Читать книгу "Личный номер 777 - Игорь Поль"

— Это ты, Фермер? — слабым голосом спрашивал Глазер. — Слышь, Фермер, что это со мной? Куда меня, а?

— Ерунда, — отвечал Брук. — Простая царапина. Ты, главное, не парься, земляк. Все будет хорошо.

Свободной рукой он прижал к окровавленной шее пластинку простенького армейского коммуникатора, выданного на призывном пункте вместо своего прежнего, снабженного мощным вычислительным блоком.

— Всем, кто меня слышит! Санитаров на периметр, шестой сектор, срочно! Шок, травматическая ампутация ног, большая кровопотеря!

Говорить было неудобно — каждое слово тревожило ранку на подбородке.

— Третий пост, вас понял, вызываю медиков! — отозвался незнакомый мальчишеский голос.

— Второй пост, вижу вас! Оставайтесь на месте!

В лагере взревела сирена.

Потом он присел на корточки и приподнял тяжелое, будто свинцовое, тело. Пыхтя, он бормотал что-то успокаивающее, нес какую-то бодрую чушь — в первые минуты после ранения человек шокирован; он ощущает себя покинутым и часто замыкается на своей боли, такие умирают от самых пустяковых ран — организм просто перестает сопротивляться. Поэтому необходимо говорить, заставлять бедолагу слушать, не давать ему скатиться в черную яму безысходности. Брук хорошо помнил говорок их работника, который острым, как бритва, ножом, пластал его плечо, вырезая впившуюся под кожу плеть паутины. Помнил боль, настолько сильную, что кажется, будто ее можно пощупать руками, помнил вид собственной плоти, которая на глазах наливается краснотой и опухает, помнил омерзительное шевеление в разверстой ране…

Краем глаза он увидел, как из травы поднимается Санин. Остальные, в том числе и герой войны Вирон, продолжали лежать, с опаской наблюдая сквозь частокол травинок, как Брук, пошатываясь, тащит на себе оцепеневшего Глазера. Каждую секунду он ожидал нового взрыва, всплеска пламени, удара шрапнели, или, что хуже всего, дождя из брызг нановзвеси, после которого вся органика в радиусе поражения превращается в сухую пыль.

Пока он под рев сирены топал по извилистой тропинке к проходу в спиралях, у бетонных бункеров уже собралась порядочная толпа. Люди раздались в стороны и образовали круг, когда он ступил на хрустнувший щебень. Санитары разложили на земле носилки. Брук осторожно опустил Глазера и принялся помогать пожилому круглощекому унтеру с красным крестом на рукаве подсоединять трубки и провода реанимационного комплекса. То и дело он сталкивался руками с сухими ладонями медика. Руки унтера дрожали от волнения.

— Здесь что, нет настоящих врачей? — сипло поинтересовался Брук.

— Все офицеры в городе, — отвечал медик. — Эту иглу сюда. Прижимай вот здесь. Теперь капельницу. Синяя трубка. Нет, не эта. Теперь кардиостимулятор. Или нет, сначала болевую блокаду. Манфред, какого черта ты ждешь? Срежь эти тряпки!

Наконец, на маленьком пульте у изголовья зажглись желтые и зеленые индикаторы, зажужжали невидимые насосы, по трубкам заструились разноцветные жидкости, и тело Глазера в разрезанной на лоскутья форме обмякло и расслабилось.

Санитары подняли носилки.

— Фермер! — бормотал в полубреду Глазер. — Фермер, не бросай меня!

— Здесь твой фермер. Не волнуйся, — ответил санитар.

Глазер сонно улыбнулся и откинул голову на резиновый валик.

Сопровождаемый любопытными взглядами, Брук побрел вслед за носилками. У него что-то спрашивали, но он только кивал, его куда-то тянули, но он отталкивал чужие руки, потом носилки исчезли за дверями медпункта, двери закрылись перед самым носом, и он в растерянности завертел головой, как гончая, потерявшая след. Кто-то протянул ему тампон, смоченный в антисептике, и Брук машинально приложил его к окровавленному лицу. Боль привела его в чувство, и он наконец-то вышел из транса.

Прошло не меньше получаса, пока саперный робот — голенастый паук с длинными усами сенсоров на морде — вызволил седьмой взвод из плена. Все это время новобранцы, боясь пошевелиться, пролежали в кишащей насекомыми сухой траве. Затем появились саперы, взвод выстроили на предварительно проверенном пятачке и приказали топать к периметру след в след за роботом. Солдаты шли, пристально вглядываясь в траву и высоко поднимая ноги, точно аисты на болоте. Теперь, когда обычное с виду поле превратилось в смертельную ловушку, они чувствовали себя уже не так уверенно, как в симуляторе. Едкий запах гари натянул нервы до предела. По напряженным лицам стекали крупные капли пота.

Санин прошел первым, остановился у ограждения, обернулся и крикнул:

— Видите? Ничего страшного!

Последним на безопасную землю вышел Вирон, чье прежде красное от загара лицо теперь казалось серым. Отовсюду — из проходов между палатками, со сторожевых вышек, из теней между бараками — на него смотрели обитатели лагеря.

* * *

К потерям в Объединенных силах давно привыкли. Служба на Луакари напоминала нескончаемый конвейер. Бойцы напарывались на мины, попадали в засады или под обстрелы; их эвакуировали после ранений, отправляли домой по окончании срока службы, а им на смену прилетали новички, которые, в свою очередь, гибли, эвакуировались или возвращались на родину. В большинстве подразделений потеря бойца означала только одно: в боевом расписании образовалась прореха, которую было необходимо спешно заделать. Но для солдат седьмого взвода, до сих пор видевших смерть только в симуляторе, война все еще оставалась чем-то бесконечно далеким. Настоящее ранение товарища стало для них шоком.

Новобранцы сидели на корточках, прислонившись спинами к пыльным мешкам с песком, бездумно смотрели перед собой и прихлебывали воду из фляжек. Они были не одни. Казалось, вся жизнь в лагере в этот вечер вращалась вокруг прежде незаметного барака с полустертым крестом на дверях. Кто только не подходил справиться о состоянии раненого! Новички из других взводов. Солдаты из роты обслуживания. Сержанты, группами и поодиночке. Едкий на язык повар. Вольнонаемные служащие в форме без знаков различия. Даже местный крестьянин, ежедневно приезжавший за удобрениями, подошел к дверям медпункта и долго стоял, горестно вздыхая, неловко переминаясь с ноги на ногу и тиская в руках зачем-то сдернутую с головы широкополую ковбойскую шляпу.

Капрал Краснов принес несколько пачек сигарет.

— Парни собрали, — сообщил он.

Двое молодых бойцов притащили большую флягу с холодной водой. Повар пообещал приготовить для раненого вегетарианца морковные котлеты и рагу из фасоли с древесными грибами.

— Коли не любит мяса, будет есть отдельно! — торжественно пообещал он. И растерянно добавил, вытерев лицо мятым колпаком: — Чтоб мне сдохнуть!

— А для Фермера, — добавил он, — будет настоящий говяжий стейк.

При этих словах Пан вспомнил отрешенное, сверхъестественно спокойное лицо Брука и поежился. Так бывает, когда привычная домашняя вещь во сне вдруг оборачивается чем-то грозным и незнакомым. Опасным, словно взведенная противопехотная мина. Целеустремленным, как зенитный снаряд. И таким же бездушным.