Читать книгу "Антикиллер 5. За своего... - Данил Корецкий"

– Задание остается прежним! – крикнул Лис. – Попробуй не выполнить!

Боцман

Купейный вагон «Санкт-Петербург – Адлер». Мама с пятилетней дочкой, мужик в синем галстуке и он, четвертый в этой компании, претендующий на звание Самого Молчаливого Пассажира.

Тридцать четыре часа в дороге. Долгий путь. Разговоры. Синий Галстук едет в командировку на «Горизонт», где производят смесители. У мамы в Тиходонске заболела родственница. Дочка объелась кукурузными палочками, у нее болит живот. А что четвертый пассажир?

Он спит, отвернувшись к стене.

Еще лет десять назад он бы ехал в плацкарте, где меньше перегородок, все пассажиры на виду и внимание попутчиков не так сконцентрировано на твоей персоне. Или в «СВ», где можно надежно спрятаться от посторонних взглядов. Но сейчас времена изменились: в плацкарте могут обворовать, а в «СВ» легче попасть в сеть антитеррористических мероприятий. Но десять лет назад он еще не был тем, кем стал. Поэтому выбрал средний вариант: вроде и не уединяется, но и не в самой гуще народа. Попутчиков, считай, двое – девочка не в счет.

Синий Галстук принципиально не пьет пиво и вино. Водочка, только водочка! – ведь недаром шведы зовут ее «водой жизни»!.. Молодая мамаша к водочке относится отрицательно, ей хватило проблем с первым мужем, который пил и виски, и водочку, и коньяк, а под конец и самогоном не брезговал. Дочка, кстати, от него, от первого, и что из нее вырастет, еще неизвестно…

А как относится к водочке Самый Молчаливый Пассажир?

Он спит, все время спит. Странно даже. У него все в порядке? Он живой?.. Живой, живой. Он может лежать без движения ровно столько, сколько надо. Может не есть и не пить, может не ходить в туалет. И не спать. Сейчас он лежит с закрытыми глазами, слушает. Ждет. Ждать он умеет как никто другой. Он ждет, когда его попутчики заткнутся. Когда поезд, наконец, прибудет в Тиходонск.

Но дорога долгая, хочется поговорить.

Вот Синий Галстук, например, работает агентом по продажам. Разговорить человека, расположить его к себе – это его профессиональный навык. Он ездит по стране, заключает договора, продвигает товар. Металлообрабатывающие станки, памперсы, стиральные порошки, навигационные приборы. Сейчас будет продвигать отечественные смесители. Объездил всю страну, перезнакомился с кучей людей. Хорошая, интересная работа!..

Молодая мама работает копирайтером. Сидит дома, составляет тексты для женских сайтов. Деньги небольшие, но удобно – варишь, к примеру, холодец на ужин, и одновременно копипастишь про одуванчиковую диету…

А Молчаливый Пассажир – он, наверное, художник? Вон, ящик у него такой интересный, кажется, мольберт называется?

– Простите за любопытство, у вас там, в ящике вашем – что? Краски, кисти?

Молодая мама, шепотом:

– Может, не надо беспокоить человека, спит ведь.

Но Синий Галстук так просто не сдается, ведь не зря же он занимается продвижением товара.

– Или это шахматы у вас такие гигантские, как на площадке в санатории? – Он смеется, довольный собственной шуткой (уметь пошутить – это тоже профессиональное). – Я, кстати, неплохо играю, мы могли бы с вами скоротать партейку-другую…

Боцману наконец надоело. Он поднял голову, приподнялся, сел, посмотрел в упор на Синего Галстука, на маму и на ее пятилетнюю дочку. И сказал:

– Это не шахматы, и не мольберт. Это называется этюдник. Там действительно краски. А я действительно художник.

Лицо, как электрорубанок, жесткий взгляд, тело крупное, крепко сбитое. Не очень похож на художника. Хотя, с другой стороны – остроконечная бородка, длинные волосы подвязаны кожаным ремешком, зашел в купе в берете… Кто еще так ходит?

– Еще есть вопросы?

А говорит, будто железо режет. Где вы видели художников, которые так говорят? Всем стало не по себе, даже Синий Галстук не нашелся, что ответить. Одна только пятилетняя девочка не растерялась – подняла руку, как на уроке, спросила:

– Вы меня нарисуете, дядя художник?

Боцман посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Никто не пошевелился, только обеспокоенная мама осторожно подвинулась к девочке, заслоняя собой.

– Я детей не рисую, – сказал Боцман твердо.

Это прозвучало, как: «Я детей не ем».

– Почему?

Мама зашикала на дочь: не приставай к дяде, как не стыдно.

– Потому что они слишком маленькие, – сказал Боцман.

– А кого вы рисуете? – спросила девочка.

– Людей. Взрослых.

Девочка подумала.

– Нарисуйте тогда маму.

Мама потупилась, покраснела, захихикала.

– Ой, спасибо, вы что… Я не… Ой. Не надо. Болтает всякую ерунду, просто никакого сладу с ней…

Боцман, не издав больше ни звука, снова лег на полку и отвернулся к стене.

– А когда я вырасту, вы меня нарисуете? – спросила девочка.

– Будет зависеть от твоего поведения, – буркнул Боцман в стенку.

Закос «под художника» получился как-то сам собой, перед работой в Минске. Он просто менял внешность: отпустил волосы до плеч, бородку. Это надежней, чем пользоваться париками и театральным реквизитом, – не соскочит, не отклеится… А главное: побрился, постригся – и полностью изменил внешность!

А Лебедь, увидев его в таком виде, сказал:

– Под богему косишь?

И подал хорошую идею. Богема. Питер. Эрмитаж. Художник. Это уже не просто длинные волосы – это новый облик.

Пару раз прогулялся по Университетской набережной, посмотрел на студентов Художественной академии. Особенно ему понравились их этюдники. Он купил себе такой же, только слегка усовершенствовал. Узнал значение слова «пленэр». Это когда художники выезжают на природу или на какие-нибудь живописные развалины. Они едут, обвешанные барахлом, они надевают штаны-сафари и разгрузочные жилеты, потому что условия жизни на пленэре приближены к походным. И все это очень удобно. В Минске, во всяком случае, прокатило отлично!

Теперь он возвращается в родной город, где многие его хорошо знали как сына Валета, а еще больше помнили как Боцмана – отчаянного парня из речпортовской «бригады», застрелившего Питона и Гарика Речпортовского. У них остались друзья-приятели, может, родственники. Новый имидж должен помочь избежать мгновенной расправы.

Он даже придумал себе легенду – шолоховские места, южнорусские станицы, что-то типа того. Ну, еще архитектура, наверное. Серия полотен под общим названием «Дон казачий, Русь купеческая». Он посещал художественные выставки, чтобы набраться каких-то названий и фамилий, просто поглазеть. Пришел к выводу, что современному художнику вовсе не обязательно уметь рисовать. Это его здорово успокоило. Обратил внимание на одного бомжа, который бродил по залам и громко ругался матом, пока тетушки-смотрительницы не взяли его под руки (очень бережно) и не проводили на выход. Оказалось, это какой-то известный художник, народный или, там, заслуженный. Нормально. Боцману это понравилось. Художники – обычные люди. Алкоголики, раздолбаи, мудаки, эти, как их, мизантропы. Главное, можно расслабиться и не строить из себя интеллигента. А лучше всего просто не лезть ни в какие базары. Что он и старался делать всю дорогу.