком неоднозначная, чтобы строить на ее основе разумную политику.

Даже беглый взгляд на историю (например, на события в Веймарской Германии, где рост гражданской активности способствовал делегитимизации парламентской демократии) показывает, что интерес людей к политике не обязательно ведет к укреплению демократии. Американская история после де Токвиля тоже дает нам немало таких примеров. (Ку-клукс-клан, между прочим, тоже социальная сеть.) Ариель Армони, политолог из колледжа Колби (штат Мэн), считает, что “гражданское участие может… иметь недемократические последствия для государства и общества. Наличие ‘активного общества’ не всегда предотвращает неблагоприятные для демократии последствия или даже способствует такому исходу”. Политические и экономические факторы, а не легкость образования ассоциаций, в первую очередь задают тон и указывают направление, в котором социальные сети способствуют демократизации. Наивно думать, будто эти факторы будут всегда благоприятствовать демократии. Например, если социальные сети усиливают националистические группы в Китае, то совершенно очевидно, что возрастет и их влияние на внешнюю политику страны. Учитывая специфическую взаимосвязь национализма с внешней политикой и легитимностью власти в Китае, изменения такого рода не обязательно будут способствовать демократизации, особенно если они ведут к конфронтации с Тайванем или Японией.