Читать книгу "Слишком много привидений - Виталий Забирко"

Был один пробел в целостной картине, один кусочек мозаики, который никаким краем не влезал в нее. Причем кусочек был пустячный, на первый взгляд как бы посторонний, но мне почему-то казалось, что он много значит. Подсознательно я старался думать о нем урывками, дабы о его существовании не стало известно моему «богу». Все-таки я оставался человеком, и пусть мне уже не суждено вырваться из плена паутины компьютерного сознания, но не хотелось, чтобы все поголовно попали в его сети и стали марионетками подобно Андрею. Как это ни избито звучит, но человек — существо гордое.

Чтобы отвлечься от этой мысли, я снова попытался думать об авторе вируса «Valtasar». Кем он был и что побудило его написать такую программу? Осознанно ли он понимал грозящую опасность, или в нем инстинктивно пробудился атавистический страх «машиниста» восемнадцатого века перед техническим прогрессом? И почему я, обладая даром предвидения, «упустил» столь глобальный поворот в истории? Почему?

Я понял ПОЧЕМУ. Причем ответ нашел сам, без подсказки свыше. Анализируя свои предсказания, я пришел к выводу, что все они были необходимы прежде всего моему «богу» для познания нашего мира и только во вторую очередь мне. Подсказывать же мне, что собой представляет «джинн из бутылки», он не собирался. Однако и блокировать ход моих мыслей, ограничивать свободу тоже не думал. Выходило, что не так уж я жестко запрограммирован, не полностью марионетка в его руках. И тогда я позволил себе вернуться к мысли о том «кусочке мозаики», который никак не вписывался в происходящие события.

А был это человек в камуфлированной форме, который наблюдал за нашим пикником в Карьере. Он не был ни подручным мэра Колубая, ни оперативником группы «Кси», ни уж тем более одним из «мелких бесов». Никакой ниточки от него никуда не вело. Просто был вот такой человек, и все. Самое главное — ЧЕЛОВЕК, не пришелец, не бандит, не виртуальный монстр. Возможно, не только автор вируса «Valtasar» обеспокоен возникшей угрозой, нашлись еще люди, которые поняли, что мы изобрели на свою голову.

От этих мыслей на сердце потеплело, слабым огоньком затлела надежда, что не все так плохо в нашем мире. Есть еще люди.

Будто кто толкнул меня: перед глазами зарябило, мир перевернулся, и я вдруг увидел, что уже не пробираюсь между деревьями лесопосадки, а стою на асфальте во дворе какого-то дома. Сердце екнуло, но я тут же понял, где нахожусь и каким образом здесь оказался. Нет, не мой «бог» перенес меня в этот двор. Просто огонек надежды, что не все обстоит так плохо, как казалось, подсознательно толкнул меня к людям, к самому близкому человеку. Телепортировался я сам, и к этой своей новой возможности надо тоже привыкать и научиться ею управлять, чтобы больше не получалось подсознательных казусов.

Стоял я во дворе дома Люси, грязный, мокрый, и страстно хотел ее видеть. И плевать мне было на то, что влечение к Люсе во мне вызвали искусственно. Любовь — сугубо человеческое чувство, и электронной свахе просто повезло, что все так получилось. Не подошли бы мы друг другу, никакие виртуально-психологические установки не помогли бы.

Несмотря на раннее утро, у Люсиного подъезда на скамеечке сидели старушки. Давно не было в Алычевске погожего дня, вот они и выбрались из опостылевших квартир на свежий воздух спозаранку. Меня они встретили недобрыми взглядами и поджатыми губами. Неудивительно, одежда на мне была насквозь мокрая, джинсы по колено заляпаны грязью.

— Еще один к ведьме пошел, — услышал я за спиной свистящий шепот. — Она всю шантрапу к себе приваживает.

Не оглядываясь, я проскользнул в подъезд и стал подниматься по лестнице. Хорошо, что в доме оказалась какая-то опустившаяся проститутка, и никто из старушек не предположил, что я иду к Люсе. Сама мысль о подобном была неприятна.

