Читать книгу "Чистый продукт. В поисках идеального виски - Иэн Бэнкс"

Смакуешь коктейль – и чувствуешь, как тело пьянеет. Обычно процесс начинается с ног. Если не удалось занять столик, то приходится кое-как выбираться из-за барной стойки в «Кафе Ройяль», а это требует планирования и предварительного расчета, ибо твой мозг пока еще не отказал и пребывает в иллюзии, что перед тобой – просто безобидная жидкость голубоватого цвета. Ты словно витаешь в облаках, переполняемый неизъяснимым счастьем, но ноги противятся такой эйфории, а потому рассчитывать на них нельзя, ведь они больше не подчиняются мозгу. Мы, правда, ни разу не навернулись, но опасения были.

С «Кафе Ройяль» нас связывают общие воспоминания. Именно здесь Мик Читэм напилась вместе со мной перед тем, как стала моим литературным агентом и поняла, что тоже любит виски «Лафройг». Мне повезло: многие годы никто не представлял моих интересов, а теперь у меня появилась возможность выбрать агента самостоятельно. До той поры законность всех моих договоров обеспечивали сотрудники издательства «Макмиллан», мои добрые друзья Джеймс Хейл (мой редактор) и Мэри Пачнос, но когда они ушли из «Макмиллана», а я переехал из Фавершема в Эдинбург, все сочли само собой разумеющимся, что мне потребуется независимый профессионал.

Я провел собеседования с пятью кандидатами: все пятеро показали себя приятными, дружелюбными и с виду вполне квалифицированными людьми; каждому потенциальному клиенту – такому, например, как я, – они предлагали чай или кофе, а один даже хотел угостить меня чаем в отеле «Ритц», но там отказались нас обслуживать, потому что я был джинсах (хоть и в «Ливайс»). А Мик, которую порекомендовала Мэри, единственная из всех предложила выпить вина. Со смехом вспоминаю: эта женщина знала, что путь к сердцу шотландца лежит через печень. На другой день, когда я вернулся в Эдинбург и якобы все еще обдумывал кандидатуру нового агента (не хотелось никого обижать поспешным решением, но я уже остановил свой выбор на Мик, поскольку мы с ней отлично поладили), Мик прилетела навестить своего сына, студента Эдинбургского университета, а также убедить меня, что она самая подходящая кандидатура. Не ошибусь, если скажу, что окончательному решению вопроса способствовал «Лафройг».

Здесь, в «Кафе Ройяль», я придумал одну сцену для романа «Пособник». Глаз зацепился за открытые с двух сторон полки, на которых выставлен алкоголь: бутылки попарно стоят друг за другом, чтобы создавалось впечатление, будто это одна бутылка перед зеркалом. Какое коварство, подумал я, но как нельзя лучше вводит в заблуждение подвыпившего человека. Поэтому, когда главный герой романа «Пособник», Камерон Колли, и без того страдающий легкой формой паранойи, не увидел своего отражения в зеркале, я вложил ему в голову мысли, что он – человек-невидимка, или вампир, или вообще черт знает что.

Вся сцена олицетворяет авторское самолюбование: друга и собеседника Камерона зовут Эл, у него есть жена, которую он называет Энди, и это единственное появление в романе Александра Леннокса, безымянного главного героя романа «Мост»; он жив-здоров и, как явствует из контекста, женат на Андреа/Энди, которую он любит, но, как ему думалось в предыдущем романе, потерял. Смысл был в том, чтобы показать: у «Пособника», несмотря на его мрачную атмосферу, счастливый конец. Просто искать его надо в другой книге, и узнаем мы об этом не в конце.

На самом деле, выйдя из «Кафе Ройяль», они направились в цветочный магазин на углу Сент-Эндрю; кстати, там реально находился цветочный под названием «У Бэнкса» (такие мелкие дурацкие подробности оживляют художественное произведение).

В мае того года нам с Роджером и его невестой Изабеллой пришлось выпить много «Лунного затмения» после визита в Шотландский центр виски, что близ Эдинбургского замка. Отправились мы туда пешком.

Проходя по Принсес-стрит или по Северному мосту, я не устаю глазеть по сторонам на это великолепное буйство архитектуры, камней, холмов, сверкаюшей вдали реки и признаваться в любви к этому прекрасному городу.

Шотландский центр виски занимает хорошо сохранившееся здание девятнадцатого века на Касл-Хилл-стрит, которая входит в череду улиц Королевской Мили и находится всего лишь в паре метров от ресторана «Уитчери» (Witchery), в котором, как я знаю, подают «Гранж». Во время экскурсии можно посмотреть пару короткометражек, послушать гида и рассмотреть своего рода аниматронную модель дистиллерии с раздвижными стенами и загорающимися лампочками (это модель интересной с архитектурной точки зрения дистиллерии «Тормóр» (Tormore) из Спейсайда); на ее территории, которую посетители преодолевают в тихоходных бочкообразных автомобильчиках, повсюду – стенды об истории развития виски. Кое-что из написанного кажется чушью, а я не терплю чуши. Во время экскурсии был момент, когда с нами якобы общался призрак главного купажиста, и тогда мне очень хотелось стать материалистом и заявить во весь голос, что это все обман, а призрак всего лишь видеоголограмма. По очевидным причинам я не стал этого делать, хотя после «Лунного затмения» смог бы запросто.

Кроме прочего, там есть ресторан, бар, уютные зоны отдыха и магазин с большим ассортиментом виски и «сопутствующих» товаров, вроде носков с запахом виски и другого бреда.

На самом деле, это хорошее начало знакомства с виски: как с индустрией, так и с напитком. Пуристам и тем, кто бывал на настоящих дистиллериях, эти экскурсии мало подходят, впрочем, они и не являются целевой аудиторией. В ходе экскурсии упоминаются исторические события, например, приведшие к появлению виноградной филлоксеры в Европе и тому ущербу, который этот вид причинил виноградникам, что ударило по французским производителям вина, бренди и коньяка именно в то время, когда производители виски были готовы воспользоваться положением и протолкнуть свой товар на рынок в качестве достойной замены более традиционным спиртным напиткам.

Изабелла – полька, и, пока мы пьем «Лунное затмение», она пишет на родном языке открытку нашему другу Гэри Ллойду и его жене Кристиане, которых я собираюсь навестить в выходные. Мы с Роджером написали две открытки. Куплены они были на Королевской Миле и привлекли наше внимание тем, что лучше всего соответствуют китчевости фильма «Шотландский корпус»; на открытке Роджера изображена тарелка хаггиса с брюквенно-картофельным гарниром и стакан виски, а на моей – парочка милых шотландских терьеров и букетики вереска. Смысл в том, что понять написанное сможет лишь тот, у кого окажутся обе открытки: мы поменяли местами каждую пару слов. Под воздействием «Затмения» эта затея кажется верхом остроумия, какому позавидовал бы сам Оскар Уайльд. Мы были убеждены в целесообразности такого замысла: ведь когда мы пишем сообщения на картонных подставках для стаканов, перед тем как перенести текст на открытки (у серьезного писателя всегда должен быть черновик), они, по странному совпадению, все одной длины.

Мы успели плотно позавтракать в «Вива Мехико» (Viva Mexico) на Кокберн-стрит, где подают лучшую «Маргариту» в Эдинбурге, однако покупки, экскурсия, «Лунное затмение» и сочинение остроумных открыток пробудили в нас волчий аппетит – и мы идем пообедать в соседний устричный бар (а также заказать «Шато Мусар»: после того, как по вкусовым рецепторам блицкригом прошлась рота «Затмения», к ним может пробиться только нечто крепкое и мощное).