Читать книгу "Амрита - Банана Есимото"

– Хочешь попробовать? – спрашивает хозяин и протягивает мне блюдце с парой жареных кусочков. Я вижу кольцо на его пальце – перстень с бирюзой. Он никогда его не снимает.

Мясо нежное и вкусное.

– Пива-то как хочется… – тяну я, и хозяин достает из холодильника банку пива.

– Все равно сейчас клиентов нет, – говорит он, – так что можешь отдохнуть. Ближе к ночи, наверное, придет З. с компанией, будет много работы. Тебе необходима подзарядка.

Мы смеемся.

«Какой он все-таки хороший, – думаю я. – Просто замечательный! Я так его люблю».

– Неплохой бар получился, правда? – говорит хозяин. – И ты, и другие девчонки – вы все такие милые. И работаете хорошо. И атмосфера тут у нас приятная. Можно расслабиться, отдохнуть. Если б мне кто сказал лет тридцать назад, что я буду хозяином такого славного места, я бы ему ни за что не поверил.

За окном трещат цикады.

Слышно, как разговаривает мать со своим малолетним сыном, проходя мимо нашего окна.

– Вот выпьешь вечером пива, закусишь мясом, и наступает ночь. Такая ласковая – ласковая, а вокруг разлита любовь. И так хорошо на душе становится, что сердце сжимается от грусти… – говорю я. – Зачем все эти разговоры про то, кто что думал тридцать лет назад? От них только вред. Они – начало конца. А ведь я тоже так люблю этот бар. Люблю вас, люблю клиентов и девочек – официанток. Я не хочу никого терять.

Хозяин смеется.

– Не волнуйся, я теперь в этом бизнесе до конца жизни, – говорит он.

Я открыла глаза и очутилась в холодном зимнем утре, в котором, кроме меня самой, не было ничего общего с моим теплым сном.

Мне стало так обидно и грустно, что я чуть не расплакалась.

Ну почему, почему люди так по-дурацки устроены?

Почему нам так трудно жить? Почему с каждым днем все больше людей и мест, о которых нам трудно вспоминать без слез? Зачем все эти бесконечные повторения одного и того же мучительного чувства? Зачем нам эта печаль?

Сон не отпускал меня. Его энергия все еще владела мной, рождала во мне эти невеселые мысли.

17. Без напряга

– В тебе и правда что-то изменилось! Только вот не могу сказать, что именно… – произнес Рюичиро, открыв дверь и увидев за дверью меня.

Я не люблю встречать с самолета людей, возвращающихся из-за границы. Даже если это очень близкие мне люди. Никогда не езжу в Нариту[36].

Потому что, окажись я на их месте, я бы не хотела, чтобы меня – усталую и помятую после многочасового утомительного полета – кто-нибудь встречал, пусть даже из самых лучших побуждений.

По дороге из Нариты в Токио нормальный человек, даже если он без памяти тебя любит, думает прежде всего о том, чтобы добраться до дома, принять ванну и поспать. Исходя из этих соображений я не поехала встречать Рюичиро в аэропорт.

Но зато я знала, что с сегодняшнего дня у нас общие восходы и закаты, что мы сосуществуем в едином времени, и этого было достаточно, чтобы ничем не примечательный вечер показался мне самым нежным и самым прекрасным за последние недели. Теперь мы можем часами болтать по телефону.

И ночи будут тихими и длинными.

Все те чувства, которые я с таким трудом сдерживала в себе, заглушала, чтобы не ощущать себя одинокой, теперь распустились во мне одно за другим.

Как цветы навстречу ласковым лучам солнца. Тихо и безусловно.

На следующий день после того, как Рюичиро вернулся в Японию, я поехала к нему в отель.

Ребенком я любила, когда папа возвращался домой из заграничных командировок. Человек, только что вернувшийся из-за границы, всегда немного возбужден, напряжен и окутан приятным, свежим ароматом. Ароматом возвращения к жизни.

Сердцем все еще на берегу океана, но телом уже в Токио, впервые за последнее время (наконец-то!) как следует выспавшийся, Рюичиро выглядел как-то по-новому.

Из окон номера открывался вид на небоскребы Синдзюку. Внизу по городу гулял молодой весенний ветер.

Рюичиро налил мне чаю.

– Может, сходим куда-нибудь? Перекусим… – я вопросительно взглянула на него.

– Отличная идея. Я еще не завтракал с утра. Просто умираю от голода, – сказал он и замолчал.

– Что ты молчишь? – наконец не выдержала я.

– Подыскивал подходящее слово. И кажется, нашел. Даже два, – он улыбнулся. – Ты повеселела и выглядишь счастливой.

Я не только выглядела счастливой, я и в самом деле была счастлива.

Но не наркотическим куцым счастьем, расплата за которое настигает неизбежно и всегда неожиданно. Чаще всего ночью…

Мое счастье, если так можно выразиться, было надежным.

Я как-то внутренне успокоилась.

Мне кажется, что после травмы большую часть времени я пребывала в страшном напряжении именно потому, что мне приходилось жить, ориентируясь на нечто очень сомнительное и расплывчатое, коим являлась в тот период моя память. Ведь нормальные люди не склонны к бесконечным размышлениям о достоверности или, наоборот, недостоверности своих воспоминаний.

Я пыталась не обращать внимания на мучившие меня сомнения, но окончательно преодолеть страх и неуверенность не удавалось. Соответственно, как только сомнения исчезли, я сразу же стала получать удовольствие от повседневной жизни. Каждый новый день нес с собой что-то приятное. Я наконец-то избавилась от напряжения, которое сковывало меня всякий раз, когда я разговаривала с кем-нибудь из своих знакомых.

Как бывало и раньше, утром я просыпалась, открывала окно и впускала в комнату мягкий солнечный свет, пропитанный весенним травяным запахом. На сакуре набухали почки, еще немного – и сад за окном наполнится розовым пенным цветом. Я любовалась этим цветением каждый год, я буду любоваться им и в этом году. Жизнь продолжается, течет своим чередом. И это так странно… И кажется еще более странным именно потому, что воспринимается как странность. Откуда-то изнутри во мне поднималось то, что можно было назвать сутью моего «я», и теперь все представало предо мной в ином, более ярком свете. Я словно стала лучше видеть.

Люди, не гнушающиеся использовать психотропные средства, а также религиозные мистики (и те, и другие, кстати сказать, любят, прежде всего, самое себя), описывая в своих книжках похожее чувство, довольно часто называют его «чувством великого счастья». И теперь я наконец поняла, почему, наблюдая за этим внутренним процессом становления себя как человека, как неповторимой личности, ты просто не можешь не испытывать невероятного счастья. Тебе начинает казаться, что в мире нет такой вещи, которая бы могла этот процесс остановить.