В дверь я звонить не стал. Еще кто-нибудь из соседей выглянет в глазок и увидит, к кому именно пришла «шантрапа».

Приложил ладонь к замочной скважине, повернул ее, и язычок, щелкнув, отворил дверь.

Предсказание догнало меня, когда я перешагнул порог. Поздно оно проявилось, может быть, зная все наперед, сюда бы и носа не показал. Обомлев, я застыл в прихожей.

— Чего ревешь? — донесся из комнаты хриплый мужской голос. — Выпей! Ну? Какого черта я сюда приперся — твои стенания выслушивать, что ли?

— Так и иди на хер! — сорванным голосом выкрикнула Люся. — Выпил, а теперь катись!

— Не, я сюда не затем пришел. Зря, что ли, водкой поил? Всю ночь она рыдала, а с утра — все по новой? Так не будет!

Я стиснул зубы и зажмурился. Попал я точно «по адресу». Опустившейся «ведьмой» была Люся. И началось все это месяц назад после моей гибели. По крайней мере именно так ей сообщили в УБОП, и даже тело, искусно сработанное в мастерских группы «Кси», выдали для захоронения.

— Чего кочевряжишься? — продолжал наращивать недовольство мужской голос. — Иди сюда!

Из-за двери в комнату послышалась какая-то возня. Люся вскрикнула, мужчина чертыхнулся, а затем матерно выругался.

— Падла, ты еще кусаться?! — взревел он.

Донесся глухой удар, грохот падающего стула, звон разбитой посуды.

Я не выдержал и шагнул в комнату.

За время моего отсутствия квартира разительно изменилась. Исчезла практически вся обстановка, остались только стол, пара стульев и кровать. На грязном, затоптанном, усеянном окурками полу в разорванной комбинации распростерлась потерявшая сознание Люся. Над ней склонился лысый, обрюзгший коротышка в одних джинсах. Выше ремня брюк его обнаженное тело покрывали густые рыжие волосы, и я остолбенел — настолько он был похож на Рыжую Харю в уменьшенном варианте.

При моем появлении он тоже обомлел, но сориентировался гораздо быстрее меня.

— А ты что за хрен с бугра?! — рявкнул он и шагнул мне навстречу.

Наверное, я побелел от ярости. Не помню. Глаза застлал кровавый туман, я выбросил вперед правую руку, схватил волосатого мужика за шею и оторвал от пола как пушинку. Он замахал руками, пытаясь ударить, но я ударов не ощутил, словно меня защищала невидимая броня. Лицо мужика побагровело, он захрипел и схватился за мою руку. Возможно, не сделай он этого, его горло не выдержало бы. На вытянутой руке я вынес его из комнаты, молча вышвырнул на лестничную площадку и захлопнул дверь.

Пару минут я стоял в прихожей, приходя в себя после приступа необузданной ярости. Волосатый мужик возвращаться за оставленной одеждой не собирался. Хватая ртом воздух, босиком сбежал по лестнице, выскочил во двор и устремился прочь, не разбирая дороги.

Да уж, силой меня наделили непомерной. Чем еще?

Вернувшись в комнату, я поднял с пола Люсю, перенес на кровать, уложил, сел рядом. Она сильно изменилась. Словно за месяц постарела лет на двадцать. Лицо приобрело скорбное выражение, под глазами чернели круги, а на подбородке, темнея на глазах, разливался свежий фиолетовый кровоподтек.

Я смотрел на нее с болью и горечью. В горле стоял ком, но я не плакал. «Мужчины не плачут ни при каких обстоятельствах», — сказал моему парализованному телу у озера Махмуд, и эти слова навсегда атрофировали мои слезные железы. Не в чем мне было обвинять Люсю. Не имел я на это никакого права — я ведь умер, она меня похоронила. Шестой участок, третья линия, восьмая могила — такой теперь у меня адрес.