Читать книгу "Калибан - Айзек Азимов"

И пока Альвар не устроился в кресле аэрокара, доверив управление Дональду, и не полетел домой, у него не было ни единой свободной минутки, чтобы задуматься о том, что сказала Фреда Ливинг. Нет, не просто задуматься. Альвар полностью погрузился в размышления, отрешился от всего, кроме этих мрачных мыслей. Он думал всю дорогу, не вполне сознавая даже, что скоро наконец-то будет дома, в своей постели.

И, уже лежа в кровати, глядя прямо перед собой в темноту, он вынужден был признать: чертова баба права, права – по крайней мере отчасти!

Оставим на время эту безумную выходку – создание робота без Законов. Полицейское управление сбилось с ног, подчиненные Крэша делали все, что только можно, чтобы выследить и прикончить этого проклятого Калибана. Но это отдельный разговор.

А Фреда Ливинг была права – колонисты действительно слишком много позволяют своим роботам, слишком многое перекладывают на них. Альвар моргнул и оглядел свою темную спальню. До него внезапно дошло, что он лег спать, ни о чем не позаботившись самостоятельно. Его каким-то образом доставили домой, переодели, вымыли, уложили в кровать, а он и палец о палец не ударил! Альвар немного подумал и понял, что все за него сделал Дональд.

Какое-то время ему понадобилось, чтобы прийти в себя после этого неприятного открытия. Ну, конечно же, все это сделал Дональд! Дональд привез его сюда, сам все предусмотрел, ненавязчиво подсказывал, что за чем надо делать, куда сесть, когда поднять левую ногу, когда – правую, чтобы снять с Альвара туфли и штаны. Дональд провел его в ванную, направил на него струи воды из душа, вымыл его. Дональд же обернул его полотенцем, вытер, одел в пижаму, проводил до спальни и уложил в кровать.

Сам Альвар, его собственные душа и рассудок могли вообще витать где угодно все это время. Дональд был действующим началом, Альвар – бессмысленным автоматом. Задумавшись над словами Фреды Ливинг, которая предупреждала, что люди на Инферно слишком много позволяют своим роботам, сам Альвар Крэш даже не сознавал, насколько его собственный робот Дональд его опекает – нет, управляет им!

Альвар внезапно кое-что припомнил – случай из прошлого, когда он был еще простым полицейским и ездил по вызовам. Это был самый кошмарный вызов во всей его полицейской карьере. Случай Давирника Джидая. У Альвара до сих пор все внутри переворачивалось, когда он об этом вспоминал.

Во все времена и в любом обществе есть такое, что видят только полицейские, да и то не так уж часто. Темные стороны животной природы человека, которые почти никогда не показываются на свет, хотя не являются преступными, или недозволенными, или даже злыми. Альвар кое-чему научился после этого случая с Давирником Джидаем. Он узнал, что человеческое безумие ужасно и опасно даже не столько пределами, до которых оно доходит, а главное, тем, что с виду вполне нормальный человек оказывается способен на подобное.

Потому что если у такого хорошо известного и уважаемого человека, как Давирник Джидай, проявились настолько дикие отклонения, то что можно ожидать от остальных?! Если Джидай так глубоко погряз в бездне, которой нет названия, то как же низко могут пасть другие?! Может, и он, Альвар Крэш, тоже болен? Может, он уже пал, сам того не сознавая, хотя по-прежнему уверен, как и Давирник Джидай, что все в порядке и поступает он совершенно правильно и разумно?

Давирник Джидай. Проклятие, до чего все было мерзко! Настолько гадко, что Крэш изо всех сил постарался вычеркнуть эти воспоминания, но так и не сумел избавиться от ночных кошмаров, и тогда, и сейчас. Теперь Альвар заставил себя вспоминать.

Конец Давирника Джидая в управлении полиции назвали «инертной смертью». И хотя каждый полицейский знал, что «инертность» дурна сама по себе, все дружно соглашались, что случай Джидая – гораздо хуже. На все времена.

Колонисты вообще предпочитали не говорить об «инертах». Они не желали признавать, что такие люди существуют. Наверное, «инертность» казалась еще ужаснее потому, что была такой знакомой и близкой. Почти каждый колонист, подумав об «инертности», с содроганием видел свое отражение в безумно кривом зеркале, воплощение самых страшных кошмаров, таящихся в глубине души.

«Инерты» ничего не делали сами. Никогда. Они так устраивали свою жизнь, что все за них делали роботы. А того, с чем роботы не могли справиться, «инерты» не делали вовсе. Они всю жизнь только лежали на диванах, повторяющих формы человеческого тела, и предоставляли роботам суетиться вокруг и доставлять им всяческие удовольствия.

Точно так было и с Джидаем, и это было поистине кошмарно! «Инерты» обычно жили замкнуто, скрывались от других людей в собственных тесных мирках, за неприступными стенами своих резиденций и не поддерживали с внешним миром совершенно никакой связи. Но Джидай был довольно известной фигурой в мире Инферно – он был знаменитым литературным и театральным критиком и каждый месяц давал великолепные приемы. Это были замечательные собрания. Они тянулись с самого две тысячи двухсотого года и неожиданно оборвались в две тысячи пятисотом. Сам Джидай показывался только на видеоэкране – каждый раз его широкое мясистое лицо улыбалось с огромного квадрата на стене гостиной, оживленно болтая с гостями. Камера никогда не смещалась и не показывала ничего, кроме лица.

И вот молодому полицейскому Альвару Крэшу пришлось участвовать в расследовании смерти Давирника Джидая. Раньше ему никогда не приходилось бывать в его резиденции – таких мелких сошек, как простые полицейские вроде Крэша, никогда не приглашали на блестящие приемы у Джидая.

В обществе колонистов вполне допустимым считалось, если хозяин дома не появлялся на приеме. Поэтому на отсутствие Джидая никто не обращал особого внимания. «Он очень ценит уединение», – говорили о Джидае, и это все объясняло и оправдывало любые странности. Колонисты весьма высоко ценят право на уединение.

Единственное, что казалось странным, – то, что Джидай никогда не пользовался голографией, не проецировал свое трехмерное изображение в зал, чтобы быть как бы среди гостей. Сам Джидай объяснял это так: голография, считал он, это дурацкий цирковой трюк, который создавал бы у людей нежелательное для него впечатление, будто он находится среди них. Он этого не хотел. Такая иллюзия могла смутить гостей. Гости могли попытаться пожать голограмме руку, или предложить выпить, или уступить кресло, которое миражу не нужно. А какой же хозяин захочет поставить гостей в неловкое положение? Тем более такой вежливый, застенчивый, привычный к уединению человек, как Давирник Джидай. Ему больше по душе было оставаться в привычной уютной обстановке и наслаждаться общением с друзьями посредством видеоэкрана, смотреть, как они веселятся, и радоваться самому.

Это даже начало входить в моду. Другие тоже стали присутствовать на разных собраниях и приемах посредством видеоэкрана. Все оборвалось, когда в один холодный зимний день в полицию позвонил Честри, робот-мажордом Давирника Джидая.

Крэш и еще один молодой полицейский приняли вызов и тут же вылетели в резиденцию Джидая – огромный, мрачного вида дом на окраине Аида. Участок земли вокруг дома выглядел на редкость неухоженным и запущенным. Повсюду разрослись плющ и ежевика, не видно было даже пешеходных дорожек. Входную дверь совсем заплел дикий виноград. Ясно было, что в эту дверь годами никто не входил. Джидай никогда не посылал своих роботов наружу, чтобы привести в порядок двор и сад, и, похоже, никогда не выходил на улицу сам.