Читать книгу "Веселая поганка - Людмила Милевская"

— Да-аа, — энергично согласилась я, — Рыжая Борода, этотгомик строил из себя пророка, хотя сам погряз с грехе. Это возмутительно, нунагорится он в аду!

— Думаю, с ним будет еще хуже, — заверил меня монах. — Новся беда не только в этом. Дело в том, что в этот мир мы приходим неодинаковыми, с разным духовным уровнем. Поэтому и существует так много религий.Одна душа приеемлет христианство, другая буддизм. Великий гуру приехал собиратьте души, которые не способны принять существующие в вашей стране религии. Этихдуш немного, но они легкая добыча для лжецов. Религия — бизнес этих лжецов,легкий и доходный бизнес. Великий гуру приехал противостоять им.

— Это же опасно! — испугалась я. — Как он, святой человек,собрался противостоять «братве»?

— Предавшийся Господу, Его чистый и преданный слуга, можетпротивостоять любой материальной силе, — заверил меня монах.

Мне стало смешно:

— Раз это так, почему же вы ищете своего гуру? С ним Бог,значит будьте спокойны. Чем раньше он со своим телом расстанется, тем быстреепопадет в Духовное Царство Господа.

— Это так, — согласился монах. — Я спокоен, но мой долг егоразыскать. Ачарья Маха прабху нужен мне, потому что я его ученик, я хочу идальше продвигаться по пути духовного роста. Если я узнаю, что ачарья Махапрабху расстался с телом, то буду рад за него и совершу надлежащую службу, нодо тех пор пока об этом не узнал, я должен искать его и совершать различныедействия в этом мире, потому что Бог не поможет тому, кто бездействует. Поэтому поводу могу рассказать одну притчу…

— Нет-нет, — испуганно закричала я, — не надо! Не надопритч, все мне ясно. Кстати, не пора ли вам представиться? Мое имя вы знаете, акак вас-то зовут? Не Майклом же вас ачарья Маха прабху называет.

— Меня зовут Шрила Мукунда, — с поклоном представился монах.

— Шрила Мукунда — очень приятно. Но раз мы ищем вашего Махапрабху, значит глупо сидеть в подвале. Зачем же вы попадали сюда, ШрилаМукунда? Только не заводите шарманки про какой-то особый путь через этотмолельный дом. Признаться, вы с этой шарманкой мне осточертели!

Сказав это, я тут же о своей грубости пожалела, но исправитьоплошность не знала как, потому что монах мой мгновенно замкнулся, достал своймешочек и начал молитву бормотать.

Я запаниковала, мало что впереди неизвестность, в подвале сижу,так еще и лишилась пускай и нудного, но все же собеседника. К тому же я непросто беседу вела, я пыталась навести этого Шрилу Мукунду на мысль, что порабы уже и меры принять, пора бы покинуть подвал этот чертов. Раз лежит черезнего путь, хорошо, я не возражаю, но путь путем, а привал затянулся, пора ичесть знать. Монах обладает такими способностями, что просто грех невоспользоваться ими. Что же он медлит?

«Ах, — пригорюнилась я, — как невовремя ему нагрубила.»

Жизненный опыт говорил мне, что быстро восстановить мир соскорбленным мужчиной можно одним лишь путем: надо вызвать к себе жалость.

«Действует ли это на монахов — не знаю, — подумала я, — ново всяком случае стоит попробовать.»

И я начала рыдать, подвывая:

— За что? За что? Ну за что?

Монах безмятежно молился, не проявляя интереса к моимвопросам.

«Неправильно, — сообразила я, — он же реагирует только наимя Всевышнего, вот и надо это имя в вопросы вплетать.»

И я в свои подвывания вставила заветное слово:

— За что, Господи? Господи, ну за что?

Монах мой отреагировал незамедлительно.

— Почему вы плачете? — спросил он.

Признаюсь, плохой я, иногда, политик. Не смогла сдержаться.Мне бы проявить терпение, я же взорвалась.

— Как? — завопила я. — И вы еще задаете мне вопросы? Повашей милости я попала в этот подвал и сижу здесь, когда мой сын нуждается впомощи. Одно удивительно, почему вы не рыдаете и не рвете на себе волосы?

Я с презрением посмотрела на бритую голову монаха.

— Не вижу причин для беспокойства, — безмятежно ответил он.— Какие у вас проблемы?

Ну, здесь уж никто меня не осудит. Разве есть в природе таневозмутимость, которая не обернется в ярость от подобных слов? Я вскочила ссоломы и затопала ногами и закричала:

— Какие проблемы?! Я что, родилась, чтобы сидеть в подвале?Ладно я, вы-то для чего сюда с другого конца планеты перлись? Как вам нестыдно? Всякие точки знаете, а сидите как элементарный лох.

Монах мой пришел в недоумение:

— Чего вы от меня хотите?

— Хочу, чтобы мы выбрались отсюда, — воскликнула я,подскакивая к двери и злобно пиная ее ногой. — Почему вы не показали свойприемчик этому бандюгану, этому лбу? Вам же ничего не стоило уложить его однойточкой!

— Вы полагаете, что он здесь единственный наш противник?

— Уложите всех, — посоветовала я.

— Вы предлагаете вступить с ними в борьбу?

— Да, я вам это предлагаю! Иначе нам век свободы не видать,потому что никогда не выбраться из этого чертового подвала!

И тут монах меня буквально с ног сбил одним лишь своимвопросом.

— А чем вам не нравится тут? — спросил он, и я рухнула насолому. — Здесь сухо, достаточно тепло, нас не бьют, нам не угрожают. Раз мыздесь сидим, значит у этих людей нет намерений нас умерщвлять. Здесь можнообщаться с Господом, так чего же вам еще надо?

— Хотите сказать, что непрочь остаться здесь навсегда? —ехидно поинтересовалась я, сообразив, что разговаривать с монахом, как снормальным человеком, глупо.

— Уверяю вас, — продолжал увещевать он, — мы не останемсяздесь навсегда. У каждого из нас есть свой путь, и мы пройдем его, в результатеже обязательно освободимся от этого тела. Душа же наша вечна при любыхобстоятельствах.

— Ну спасибо, успокоили меня. Вы хоть снимите с себя этотужасный балахон, коль уж взялись молиться. Не пристало вам, санньяси, ходить втряпках фасона лжепророка.

— Я не замечаю этой одежды, — ответил монах и предалсямолитве.

— Зато я замечаю! — воскликнула я и из противоречия началаяростно стаскивать с себя накинутую поверх курт??и рясу лжепророка.

Рукав балахона был узок и для того, чтобы освободится отнего, я резко дернулась. Что-то твердое и тяжелое больно шлепнулось о моиребра…

Кстати, шлепнулось уже не впервые, только всепоинтересоваться некогда было, что там по мне колотит, так занята я была впоследние дни. Ха, зато теперь времени хоть отбавляй — насижусь еще в этомгнусном подвале!